Что помнит внук генерального секретаря ЦК КПСС

Дед.
Фото из архива Андрея Брежнева

Все те образы деда, которые создаются в нашем кино – например, в «Серых волках» или «Красной площади» по Тополю, – не соответствуют действительности. Тополь и сам говорил, что он все придумал. При этом все, что пишут про деда, выдается за историческую правду. Мы со Сталиным до сих пор не разобрались, а тут┘ Я вообще не понимаю, как люди со стороны могут знать деда лучше, чем, например, я. Есть даже такие, кто, прочитав Роя Медведева или Бурлацкого, считают, что они всё знают про Леонида Ильича.

Интересно, что за все это время никто никогда не обращался ко мне за консультациями или советами. В одной телепередаче Роя Медведева спросили: «Откуда у вас такая информация про Брежнева, ведь страна была закрытая?» А он ответил, что знает пару-тройку слухов или фактов и пять анекдотов. Бовин одно время писал, что Леонид Ильич был трудолюбив, потом стал писать, что он не был трудолюбив. Но он действительно очень хорошо знал деда, у меня до сих пор есть много фотографий, где они вместе.

Или вот еще придумали, что Галина Леонидовна торговала джинсами и дубленками. Если бы сказали – бриллиантами, то в это еще можно было поверить. У нее же все было!

Малахов в своей программе сказал, что Брежнев любил гулять во дворе с котом на поводке. Но это же бред! Да, он очень любил природу, охоту и рыбалку, он постоянно читал журнал «Вокруг света», «Охота и рыболовство». Но при всем при этом он ненавидел две вещи: собак и кошек. Но все верят тому, что говорит Малахов и другие.

У нас с дедом были просто семейные, родственные отношения. Он не смешивал работу с семьей. Дома ни он, ни мы никогда не обсуждали его работу. Это было табу. Наша семья в основном жила в Москве, потому что отец работал, я учился. На выходные мы приезжали на дачу, где жил дед.

В зарубежные поездки он никогда никого из семьи не брал. Если по этикету ему полагалось быть с супругой, то Виктория Петровна ехала с ним. На моей памяти только один или два раза с ним ездила моя тетка Галина Леонидовна, и то у нее была своя программа.

Мне посчастливилось родиться в Семье. Где-то лет в 15 я стал более осознанно понимать, что дед не просто дед, но еще и руководитель страны. Я всегда помнил об этом. Родители и тетка всегда говорили мне, что я должен хорошо учиться, аккуратно одеваться, потому что все обращали на меня внимание как на члена Семьи. Какой-то дискомфорт от этого был, но потом привык.

Я никогда не обращался к деду за помощью, фамилия делала свое дело. Да я особенно ничем и не пользовался – учился в обычной школе, потом поступил в МГИМО, поступил наполовину благодаря знаниям, наполовину – фамилии. Отец купил мне «Жигули» – иномарку я не мог себе позволить, потому что все обращали на меня внимание. Просить квартиру? Зачем? Я тогда еще не был женат. Когда брат женился, то через бабку он попросил помочь с квартирой, и дед помог ему. Мы жили в другое время, и ценности были другие. Вы будете смеяться, но я был невыездным из-за того, что был членом Семьи.

Я называл его дедом. Не могу сказать, что он мне читал книжки и играл со мной. Может, это и было, но в самом глубоком детстве. Во всяком случае, он был очень заботливым. Когда я был маленький, то дед с бабкой дарили мне подарки, но это были просто подарки – сначала солдатики, потом велосипед, один раз он подарил мне часы. У меня до сих пор хранятся какие-то вазочки, статуэтки.

Он был достаточно веселый человек. Когда мы ездили с ним на рыбалку или на охоту, там всегда расстилали ковер, когда мы ели, и он всегда шутил. Если бы не его работа, не его пост, со стороны могло показаться, что он обычный нормальный человек.

Его рабочий день складывался примерно так. Он вставал, завтракал. Кстати, что завтрак, что обед, что ужин он съедал за восемь минут. Не знаю, откуда у него это повелось, но так было. Может быть, это с войны. После завтрака он собирался и уезжал на работу к 9 часам. Вечером приезжал, переодевался в синий спортивный костюм, который специально сшили по его размерам. После ужина смотрел телевизор, в основном информационную программу «Время», любил «Фитиль». Когда был помоложе, то гулял с Викторией Петровной или сидел в беседке. Но чаще он поднимался к себе в кабинет работать, адъютанты приносили чемоданчик с документами. Вот весь его рабочий день. На себя у него времени практически не оставалось. Будь он посвободнее, то, может, и пожил бы побольше и выглядел бы лучше.

Вот Рой Медведев говорит, что он был сибарит. Ну видели бы вы всю эту роскошь! Знаете, что он безумно любил из еды? Можете не верить, но это серые макароны. Помните, были такие – когда их сваришь, они становились, как пожарный шланг? Вот именно их он мог есть постоянно. Топленое масло растапливали на сковородочке, поливали эти макароны, и он ел. Еще он любил жареное вымя. Это сибаритство? На даче были кремлевские повара, и они могли приготовить что угодно. Но бабка их выдрессировала, и они готовили то, что обычно она готовила раньше, – борщ, щи, котлеты, отбивные. Из-за того, что у него были проблемы с зубами, дед любил мягкую еду. У него был жуткий пародонтоз, и ему очень тяжело давались мосты, коронки – они ему очень мешали. Из-за того же пародонтоза у него сильно кровоточили десны. Оттого он и причмокивал, когда говорил.

Я не сказал бы, что он что-то делал дома, он не рисовал, не строгал. Одно время, помню, увлекался фотографией. Вот опять-таки пишут, что у него было пристрастие к автомобилям. А на самом деле его не было. И быструю езду, как пишут, он тоже не любил. Это тоже придумали.

Охотиться он любил. Зная это, многие дарили ему ружья. Все их относили в подвал, который запирали на ключ. Еще у него была хорошая библиотека. Он много читал, особенно историческую литературу. В 70-х вышел фильм «Освобождение», когда он смотрел его, то часто комментировал: «Нет, это было не так» или «А вот это похоже на правду». Он же сам воевал и знал, что было на самом деле.

Страсти к наградам у него тоже не было. Он искренне был убежден, что это признание его заслуг. Первые награды у него появились еще на войне, а там просто так их не давали. Иностранные награды были больше символические, протокольные. Самое интересное, что многие мои знакомые говорили мне в то время: «Да пусть хоть всего его увесят этими наградами, лишь бы еще пожил». Кстати, при мне спокойно рассказывали анекдоты про деда, и, если было смешно, я смеялся. Хорошо, что он хоть какие-то эмоции вызывал. Про Ельцина или Горбачева можно вспомнить от силы пару анекдотов, а про Брежнева до сих пор помнят.

После его смерти по приказу Андропова у нас забрали все ружья, которые ему дарили. В его кабинет никого из семьи не пригласили, наверное, потому что там могли быть какие-то важные государственные документы. Награды оставили у Виктории Петровны, а потом под давлением одного человека (не буду называть его имени) бабка передала их в Гохран. Надеюсь, что они до сих пор там.

Вся семья – родственники деда и бабки – собиралась только на Новый год и на день рождения Леонида Ильича. В основном по выходным или в другие праздники собирались малым кругом – дед, бабка, сын, дочь и мы, внуки.

Иногда по праздникам приезжали Андропов, Устинов, Громыко. Суслова в доме деда я не помню. Отношения с членами политбюро у него были дружески-рабочие. После работы каждый ехал домой. Его иногда приглашали в гости, но кажется, он ни к кому так и не ездил.

Говорят, что он боялся Андропова. Как же он мог его бояться, когда он и его, и всех остальных взрастил и поставил на их посты? Каждый член политбюро был сам по себе величина. Но нельзя сказать, что Леонид Ильич их боялся. То, что делал Андропов, он узнавал от Щелокова, а то, что делал Щелоков, – от Андропова. Он очень хорошо умел расставлять карты. Это качество политика сохранилось у него до самой смерти. Хотя в последние годы у него было иногда такое выражение: «Ну, оставили бы вы меня все в покое». Мать рассказывала мне, что в 78-м году он серьезно хотел уйти на пенсию, он даже с бабкой на эту тему разговаривал. Но ему не дали: «Вы у нас такой незаменимый, Леонид Ильич. Вы такой талантливый, опытный, заслуженный». И вот во что это все вылилось.

Много писали, что он любил женщин. Я не видел его молодым, но, судя по фотографиям, он был красивый мужик, женщинам он нравился. Не могу сказать, насколько он был святой, но дома, в Москве, он всегда был с охраной. Ну и как в такой обстановке завести роман? Вокруг него всегда было человек десять, он даже в туалет не мог сходить без охраны. А тут всякие небылицы про какую-то медсестру придумывают.

Он был коммунистом до конца своих дней. У меня есть его неопубликованная книга. Так вот ее название придумал сам дед, она называется «Коммунист». Я бы даже назвал ее политическим завещанием.

Когда были его похороны, у меня не было никакого ощущения, что это похороны эпохи. Я хоронил деда. Но было крайне тяжело, постоянно шла накачка – траурная музыка, поток людей в Колонном зале, бесконечные соболезнования. Но это было потому, что его хоронили не родственники, а партия. Сейчас я хожу с мамой и детьми на его могилу два раза в год – в день смерти и день рождения.