Анатолий Рубан ПО МЕРЕ роста потока чеченских беженцев, федеральная элита начинает наконец переоценивать масштаб возможных политических издержек военной кампании. Переоценка идет туго, со скрипом. В Центре все больше боятся "прорыва боевиков из Чечни в толпе беженцев" и новых терактов. Наряду с прозрачностью границ с Грузией и Азербайджаном Москву особенно беспокоят неприятности, связанные с деятельностью ОБСЕ.
Вне поля зрения Белого дома и силовиков пока остаются возможные последствия войны в соседних с Чечней республиках. В Москве, разумеется, понимают, что, если ситуация с чеченскими беженцами в Ингушетии "повиснет" либо вовсе выйдет из-под контроля военных, беженцы хлынут и в Осетию. (Надо отдать должное президенту Республики Северная Осетия - Алания Александру Дзасохову: он пытается предотвратить такое развитие событий.) В Москве не понимают другого: роль Северной Осетии как политического союзника и военного плацдарма Москвы на Северном Кавказе мало чем обеспечена со стороны Федерального правительства, и так не может продолжаться вечно. Эта территория с христианским населением препятствует формированию единого северокавказского исламского государства, идея которого давно вынашивается чеченскими радикалами. Кроме того, через нее проходят две из трех действующих в настоящее время транспортных артерий, связующих Россию с Закавказьем. И эта российская республика живет гораздо хуже, чем могла бы жить, если бы Центр видел в ней субъект экономики, зону возможного процветания, а не просто "опору сапогу" - безликий плацдарм для решения чеченской проблемы.
Как правило, заявки республиканского правительства в интересах отраслей местной экономики и отдельных предприятий федерального значения рассматриваются в Москве, исходя из представления о Северной Осетии как о рассаднике бандитизма, криминальном анклаве, где вращаются "грязные" деньги местных водочных королей, а промышленность не работает. И удовлетворяются заявки сообразно этому сложившемуся представлению. То есть республика стоически несет экономическое, социальное, психологическое, экологическое бремя военной активности Москвы на Северном Кавказе, а федеральное правительство относится к республиканской экономике как к нелюбимой падчерице.
Между тем правительство Таймураза Мамсурова, сформированное президентом Дзасоховым, за полтора года сумело провести разумные реформы, всего за год по общим объемам производимой продукции на душу населения переместившие Северную Осетию в федеральном рейтинг-листе с 63-го на 39-е место. Мамсуров сумел вывести из тени подпольное производство водки. Эта давно ожидаемая мера дала резкий прирост отчислений в бюджеты всех уровней.
Уместно отметить, что Осетия сталкивалась с проблемой беженцев ничуть не легче той, что настигла ныне чеченских "вынужденных переселенцев". Резонанс несравним: никому не приходило в голову угрожать российскому правительству приостановкой транша кредита МВФ в случае нерешения проблем осетинских беженцев из Грузии и русских из Чечни общим числом тоже примерно 200 тысяч человек. Тем весомее социальные достижения республиканского правительства: ему удалось ликвидировать четырехмесячную задолженность пенсионерам. Впервые за последние четыре года выплачиваются пособия многодетным семьям. После августовского кризиса на 50% возросла зарплата бюджетников.
Справедливости ради надо сказать, что успехи на ниве борьбы с преступностью (в том числе и оргпреступностью) у местных властей пока что скромные. Но ведь и поддержки со стороны центральных МВД и ФСБ тоже почти нет. А главное - десятки тысяч необустроенных беженцев, высокая безработица среди местных подпитывают криминогенную ситуацию в республике.
Как преодолеть промышленную депрессию и создать рабочие места, если поставки газа и электроэнергии в республику обеспечивают не более трети потребного уровня? Скажем, средоточие местного "хайтека" - предприятие "Электроцинк" - находится на подъеме, а более энергоемкие - "Электроламповый завод" и завод "Победит" - только-только начали подниматься после шести лет кризиса. Крупнейший в Европе производитель крахмала и патоки - Бесланский маисовый комбинат, способный переработать до 200 тысяч тонн кукурузы в год, второй год с весны до осени мучительно ищет поставщиков кукурузы по СНГ, чтобы дотянуть до нового российского урожая. Межсезонье длится три-четыре месяца, столько же длится простой. В то же время республика напрочь лишена Минсельхозпродом РФ квот при распределении американской кукурузы, поставляемой в порядке гуманитарной помощи. Обращения руководства республики к высшим сановникам Белого дома остаются без ответа. Вот и новый гуманитарный транш в 5 млн. тонн фактически обходит республику стороной, устремляясь в "остро нуждающиеся" в кукурузе Санкт-Петербург и Тюмень. А ведь Бесланский маисовый - градообразующее предприятие с 1000 человек работающих, каждый из которых кормит большую семью в 7-10 человек...
Очевидно, что местная экономика не поднимется без точечной инвестиционной поддержки наиболее перспективных предприятий, без инвестиций в инфраструктуру небольших агропредприятий и торговли. Однако энергокризис, не давая предприятиям развиваться, обессмысливает внутренние инвестиции. "Водочные короли" и рады бы вложить деньги дома, да некуда. Миллионы долларов, заработанные в "золотую пору" до введения водочных акцизов, вывозятся за границу.
Не исключен рост социальной напряженности в Северной Осетии - и это в очень значительной мере будет на совести федерального Центра. Социальный или политический кризис во Владикавказе обрушит не только местную власть, но и традиционную привязанность Северной Осетии к России. Недальновидное крохоборство правительства в отношении опорного северокавказского региона - признак отсутствия внятной национальной политики. Признак неумения Москвы встраивать экономические стимулы в политику.
