Александр Стризое Дискуссия о возможности переименования Волгограда в Сталинград, вспыхнувшая с новой силой в канун 70-летия Сталинградской Победы, высветила не только раскол общества по отношению к оценке личности и деятельности Сталина, но также противоречия и тупики политики десталинизации.
Провозглашенная еще в 1956 году, на ХХ съезде КПСС, эта политика проводилась импульсивно и непоследовательно. В постсоветской России десталинизация окончательно выродилась в информационно-пропагандистский шум, принимающий иногда форму истеричных PR-заклинаний то власти, то маргинально-демократической интеллигенции.
Спустя десятилетия мы имеем в качестве результатов десталинизации ориентированное на демократические ценности, плюралистическое, хотя и не всегда толерантное общественное сознание и весьма далекое от демократического совершенства общественное бытие.
Взамен псевдосоциалистической сталинско-брежневской номенклатуры у нас появилась номенклатура псевдодемократическая, постсоветская, превосходящая свою предшественницу и по алчности, и по численности. Место партийного произвола и беззакония НКВД заняли произвол и коррупция полиции, судов и сросшихся с организованной преступностью чиновников.
Официальная идеология вульгаризированного марксизма с сопутствовавшем ей квазирелигиозным культом партии и ее вождей сменилась державно-патриотическим лоском государственного консерватизма, представители которого при каждом удобном случае припадают к православным святыням.
Наконец, не способная ответить на вызовы НТР государственная монополия в экономике сменилась не способными к современной управленческой и научно-технологической модернизации монополиями российских олигархов и их финансово-промышленных групп.
Идеологические фанатики десталинизации могут испытать глубокое внутреннее удовлетворение: дискурс официальной идеологии и пропаганды, равно как и российской элиты, как никогда близок западным ценностям либеральной демократии и далек от коммунизма. Жаль только, что этим и исчерпываются реальные общественно-политические итоги демократической десталинизации.
Да и в сфере массовой психологии и доминирующих за пределами МКАД настроений все весьма далеко от романтических ожиданий «шестидесятников» и иллюзий «прорабов перестройки». Раскрепощение массового сознания без его ясной и последовательной мобилизации на достижение позитивных целей неизбежно выливается то в анархическую вольницу протестных движений, то в стихию псевдоправового расхищения госсобственности, финансовых спекуляций и афер, то во всероссийский криминально-бюрократический «паханат», то в деморализацию, апатию и прямое и переносное бегство от российской реальности «креативного класса».
Неудивительно, что освобожденное от догм сознание маргинализованного рынком большинства россиян, наполненное психологией реванша и жаждой имитации престижных образцов поведения, легко поддается различным информационным манипуляциям и изощренным технологиям цветных революций.
Привыкшее к болезненному копанию в историческом прошлом, к мысли о том, что власти преднамеренно скрывают правду о нем, сознание значительного числа россиян не видит в ХХ веке символов единства народа, коллективного успеха, общей гордости и победы.
Сталинград и был в ХХ веке таким символом общей победы, мобилизующим к новым, на сей раз мирным успехам, дающим нации заряд исторического оптимизма. Не городом Сталина, не символом тоталитарной тирании, а символом силы, жизнеспособности и энергии народа.
Не лучше ли сегодня признать эту историческую реальность и использовать эту позитивную символику в целях осуществления давно назревших реформ и модернизации страны? Ведь главное в исторической памяти – это не помпезный ритуал или иступленное покаяние, а мобилизующий мотив, устремленный в будущее.
Волгоград
Читайте также:
Уроки Сталинграда
Дарья Гармоненко 