Олег Орлов Инициатива главного омбудсмена страны Владимира Лукина ввести институт уполномоченного по правам человека в Чечне не вызвала у местных властей особого энтузиазма. И это в республике, которая является самым «горячим» в данном аспекте регионом России. Но, как следует из недавнего заявления зампредседателя правительства республики Мовсара Хамидова, власти Чечни не видят «толка в существовании так называемых правозащитных структур». Мол, кроме констатации фактов, правозащитники ничего не делают, «не занимаются анализом и выработкой рекомендаций по этой проблеме».
Странное заявление. Такое впечатление, что серьезных аргументов нет и сказано первое, что пришло на ум. Институт уполномоченных по правам человека действует во многих, вполне спокойных субъектах Федерации, причем зарекомендовал себя достаточно положительно. И не только «констатацией фактов». Кстати, даже сама по себе констатация фактов нарушений уже много значит. Ибо это, по сути, «инвентаризация» ситуации с правами человека.
К примеру, именно правозащитники указали на последнее преступление военных в горном селе Ригахой, где погибла чеченская семья, в том числе и пять детей. У нас есть видеопленка, из которой четко следует, что по дому погибших были нанесены удары с воздуха. И это, кстати, уже подтвердил секретарь Совбеза Чечни Рудник Дудаев. Кстати, именно правозащитники ведут основной мониторинг по пропавшим и похищенным в Чечне.
На днях Владимир Путин заявил, что необходимо «постепенно передавать полноту ответственности» за обеспечение безопасности в Чечне местным органам внутренних дел. Может, и нужно. Только вопрос ведь не в том, кому передавать. Проблема в другом: с какой целью это делается и какие установки даются органу, который осуществляет полноту власти на территории республики и соблюдается ли законность при осуществлении силовых акций. Но мы же видели, как в Чечне передавали полноту власти от Министерства обороны к ФСБ, от ФСБ к МВД РФ. И это никак не улучшало ситуацию с правами человека. Теперь, может быть, все полномочия передадут МВД Чечни. Но на протяжении последнего года мы наблюдали, как с постепенной передачей властных полномочий от федеральных ведомств к местным республиканским им как бы делегировалось и «право» на беззаконное насилие. Так что от завершения этого процесса вряд ли следует ожидать благотворного влияния на ситуацию с соблюдением прав человека.
Это как с амнистией, о которой опять заговорили в Минюсте РФ. Это, кстати, будет уже шестая по счету. Подобные акции можно только приветствовать, но с одним «но». Дело в том, что амнистии эти оказались явно недостаточно эффективны. Почему последняя амнистия провалилась (сложили оружие немногим более 200 человек)? Потому что уже в самом документе была заложена мина. Например, под амнистию не подпадали те боевики, которые обвинялись в посягательстве на жизнь и здоровье военнослужащих, сотрудников внутренних дел и членов их семей. Это означало, что любой боевик, который сдался, в любой момент может быть снова привлечен к ответственности, потому что попал под амнистию неправомочно. Какой из боевиков, который находился в горах, в лесу, закладывал фугас или даже только осуществлял разведку, не посягал на жизнь и здоровье военнослужащего?
Прежняя амнистия, и это не скрывали в кадыровском окружении, была направлена на то, чтобы сдавшиеся боевики оказались «на крючке у органов», чтобы в дальнейшем выполнять волю тех, кто у власти в Чечне. Они становились массой, из которой можно «черпать» людей для осуществления самых разных силовых акций против кого угодно – против тех же боевиков и мирного населения. Потому что им не была обеспечена полноценная правовая реабилитация.
А сейчас в Чечне в моде иная практика. Она, например, была применена к известному полевому командиру из ближайшего окружения Аслана Масхадова Магомеду Хамбиеву. Действие это от начала до конца неправовое. Боевиков вытаскивают из леса или с гор тем самым способом, каким при Сталине боролись с партизанами – бандеровцами на Западной Украине, «лесными братьями» в Прибалтике. Берут в заложники их родственников и дальше угрожают уже этим заложникам. Сдавшимся боевикам обещают, что их в уголовном порядке не будут преследовать. Что тоже никакого отношения к праву не имеет. Не секрет же, что эти боевики в любом случае совершали с точки зрения российского законодательства правонарушения. Официальные должностные лица не признают их воюющей стороной, называют «бандитами». Тогда почему их освобождают от ответственности, если нет акта амнистии? То есть от начала до конца весь этот процесс находится вне рамок закона.
Чечня все больше и больше выводится из правового поля России. Так называемая контртеррористическая операция вроде бы должна была ввести республику в правовое, конституционное поле. А на деле происходит как раз наоборот: Чечня оказывается вне этого поля, начиная с непонятных вооруженных формирований Рамзана Кадырова и заканчивая сомнительным с точки зрения права процессом реабилитации некоторых сдавшихся лидеров отрядов сепаратистов.
Непонятно, какой режим действует в республике. Де-факто это режим чрезвычайного положения, непонятно кем и как осуществляемый. Есть Федеральный закон «О чрезвычайном положении», но он в Чечне не задействован. В итоге получается не наведение порядка, а, наоборот, создание какого-то своего «особого порядка», далекого от норм права.
