Владимир Дворкин
Ким Чен Ын (второй справа) держит ракетно-ядерную программу КНДР под личным контролем. Фото Reuters
Пуск 29 августа северокорейской ракеты (ее траектория прошла над Японией над мысом Эримо на Хоккайдо), упавшей в Тихий океан и пролетевшей, по официальной японской информации, около 2 700 км на максимальной высоте 550 км, практически не добавил новой информации по развитию ракетной программы КНДР. За исключением того, что полет ракеты типа «Хвасон» был успешным. Это может создать впечатление, что у ракеты есть шанс пройти этапы летных испытаний и быть принятой на вооружение. Однако используемые в развитых странах программы летных испытаний баллистических ракет, при которых необходимо обеспечить значительное количество успешных пусков на заключительных этапах, не имеют отношения к северокорейской практике. Особенно в кризисной обстановке, когда нужно побыстрее продемонстрировать с неописуемым восторгом свой грозный потенциал.
При последнем пуске внимание привлекло противоречивое заявление премьер-министра Японии, где сказано, что, с одной стороны, это явная угроза для страны, с другой стороны, полет ракеты не представлял угрозы, поэтому специальных мер не принималось. Под этими мерами подразумевалось скорее всего применение ПРО «Иджис» на японских эсминцах. Представляется, что одной из причин неприменения ПРО может быть низкая вероятность перехвата, даже если бы производился запуск нескольких противоракет. В этом случае неудача привела бы Ким Чен Ына в еще больший восторг.
Очередное северокорейское подземное ядерное испытание можно расценивать как еще один отчаянный провокационный вызов Пхеньяна прежде всего Вашингтону с целью принуждения к прямым контактам.
РАКЕТНЫЕ ПРОГРАММЫ
История развития ракетной программы КНДР от оперативно-тактических до межконтинентальных систем берет свое начало с 1980 года после получения из Египта советского комплекса «Скад» с ракетой дальностью до 300 км. Модернизация позволила повысить дальность ракеты до 500–600 км.
Можно найти данные о том, что было произведено до 1000 таких ракет, значительная часть которых продана в Иран, Сирию, Ливию, в другие страны. В настоящее время в стране, по данным Military Balance, несколько десятков мобильных пусковых установок и около 200 ракет типа «Скад» различной модификации.
Следующий этап – ракета «Нодон-1» с двигателем, состоящим из связки четырех двигателей ракеты «Скад» дальностью до 1500 км. В Иране они были под индексом «Шехаб-3», в Пакистане – «Гаури-1». Далее – ракета средней дальности «Мусудан» или «Хвансон-10 с дальностью по различным источникам в диапазоне от 2500 до 4000 км. Первое успешное испытание ее проведено в 2016 году.
В мае этого года осуществлен успешный запуск ракеты типа «Хвансон-12», которой в КНДР приписывают межконтинентальную дальность, однако специалисты, как и автор, считают ее относящейся к ракетам средней дальности с учетом ориентировочных массовых и габаритных характеристик.
Здесь следует отметить, что деление на РСД (ракеты средней дальности) и МБР (межконтинентальные баллистические ракеты) закреплено в договорах по СНВ между США и СССР (1000–5500 км – РСД, 5500 км и выше – МБР), но реально одна и та же ракета может без труда переходить из одной категории в другую в процессе летных испытаний. Для этого достаточно уменьшить или увеличить забрасываемый вес ракеты в относительно небольших пределах, и прицельная дальность будет заметно отличаться от принятой границы в одну или другую сторону.
Наконец, в июле 2017 года северокорейцы заявили о пусках двух МБР типа «Хвансон-14», о траекториях полета которых имеется противоречивая информация. По российским данным, ракету нужно отнести к РСД, по американским – к МБР, но об этом речь пойдет ниже.
 |
| Северная Корея уже обзавелась ракетными
войсками стратегического назначения. Фото Reuters |
Скандал в связи с предположениями об использовании в «Хвансон-14» жидкостных ракетных двигателей типа РД-250 заслуживает отдельной оценки, лишенной политических пристрастий. Этот советский двигатель разработан в 60-х годах. ОКБ-456 под руководством В.П. Глушко (теперь НПО Энергомаш им. Глушко) для МБР Р-36 использован также в орбитальной ракете. На заводе Южмаш (Украина) было организовано производство двигателей РД-250 и их модификаций. Южмаш производил все ракеты тяжелого типа для РВСН, укомплектованные двигателями РД-250, РД-251, РД-252.
Статья в газете New York Times «Успех баллистической ракеты Северной Кореи связан с украинским заводом, заявляют эксперты» основана на предположении знакомого нам сотрудника американского Международного института стратегических исследований Майка Эллемана о том, что в ракете «Хвансон-14» использован двигатель типа РД-250, попавший неведомыми путями из Украины в КНДР. Имеются какие-то снимки двигателя рядом с Ким Чен Ыном, по которым нельзя утверждать, что это РД-250. Этот двигатель представляет собой двухкамерную конструкцию, а на снимке ракеты видна одна камера.
Вся эта история, основанная только на гипотезе Эллемана, заслуживает дополнительного анализа. Пока что невозможно представить попадание такого двигателя в КНДР под покровительством властей хотя бы потому, что Украина выполняет требования «Режима контроля за распространением ракетных технологий». Каналы какого-либо черного рынка также вряд ли способны «переварить» такой огромный агрегат. Реальностью может быть нелегальное получение северокорейскими инженерами конструкторской, технологической и производственной документации от специалистов Энергомаша или Южмаша, а также участие в разработках завербованных специалистов из этих организаций.
Значительное место в ракетной программе отведено разработкам носителей для запусков спутников. Еще в 1998 году КНДР объявила о запуске трехступенчатой ракеты-носителя «Тэпходон-1» со спутником «Кванмёнсон-1», однако спутник не был выведен орбиту из-за отказа двигателя последней ступени. В 2006 году состоялся запуск ракеты «Тэпходон-2», которую считают МБР или ракетой-носителем, хотя конструктивные отличия могут быть минимальными. По имеющимся данным, она взорвалась на 42-й секунде полета. Очередной запуск такой ракеты – в 2009 году со спутником «Кванмёнсон-2» также был аварийным. И только в конце 2012 года удалось этой ракетой вывести на низкую орбиту спутник «Кванмёнсон-3».
Что касается создания северокорейских баллистических ракет для подводных лодок (БРПЛ), то видимое начало этого весьма быстрого процесса зафиксировано, как сообщается, в октябре 2014 года бросковым запуском макета ракеты KN-11 из наземного стенда, в мае 2015 года – бросковым запуском из-под воды макета скорее всего из погружаемой платформы. Подобные испытания в том же году были продолжены. По распространенной информации, в августе 2016 года БРПЛ KN-11 стартовала с борта дизель-электрической подводной лодки типа Sinp’o (по-видимому, опытной, с одной трубой – пусковой установкой). Сообщается, что строятся еще шесть подлодок этого типа с двумя или тремя пусковыми установками, а также о том, что БРПЛ KN-11 адаптирована для запусков с мобильных грунтовых пусковых установок.
Необходимо учитывать, что по ракете KN-11 много противоречивой и мало достоверной информации. Так, например, утверждается, что она разработана на основе советской БРПЛ Р-27, чего не может быть, потому что Р-27 – одноступенчатая ракета на жидком топливе, в то время как KN-11 – двухступенчатая ракета на твердом топливе (!). Подобными несуразными сообщениями насыщены многие сообщения о северокорейских ракетах. Скорее всего разведывательные органы России и США располагают более точной информацией о характеристиках ракет, подводных лодках, пусковых установках и других особенностях программы КНДР, но в данном случае используется открытая информация. Конечно, специалисты могут отличить на видео факелы двигателей жидкостных и твердотопливных ракет, однако нет уверенности в том, что видеоролик относится к той ракете, о которой сообщается.
Независимо от степени заимствования иностранных технологий на сегодняшний день можно утверждать о значительных успехах ракетостроения КНДР, в результате чего страна способна получить в недалекой перспективе практически полную номенклатуру ракет различного типа, от оперативно тактических до межконтинентальных. Целый ряд достижений может поражать воображение. Например, разработка крупногабаритных твердотопливных ракетных двигателей. Для этого необходимы не только современные рецептуры твердого топлива, но и крупномасштабное производство топлива и его заливки в корпус ракеты. В открытых источниках, включая космические снимки, нет информации о таких заводах. Подобное удивление вызвало в свое время появление в Иране двухступенчатой твердотопливной баллистической ракеты средней дальности «Седжил» и «Седжил-2».
Безусловно, степень отработки, то есть надежности многих ракет не только большой дальности, бортовых и наземных систем управления, пусковых установок остается на низком уровне, о чем свидетельствуют, например, сразу три недавних аварийных пуска ракет, уже принятых на вооружение. И это представляет дополнительную угрозу при запусках северокорейских ракет, поскольку неизвестно, способны ли местные специалисты надежно контролировать полеты с отказами, приводящими к значительным изменениям траекторий, есть ли системы ликвидации или самоликвидации при аварийных пусках, есть ли системы предотвращения несанкционированных запусков и т.п.
Чрезвычайно важная неопределенность существует относительно возможности оснащения северокорейских ракет ядерными боезарядами. С одной стороны, появляется информация о том, что в КНДР уже есть не то 8, не то 10–12 боезарядов для установки на баллистические ракеты, с другой – что они еще не могут быть использованы в ракетах, а только в авиабомбах. Однако при этом необходимо учитывать, что даже ракеты типа «Скад» и «Нодон-1», как и последующие, способны нести полезную нагрузку около 1000 кг. Вся относительно ранняя история создания в ядерных государствах ядерных боезарядов с использованием оружейного урана или плутония убедительно подтверждает возможность создания боезарядов в пределах этой массы. В таких условиях неопределенности вполне закономерно рассчитывать на самый худший вариант, тем более с учетом постоянного обострения военно-политической обстановки в регионе.
О ЗАДАЧАХ ДЛЯ РОССИИ
В предлагаемой статье не обсуждается весь набор политико-дипломатических мер воздействия со стороны России и других государств на руководство КНДР, поскольку анализ в этой сфере лучше проводить профессиональным политологам. Можно только отметить, что, по мнению автора, следовало бы, не снижая санкционного давления в соответствии с единогласно принятыми резолюциями СБ ООН № 2270 и 2321 и односторонними санкциями США, а также теми, которые будут приняты после ядерного испытания 3 сентября, способствовать подготовке к началу консультаций между влиятельными американскими и северокорейскими представителями по уменьшению напряженности на основе приемлемых для сторон действий на первых этапах. Правда, санкции могут быть результативными только в случае неукоснительного их выполнения всеми государствами. В этом отношении есть много информации о том, что Китай, на который приходится до 80% товарооборота с КНДР, по различным причинам не оказывает давления на Пхеньян, в том числе из-за недовольства размещением в Южной Корее комплексов ПРО ТНААD.
В сфере военно-технической политики в сложившейся в настоящее время обстановке в обозримой перспективе России целесообразно было бы сосредоточить внимание на двух направлениях: во-первых, обеспечить с помощью национальных технических средств контроля (НТСК) максимальной информации о состоянии разработок, производства и испытательной базы ракетных систем КНДР и на процессах летных испытаний. Во-вторых, на разработках систем ПРО, способных перехватывать ракеты и боевые блоки при одиночных и групповых пусках.
По первому направлению можно предполагать, что задача мониторинга территории КНДР для получения данных о ракетной инфраструктуре выполняется отечественными космическими системами. Однако нет уверенности в достоверном контроле пусков и параметров траекторий полета ракет различных типов. В настоящее время отсутствует необходимый состав космического эшелона системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН). Из станций наземного эшелона СПРН за полетами северокорейских ракет могли бы, по-видимому, следить и измерять параметры траекторий главным образом РЛС «Воронеж-ДМ» в Красноярском крае и РЛС «Воронеж-ДМ» рядом с городком Зея. Первая, как обещали, должна заступить на боевое дежурство до конца 2017 года, на второй, по информации Спецстроя, в 2017 году должны закончить строительно-монтажные работы.
Возможно, этим можно объяснить большие расхождения в значениях зафиксированных параметров траекторий российскими, северокорейскими и японскими средствами при пусках ракет «Хвансон-14». Так, например, 4 июля 2017 года в КНДР осуществлен первый пуск этой ракеты, которая, по северокорейским данным, близким к японским, достигла высоты 2802 км и за 39 минут пролетела 933 км. Минобороны России представило совершенно другие данные: высота – 535 км, дальность – 510 км. Аналогичные резкие расхождения имели место при втором пуске 28 июля 2017 года. Российские данные сопровождаются успокоительными выводами об отсутствии у запускаемых северокорейских ракет потенциала межконтинентальной дальности. Очевидно, что «Воронеж-ДМ» в Красноярском крае и тем более «Воронеж-ДМ» у Зеи еще не могли получать необходимые данные, а информации об использованных других российских системах траекторных измерений нет. Минобороны России не объясняет значительных отличий представляемых результатов. Нельзя исключать и того, что в Москве хотели бы не повышать санкционного давления на Пхеньян в надежде на дипломатические методы достижения компромисса при отмене части санкций. Но, как убедительно свидетельствует исторический опыт, любые попытки умиротворить диктатора способны привести к катастрофическим последствиям.
Второе направление, как отмечено выше, – разработка эффективной ПРО. Бодрые заявления ответственных представителей Минобороны и ОПК о том, что комплекс С-400 уже способен перехватывать ракеты средней дальности, а С-500 скоро сможет перехватить даже межконтинентальные ракеты, не должны никого вводить в заблуждение. Нет никакой информации о том, что комплексы С-400 или С-500 с противоракетами для перехвата боевых блоков ракет средней дальности проходили натурные испытания. Тем более что для таких испытаний нужны ракеты-мишени класса ракет средней дальности, разработка которых запрещена Договором РСМД. В этом отношении претензии к США, испытавшие свою ПРО с подобными мишенями, обоснованны и требуют разъяснений.
О том, что у нас в качестве мишени могла быть использована МБР «Тополь-Э», которая за счет отсечки тяги маршевых двигателей способна имитировать траекторию и скоростные характеристики ракет средней дальности, также нет никакой информации.
Для представления о возможных сроках завершения натурной отработки комплексов С-400 и С-500 с перехватами боевых блоков ракет средней дальности следует учитывать опыт США, которые проводили такие испытания 15–20 лет. Так, например, первые тестовые испытания стратегических противоракет GBI начаты в 1997 году, с 1999 года проведены 17 натурных испытаний по перехвату имитаторов боевых блоков ракет средней дальности, из которых только 9 были успешными. С 2006 года по настоящее время проведено 10 испытаний по перехвату стратегических баллистических целей, из которых только 4 были успешными. И было бы наивным рассчитывать на то, что нам не потребуется много лет для доведения нашей ПРО до работоспособного состояния.
Однако всю работу по обеспечению надежной защиты критических объектов на территории России от одиночных и групповых ракетных атак с любым типом боевого оснащения необходимо проводить планомерно и без излишнего оптимизма. Это связано как с отечественной ПРО, так и с завершением развертывания единой космической системы (ЕКС), обеспечивающей глобальный контроль за стартами ракет большинства типов, с постановкой на боевое дежурство всех наземных РЛС СПРН.
Дарья Гармоненко 
