Чем обусловлено геополитическое одиночество России

В совещаниях принимают участие министры обороны всех стран – членов ОДКБ, но реальных союзников существенно меньше. Фото с сайта www.mil.ru

Предоставление Астаной Вашингтону в конце апреля с.г. прав на использование в рамках «афганского транзита» каспийских портов Актау и Курык вызвало в России мини-истерику. Накал страстей, конечно, не достиг уровня шестилетней давности, когда «патриотическая общественность» боролась против «базы НАТО в Ульяновске» («Воздушный мост для НАТО на родине Ильича», «НВО», 30.03.12), но фраза про «ВМС США на Каспии» была произнесена и написана неоднократно. Как и множество слов про «предательство Казахстана».

УРОК ГЕОГРАФИИ

Хочется напомнить вещи, известные из курса школьной географии: Каспийское море является озером. Морем его называют только за огромные размеры водной поверхности (кстати, Байкал, который по объему воды больше Каспия, все местные жители тоже называют морем, отчего он не перестает быть озером). Попасть в Каспий извне можно только через Волгу, а также через Волго-Балтийскую и Волго-Донскую водные системы. Все они находятся на территории России и являются ее внутренними водами, поэтому без прямого согласия России даже грузовое судно другой страны, не говоря уже о боевом корабле, попасть в Каспийское море не может. Более того, подавляющее большинство кораблей ВМС США не могли бы попасть на Каспий даже в том совершенно невероятном случае, если бы Москва им это разрешила, – они для этого слишком велики по размерам (в первую очередь – по осадке). Единственное исключение составляют чрезвычайно дорогие, но очень плохо вооруженные то ли фрегаты, то ли корветы, известные как «литоральные боевые корабли» (LCS).

Соответственно всерьез обсуждать тему «ВМС США на Каспии» могут только те, кто имел в школе по географии «нарисованную» тройку, являвшуюся на деле твердой двойкой. Более того, афганская операция США выгодна России («Афганская ловушка Америки», «НВО», 27.04.18), поэтому мешать «афганскому транзиту», мягко говоря, недальновидно.

Но данная история заслуживает обсуждения в другом контексте – наших отношений с ближайшими вроде бы союзниками по Евразийскому союзу (Казахстан, Белоруссия, Армения, Киргизия) и ОДКБ (те же и Таджикистан). И вот здесь все действительно не очень хорошо, если не сказать сильнее.

СЛОЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Например, очень сложно не замечать «многовекторность» Казахстана, его постоянное маневрирование между Москвой, Вашингтоном, Пекином, Анкарой, Эр-Риядом. Еще сложнее не видеть инициированный недавно Нурсултаном Назарбаевым перевод казахского языка с кириллицы на латиницу (язык – чуть ли не главный ресурс нашей мягкой силы за пределами России, поэтому удар по нему для нас чрезвычайно чувствителен) или разнообразные законодательные инициативы по закреплению «вечной» независимости страны. По наиболее важным и принципиальным для Москвы геополитическим вопросам (Крым, Украина, Сирия) Астана в ООН гораздо чаще воздерживается, чем голосует солидарно с Россией.

Еще сложнее не видеть того, что происходит с Белоруссией, там все значительно хуже, чем в Казахстане. Это уже, по сути, своеобразная Украина-light с выводом русофобии на уровень государственной политики (только пока без такого истерического надрыва, как на собственно Украине). Весьма символично, что в отношении конфликта между Москвой и Киевом Минск занимает позицию даже не нейтральную, а явно проукраинскую – вплоть до поставок оборудования и техники для ВС Украины. Единственное, за что Батька всерьез порицал киевский режим – за отказ воевать за Крым. Чем хуже отношения между Западом и Москвой, тем лучше они между Западом и Минском, что является очередным подтверждением лицемерия Запада. Он не любил Батьку отнюдь не за то, что это «последний диктатор Европы», а за то, что тот казался союзником Москвы. Чем дальше Батька от Москвы, тем менее интересна Западу его «диктатура», хотя во внутренней политике Белоруссии, действительно далекой от норм классической демократии, не изменилось абсолютно ничего.

Армения на официальном уровне, даже после недавней смены власти,  изо всех сил пытается демонстрировать полную любовь и дружбу с Россией. Однако накал антироссийской пропаганды в армянском обществе исключительно силен и вполне сравним с украинским. Является это результатом сознательного попустительства со стороны теперь уже бывших армянских властей либо они просто не способны были этому помешать – сказать сложно, но факт налицо.

ОДКБ считается военным союзом с взаимными оборонными обязательствами. При этом применительно к карабахскому конфликту не только исламско-тюркский Казахстан, но и православно-славянская Белоруссия поддерживают не члена ОДКБ Армению, а не входящий в организацию Азербайджан. Да и сама Россия занимает позицию скорее  нейтральную.

В ЧЕМ КОРЕНЬ ПРОБЛЕМЫ

Если быть по-настоящему объективным, надо признать, что нашими союзниками сегодня можно считать только те три страны, само существование которых на 100% зависит от нас: Абхазию, Южную Осетию и Сирию. Ни одно из «легальных» государств бывшего СССР таковым на самом деле не является, ну а считать союзником Китай можно, только находясь в особом душевном состоянии. Причин у этого довольно много.

Есть причины сиюминутного характера.

Москва совершила очевидную ошибку, искусственно форсируя создания Евразийского союза. Его надо было развивать гораздо медленнее и только в формате Россия–Белоруссия–Казахстан. Даже в этом формате и даже на уровне чисто экономического союза он на данном этапе  больше порождает конфликтов, чем решает проблем. Но Москва при этом продавила вступление в ЕАЭС ни с кем из его членов не граничащей и не имеющей выхода к морю Армении и крайне слабой во всех отношениях Киргизии, что не усилило, а ослабило структуру и умножило конфликты внутри нее. Но  конечно, главная проблема не в устройстве Евразийского союза.

Проблемой более глубокой является общее отношение союзников к России. От нее ждут, что она, как и на протяжении всей своей истории, будет заниматься благотворительностью, граничащей с идиотизмом («Главное – не повторять ошибки», «НВО», 17.03.17). То есть она должна кормить и защищать соседей, в обмен получая в лучшем случае «братскую» риторику, а часто и вообще ничего. Если Россия вдруг вспоминает о собственных интересах и напоминает, что за все вообще-то так или иначе надо платить, у союзников начинается немедленная истерика на тему «имперских амбиций Москвы».

Нельзя не вспомнить о том, что развал СССР в огромной степени стал следствием амбиций первых секретарей республиканских комитетов КПСС, захотевших стать президентами независимых государств. Серьезное народное движение за независимость имело место лишь в Прибалтике, на Западной Украине и в Грузии, в гораздо меньшей степени – в Молдавии, Армении и Азербайджане. Никто из них, кроме Армении, в ОДКБ и ЕАЭС и так не входит. Лидеры советских республик успешно сыграли на колоссальных внутренних проблемах, которые были пороками социалистической системы, а не устройства и размеров страны. Весьма показательно, что все конфликты и войны на постсоветском пространстве конца 80-х – начала 90-х были не у республик с центром, а между республиками либо внутри самих республик. Но начальники республик очень хотели власти, и теперь именно ее они хранят как зеницу ока. Не независимость своих стран, а собственную власть.

СУДЬБА ИМПЕРИЙ

Распространенный тезис «все империи рано или поздно должны разрушиться» на самом деле не более чем очередной пропагандистский штамп. Даже европейские колониальные империи вполне могли бы дожить до сегодняшнего дня (возможно, в несколько урезанном виде), если бы сами метрополии не занялись самоуничтожением в ходе двух мировых войн. Притом что у Первой мировой никаких объективных причин не было, а Вторая мировая была в чистом виде «доигрыванием» Первой. Именно после них у европейцев не осталось ни сил, ни желания сохранять империи.

Российская империя при этом по трем параметрам принципиально отличалась от европейских.

Во-первых, она представляла собой не набор разбросанных по миру заморских колоний, а единый материковый территориальный комплекс, что во всех смыслах значительно повышало ее устойчивость. Во-вторых, все ее жители обладали гораздо большим равенством в плане прав и обязанностей, чем в европейских империях. В-третьих, Россия была единственной империей, где не колонии кормили метрополию, а метрополия – колонии. Соответственно применительно к «иноверцам» и «инородцам» разговоры об «имперском угнетении» со стороны русских весьма далеки от реальности, а уж применительно к славянам (в первую очередь – к украинцам) это просто наглая ложь. Но ни на чем, кроме этой лжи, украинскую и любую другую независимость на постсоветском пространстве построить невозможно.

По-видимому, Российская империя взяла кое-что лишнее, то есть она была больше «естественной России». Но затем большевики нарисовали совершенно искусственную РСФСР, которая оказалась явно меньше этой самой «естественной России». И никуда от этого факта не деться. Именно поэтому «инородцы» из Абхазии и Южной Осетии предпочли «большую империю» Россию «маленькой империи», в которую немедленно превратилась Грузия при Гамсахурдии (даже в тот момент, когда еще формально оставалась Грузинской ССР). Расставание Великобритании с Гайаной, Франции с Габоном, Португалии с Гвинеей-Бисау невозможно сравнить с расставанием России даже с Грузией, не говоря уж о Белоруссии.

Развал СССР стал следствием пороков системы, но не поражения в войне. Поэтому большая часть граждан России не считает справедливым целый ряд последствий этого развала, включая прохождение некоторых границ. И поэтому Россия будет инстинктивно стремиться «восстановить себя», никакие «имперские амбиции» здесь ни при чем (и принцип нерушимости границ тоже ни при чем – он уже многократно попран за последние 30 лет, в том числе и разрушением СССР). Руководители же соседних стран будут всеми силами стремиться этого не допустить, так или иначе раздувая у себя антироссийские настроения и пытаясь опереться на другие мировые центры силы. И пропаганда неизбежно будет оказывать воздействие на население. Тем более что по естественным причинам будет уменьшаться количество людей, помнящих СССР, и соответственно  увеличиваться количество тех, кто с бывшей общей страной уже никак и ничем не связан. Если бы Россия попыталась вернуть Крым не в 2014 году, а, например, в 2040-м, то уже не 2–3% крымчан, как сейчас, считали бы ее «агрессором» и «оккупантом», а как минимум 20–30%, а может быть, и 50–60. То есть в этом случае мы на самом деле были бы агрессорами и оккупантами. Украина и Грузия зашли в своей русофобии слишком далеко, поэтому она вернулась к ним бумерангом и развалила их самих (причем потери Украины одним Крымом могут и не ограничиться). Наши союзники по ЕАЭС и ОДКБ в этом плане гораздо более «умеренны и аккуратны», поэтому у них гораздо больше шансов на успех.

В Кремле это понимают, поэтому торопятся и ошибаются. Евразийский союз представляет собой попытку быстро организовать хоть что-то, напоминающее СССР, но эффект получается, как было сказано выше, обратным. Плохо продуманное объединение нисколько не сближает народы и лишь еще сильнее отталкивает от России элиты, то есть, по сути, получается не интеграция, а нечто прямо противоположное. Лет через 20 ни о какой «естественной России» говорить уже будет нельзя – во всех постсоветских странах для нее исчезнет социальная база, а быть настоящим агрессором и настоящей империей Россия уже совершенно точно не готова.

По-видимому, единственным вариантом действий Москвы в этой ситуации должен быть предельный прагматизм и неуклонное следование собственным интересам, причем так надо было действовать еще «позавчера». Если страны-союзники хотят от нас экономических преференций и военной защиты, платой за это должна быть полная политическая лояльность. Во внешней политике – неукоснительное следование союзническим обязательствам без всяких игр в «многовекторность». Во внутренней – полный отказ от любой антироссийской пропаганды (в первую очередь – в официальной историографии, включая учебную литературу) и от любых притеснений русскоязычного населения и русского языка. Те, кто с этим не согласен и хочет быть полностью независимым, должны и получить полную независимость, в том числе от российского оружия и российских денег. Есть сильные подозрения, что только при такой постановке вопроса русофобия в постсоветских странах резко пойдет на убыль.