Подвиг Маресьева врачует… алкоголизм

Герой Советского Союза Алексей Маресьев. Фото с сайта www.mil.ru

Под «наркомовские» 250…

Начать стоит с малоизвестного эпизода, с которого началась поистине бессмертная слава Алексея Маресьева.

20 июля 1943 года в разгар битвы на Курской дуге у фронтового корреспондента «Правды» майора Бориса Николаевича Полевого состоялась встреча с отличившемся в воздушном бою с виду обычным боевым летчиком. В землянке, плеснув себе и гостю по 250 полагающихся ему «наркомовских» за два сбитых в бою в этот день гитлеровских истребителя, ас полночи рассказывал гостю о своей судьбе. Сам летчик и рассказанное им столь впечатлили военкора, что, не откладывая в долгий ящик, он немедленно обмакнул в чернильницу перо. «Отложив в сторону все другие дела, – вспоминал десятилетия спустя сам Полевой, – я единым духом, за сутки, написал в «Правду» очерк о подвиге безногого героя, а к очерку приложил проект передовой». Статью озаглавил без изысков – «Советский воин Алексей Маресьев». Тогда вообще был такой стиль: «Таня» (о Зое Космодемьянской), «Подвиг молодогвардейцев» (о юных краснодонских подпольщиках), «Родина‑мать зовет! » (плакат)…

Удивительно, но после того июльского дня 1943‑го Полевой более ни разу не поинтересовался, как и где воюет‑поживает восхитивший его воздушный уникум лейтенант Маресьев. Это произошло не от черствости души будущего известного в советскую эпоху писателя. Военного журналиста удручило то, что написанные им «по горячим следам» очерк и передовица были отклонены к печати по цензурным соображениям. «Только потом я понял, – пояснял беллетрист в опубликованных в 1974 году дневниковых записках «Эти четыре года», – что тогда, после нового разгрома немецко‑фашистских армий на Курской дуге, когда доктор Геббельс, стремясь смягчить удар этого нового страшного поражения, врет, что Советы воюют из последних сил, что в армию у нас призваны старики и дети, опубликовать эту необыкновенную историю значило дать гитлеровскому лейб‑вралю новый материал: безногие на самолетах». А коль так, то он, Борис Полевой, на длительное время и потерял интерес к воздушному бойцу, который в те дни был награжден Золотой Звездой Героя.

Но едва война закончилась, очеркист к теме вернулся и живо‑споро создал книгу. Работая над ней, автор, скажем так, несколько романтизировал беспримерно тяжкое, донельзя изматывающее плоть и нервы путешествие своего заглавного персонажа «через тернии к жизни и небу». Полевой изначально осознавал это и в 1947‑м в «Послесловии» к первому книжному изданию «Повести о настоящем человеке» честно признавался: «Многое в свое время я не успел записать, многое за четыре года потерялось в памяти. Многого, по скромности своей, не рассказал тогда Алексей Маресьев. Пришлось додумывать, дополнять. Не имея здесь возможности строго придерживаться фактов, я слегка изменил фамилию героя и дал новые имена тем, кто сопутствовал ему, кто помогал ему на трудном пути его подвига». Ой, лукавил (чуть ниже мы поймем, почему)! Ведь ничто не мешало ему разыскать Героя Советского Союза Маресьева и вновь проинтервьюировать его. А хоть бы и под те же 250 «наркомовских»!

Для Маресьева же выход в 1946‑м журнального варианта «Повести… » стал полной неожиданностью. В том же году Герой и автор встретились, чтобы обменяться мнениями по ней. О подробностях той встречи оба почему‑то на протяжении всей дальнейшей жизни умалчивали. А ведь наверняка опять устроили по случаю «чаепитие с соленым огурцом». Лишь незадолго до кончины легендарный летчик признался, что поначалу имел определенные претензии к тому, как Полевой вольно рассказал о его злоключениях в морозном демянском лесу после сбития. Это касается, в частности, полностью выдуманного им эпизода с поеданием ежика, которого оголодавший пилот будто бы буквально растерзал…

Маресьев и Полевой хоть и нередко пересекались в послевоенные годы и даже иной раз «созванивались» наполненными чарками на том или ином банкетном мероприятии, тем не менее друзьями и даже приятелями не сделались. В то же время, по признанию младшего сына писателя, психиатра‑нарколога, профессора университета Северной Каролины Алексея Борисовича Кампова‑Полевого (Кампов – настоящая фамилия автора «Повести… »), «отношения у них были нормальные»: «В конце концов меня назвали в честь Маресьева – Алексеем».

Боялся, что Герой сопьется

Сам летчик, в момент ставший знаменитым, по его собственному признанию, «тогда в литературных тонкостях не разбирался, мыслил себе так: автор боялся, что вдруг запью и книгу запретят»: «Вот писатель и подстраховался – прописал меня как Мересьева. Ой, да я на него не в обиде! У каждого свой нелегкий хлеб».

В этом была большая доля истины: «запивали», да нередко и спивались, тогда многие и не инвалиды войны, не найдя себе активного применения в мирной, тем более не бог весть какой сытой и обеспеченной жизни. И Борис Полевой в этом смысле и впрямь мог опасаться за Маресьева. Памятовал о том, как в июле 1943‑го, в день, когда они познакомились и полночи разговаривали, безногий лейтенант‑авиатор браво принял на грудь, и язык его, видимо, развязался и не по теме «полетов без ног не во сне, а наяву».

В дневниковых записях он даже приводит слова истребителя: «У нас правило в полку хорошее. В дополнение к наркомовским ста граммам за каждый сбитый самолет добавлять еще по двести. У меня выйдет сегодня пол‑литра. Многовато на одного. Пойдемте‑ка мы с вами, майор, с устатку в столовку. На двоих как раз выйдет впору». «От такого предложения трудно было отказаться, – соблазнился правдист. – Мы пошли в военторговскую столовую, пообедали, выпили положенное…»

Очень терапевтическая книга

В этой связи любопытен взгляд на проблему «вдруг запью» Полевого‑младшего, который, по его словам, с 1974 года изучает алкоголизм, опубликовал на эту тему за сотню статей и еще в СССР (с 1991 года Алексей Кампов‑Полевой проживает и работает за океаном) разработал метод «анонимных алкоголиков». С помощью данного ноу‑хау профессор излечил от спиртовой зависимости множество пациентов в Советском Союзе, Финляндии и США. В одном из интервью на вопрос, знают ли его американские пациенты о сильном духом летчике Маресьеве, врач ответил куда как убедительно:

– «Повесть о настоящем человеке» очень терапевтическая книжка. Пациенты берут у меня ее почитать и не всегда возвращают, так что приходится докупать еще и еще. Книга ведь не столько о войне, сколько о том, что человеку дано преодолеть. Если бы Маресьев, не дай бог, спился, это можно было бы понять – летчик остался без ног, и все, казалось бы, потеряло смысл. Но он смог выстоять и остался человеком. С точки зрения врача, тут есть посыл для больного алкоголизмом: значит, и ты сможешь. Кто‑то не может, а ты сможешь! Многие из моих приемов основаны именно на этой книге.

Благо «Повесть… » ни шатко ни валко, но продолжает переиздаваться не только в России, но и за рубежом...

А вот интересно, а наши современные военные «люди в белых халатах» – нынешние Пироговы, Бурденки, Вишневские – используют в своей практике подобный подход? В госпиталях, понятно, не лечат от алкогольной зависимости: армия – не тот социальный институт, который «перевоспитывает» забулдыг. Но очевидно, что «Повесть о настоящем человеке» вполне может врачевать и недуги, которые в годы войны поставили на ноги Алексея Маресьева. Увы, увечий (как и небоевых потерь) в войсках еще хватает. В том числе – и в боевой работе, хоть в той же Сирии.