Л.Ю.Б. – значит любима!

Пухленькая девчушка Лили Каган с пушистым облачком волос, обняв сестру Эльзу, невинно и задорно смотрит в объектив дореволюционной камеры, а пройдешь чуть дальше – словно ушат холодной воды на голову – известный коллаж Александра Родченко «Про это» с глазами молодой женщины, похожими на нацеленные в зрителя дула винтовок. Эта работа многих укрепила во мнении, что Лилия Юрьевна Брик была для поэта злым гением. И впрямь, зыбка грань между французским литературно-вежливым femme fatale и простецким русским «стерва». И все ж, если с высоты минувших лет взглянуть на яркую, полную любви и разлук, мук и творчества жизнь великой женщины, невольно вырвется – загадочная, не понятая, неоднозначная┘

Неоднозначность, сиречь гениальность, была не ко двору за железным занавесом. Несмотря на то что Лиля Брик до самой смерти в 1978 году вела бурную творческую жизнь, общаясь с русскими и зарубежными деятелями искусства, ее образ в лучших традициях соцреализма безжалостно стерли из контекста русской литературы. Нам повезло. Советскую Лету всколыхнул поток воспоминаний, документов и артефактов, в числе которых и «Пристрастные рассказы» самой героини, переизданные в 2004 году. Современность же любит фотопроекты. В Галерее на Солянке не так давно открыли фотовыставку «Лиля Брик. Femme fatale», организованную Московским домом фотографии.

Старые фото – дело увлекательное само по себе, а еще того интереснее, если на них литературная элита начала XX века, да еще в обстановке домашней раскованности. Вот, пожалуйста, Маяковский и Брик в 1925-м в Германии и Крыму: на поэте – одна и та же растянутая спортивная майка с каймой, муза – в легком открытом сарафанчике вальяжно раскинулась на стульях. Вот Брик в их тесной квартирке в Гендриковом переулке – в полупрофиль говорит по телефону, пьет чай через носик расписного чайника или, лежа на кровати, вычитывает корректуру. Вот она радостная с псами Щеном или Булькой, а вот измученная – на фото Брика ее усталое лицо будто трачено оспой.

Но это позже. На ранних фотопортретах из-под старомодной складчатой шляпки – широко распахнутые глаза, «круглые да карие, горячие до гари», с увесистым взглядом, чувственно-хищный, порой даже презрительный оскал – черты, по определению исключающие ангельскую чистоту-невинность. Эта женщина была любимой моделью крупнейших фотомастеров. Кроме Александра Родченко, Абрама Штернберга и Валерия Плотникова ее снимали французы Антуан Витез, Франсуа-Мари Банье, не говоря уже про мужей – Осипа Брика и Василия Катаняна. Будучи в Париже, вместе с сестрой она демонстрировала платья от Надежды Ламановой, позднее ею восхищался Ив Сен-Лоран. Но парадокс – на большинстве фото красивой ее не назовешь. Скорее уж странной, магнетической┘ Иногда кажется, Брик нарочно поворачивалась к камере невыгодной стороной.

Среди ярких работ выставки – фото золотых колец-печаток Маяковского и Брик, они носили их вместо обручальных. На Лилином поэт выгравировал инициалы Л.Ю.Б., и, если его вертеть, получалось «люблюлюблюлюблю». Еще комично-жеманные позы из кадров картин «Закованные фильмой» и «Стеклянный глаз». А вот на темноватом фото обнаженная Брик растянулась на оттоманке. На постановочном снимке 1918 года – неулыбчивая Лиля в белоснежной пачке берет уроки балета, а вот она уже пожилая дама, с вычерченными ниточками бровей, восседает на фоне узорного платка, растянутого Параджановым и Катаняном. И еще один исторический снимок – больная Брик в кресле-каталке в Переделкино, а за ее спиной вытянулись герои будущего времени – молодые да горячие Елена Щапова и Эдуард Лимонов.