Александр Щуплов. - Алексей, вы перебрались из Саратова в Москву. Зачем? Ведь лучше быть первым парнем на деревне, чем вторым в городе. Или это синдром "трех сестер"?
- Сестры хотели вернуться в Москву, а я сюда приехал. Это разные вещи. Они возвращались на родину, и точно так же могли восклицать: "В Тамбов, в Тамбов!" - если бы там прошло их счастливое детство. Во-первых, я себя ни первым, ни вторым, да и вообще ни в каких числительных категориях не числил. Мои книги давно издаются в Москве и за рубежом, в стране и за рубежом идут спектакли. Для меня важнее литературное присутствие в каком-то месте. А это место уже давно не в Саратове. Для меня Саратов стал чуть ли не спальным районом. И все более частые, бесконечные поездки в Москву дали мне знать, что пора перебираться. К тому же это больше связано не с творческими причинами, а с житейскими. В моей жизни произошли события, в том числе драматические, о которых я не хочу говорить и из-за которых я решил, что в Саратове жить больше не могу.
- Кто вы, Алексей Слаповский, - писатель из провинции, гражданин мира или киплинговский кот, который гуляет сам по себе?
- Я Киплинга люблю, особенно его сказки, в частности, "Маугли". Многие мои друзья знают, что я люблю из киплинговских сказок разные словечки, вроде "Мы с тобой одной крови" или "Счастливой охоты". Я - волк-одиночка (как я себя часто называю). Конечно, не по крови своей (если вспомнить Мандельштама), - я волк-то на самом деле травоядный!
- И как вам сейчас живется в столице?
- Нормально, потому что у меня есть работа и перспективы для поддержания своего материального положения (без этого никуда!). Нормально, потому что мне давали делать то, что мне интересно, что нравится. Нормально, потому что продолжают выходить мои книги, ставятся спектакли... Нормально, потому что контактов с режиссерами как театральными, так и кинорежиссерами сейчас у меня столько, сколько никогда в жизни не было. И - немножко ненормально, так как я в Москве постоянный житель недавно. Мне приходится сопротивляться, чтобы сохранить собственный ритм жизни, который для меня очень важен: когда лечь, когда встать, когда работать. Этот график я, несмотря ни на что, стараюсь соблюдать.
- Неужели все так гладко?
- Всякое бывает. В дни событий вокруг "Норд-Оста" я ехал на юбилей журнала "Современная драматургия", в лифте Дома актера на каком-то этаже вошел монтер и сразу, без приветствия сказал: "Ну, вот, расплодили как тараканов!" Понятно кого? Таково отношение многих москвичей ко всем гостям столицы. В доказательство вот вам еще одна история: на этот вечер приехала одна девушка - вся в слезах. Она недавно побывала в Израиле и выучила несколько слов на иврите. Так вот, пока она ехала в машине, ей позвонили по мобильнику и она машинально сказала: "Шолом!" Водитель чуть не убил ее - остановил машину перед светофором и обозвал жидовской мордой: мол, понаехало вас тут!
- Сколько вашей дочери лет?
- Двадцать два.
- А представьте такую ситуацию: гуляет она по Москве, а к ней пристали как раз те, из "понаехавших", - серьезно так пристали. Вы же первый, как отец, закричите: "Понаехали!"
- Я, конечно, против смертной казни и не люблю, когда людей убивают. Но я точно знаю, что если кто-то покусится на мою дочь - задушу голыми руками. Потом, наверное, долго будет сниться... В этом отношении крик "Понаехало вас тут!" - имеет основу. Но всем известно, в чем заключается истинная проблема: не в том, что "понаехали", - просто наглость и вседозволенность многих из наших гостей основана на том, что их никто не укорачивает. Я имею в виду не скинхедов, а наших продажных ментов. Это он за свои три тысячи будет с ними серьезно работать? Ни за что! Нужна жесткая политика, направленная на то, чтобы приезжающие к нам жили по нашим законам. А мы такую политику проводить в жизнь совсем не умеем. Ясно, что многие приехавшие, эти уличные люди, наглые в силу своей ментальности, невоспитанности, кроме как торговать, ничего не умеют, это видно. Поэтому в выкрике "Понаехали!" есть правда. Я ведь тоже "понаехал" - из Саратова. Но я живу по законам Российского государства (насколько это возможно): плачу налоги, плачу за квартиру, не живу без документов, выполняю гражданский долг на все сто возможных процентов. Государство не дает мне жить честно на сто абсолютных процентов - как и многим другим (это особый вопрос, почему так происходит). Я приехал сюда, но я не "понаехал", потому что принимаю законы своего государства - мне моя ментальность это позволяет.
- Как сейчас складываются ваши отношения с телесериалами?
- Сериалов я сейчас не пишу. В определенном смысле наступил кризис жанра. Не хочу повторяться. У меня ощущение, что того, чего хочется мне, не совсем хочется телевизионщикам. А того, чего хочется сейчас телевизионщикам, не совсем хочется мне. Ощущение такое, что многие хотят пойти по следам "Бригады" с ее бешеными рейтингами. Думаю, это перебор - изображать бандитские разборки в романтичном ореоле. Давайте тогда и трагедию в Театральном центре на улице Мельникова считать красивой...
- Где гарантия, что не появится романтический сериал и о теракте на представлении "Норд-Оста"?
- Боюсь, что нет гарантии. Конечно, цензура, может, нам и не нужна, но какая-то самоцензура должна быть обязательно. Иначе, глядя в телевизор, скоро можно будет решить, что у нас, кроме бандитской жизни, ничего интересного не происходит. А про "просто людей" мы не умеем снимать или не хотим. Самое страшное, что мы подводим зрителей к голливудскому стандарту: в голливудских фильмах (если не брать боевики и страшилки) обычно действуют адвокат, риелтор, для экзотики там может быть проститутка, которая, конечно же, становится Красоткой... Простых людей в них, как правило, нет. Неужели мы хотим выработать такую же модель? Но это - их модель. Мне очень хочется рассказать про самых нормальных людей, рассказать по-своему, так, как мне нравится, с долей иронии, юмора. Это то, что я могу. Это мой стиль. Изображать кондовый реализм я не умею. Короче говоря, с телевидением у меня отношения не складываются, поэтому сижу и пишу прозу.
- Где вы себя ощущаете - между старыми, новыми и вечными русскими?
- С одной стороны, я нормально вписываюсь в любую атмосферу, если мне там есть с кем общаться и говорить. За исключением бандитских структур, разумеется, - там я ни разу не бывал. А так... Еду в метро - мне нормально. Или еду с каким-то режиссером в его - даже не 600-м, а 1600-м "Мерседесе" - и мне тоже нормально. В метро я читаю книгу, с режиссером говорю о том, что ему интересно. Я не новый, не старый и не средний. Я - человек в определенном смысле многоролевой. Могу и смокинг нацепить - не жмет, и в джинсах со свитерочком - тоже чувствую себя нормально. Это не лицедейство - просто мы живем в такое время. Один из моих героев - днем чиновник, вечером становится извозчиком, бомбилой. И - все нормально!
- Что бы вы сделали, если бы подобно своим героям из "Дня денег" нашли кучу этих самых денег?
- Многие в такой ситуации теряются: желаний-то много! А у меня, как ни странно, есть ответ на этот вопрос. Моя заветная-заветная мечта - построить большой-большой дом. И не с одним входом, а с пристроечками, переходами. Поселить там друзей, маму с папой - чтобы в этом доме жили все!
- Доволен ли читатель Алексей Слаповский прозаиком Слаповским и есть ли у него претензии к писателю Слаповскому?
- Вопрос на самом деле для меня страшный. Я сейчас, когда читаю вещи, которые писал раньше, завидую легкости, бесшабашности, безоглядности, с которой все это сочинялось. Сейчас мне трудно преодолевать то, что называют "наработанным имиджем", "наработанными приемами". Я занимаюсь сериалами на телевидении, но я молчу о том, что у меня есть груда черновиков. Понимаете, я не хочу написать "еще один роман или пьесу". Пока я не почувствую, что я вышел на что-то другое, на новую интонацию, - я ничего в свет не буду выпускать. Хотя иногда очень подмывает - отметиться, доказать, что ты жив как прозаик. Но и здесь я просто держу себя за руки. Рано! Я не боюсь, что этот период будет длиться долго. Меня все привыкли называть плодовитым. Но я трезвый в этом смысле человек. И если произойдет так, что я вообще больше ничего не напишу, то ни для кого, кроме меня, это не будет трагедией.
- Какую бы оценку вы поставили современной отечественной прозе?
- Я всегда был противником оценок. Мы по школе помним, что "удовлетворительно" - значит "плохо", "хорошо" означало "удовлетворительно". Это настолько в нас въелось, что точности в оценках нет. Я скажу: "Хорошо!" - а это будет означать "удовлетворительно". Скажу так: в последние два года мне не попадались книги, которые я бы откладывал с желанием перечитать через год-полтора.
- Помогает ли вам критика и критики?
- Да. Они стимулируют мою здоровую мнительность. Если уж я - волк-одиночка, то должен помнить, что охотник не дремлет.
