Наталья Савицкая Усадьба Салтыковых-Чертковых открыла свои двери для зрителей иммерсивного спектакля «Лубянский гример». Выбор произведения и усадьбы – гениальное решение Эдуарда Боякова. Основанный на произведениях Николая Лескова, этот спектакль переносит гостей в атмосферу русского крепостного театра начала XIX столетия. Авторы нового прочтения рассказа Николая Лескова «Тупейный художник» Эдуард Бояков и Алексей Зензинов, художник Алиса Меликова
Хочется напомнить, что «Тупейный художник», по мотивам которого поставлен спектакль, стал очень популярным через 100 лет после выхода в свет. В 1981 году в издательстве «Детская литература» он был напечатан рекордным тиражом – два миллиона экземпляров. Хотя при жизни Николая Лескова рассказ прошел практически незамеченным для широкой публики. Начало восхождения произведения на книжный Олимп надо искать в 1922, когда впервые произведение напечатало, скорее всего в пропагандистских целях, издательство «Аквилон». Здесь было по сути все, что нужно для этого: эксплуататорский класс в лице жестокого помещика и предатель – поп, который сначала обвенчал пару, а потом отдал погоне - слугам помещика.
Но это все не умаляет, естественно художественных достоинств данного произведения. В советские времена его тоже пытались инсценировать, причем неоднократно. И каждый раз по-своему. В феврале 1923 года при Главлите был создан Репертком - Комитет по контролю за репертуаром и зрелищами. На него возлагалось "разрешение к постановке драматических, музыкальных и кинематографических произведений", а также запрещение и приостановка таковых. В 1934 году репертком предложил режиссерам «Тупейного художника» в инсценировке Евгении Карповой. У этого автора спектакль заканчивается тем, что графские дворовые, настигнув беглецов у попа, отнюдь не волокут их на расправу, а ударяются вместе с ним и Любой в вольный «Хрущук».
В новой постановке Эдуарда Боякова конец не такой оптимистичный. Но и все равно отличается от концовки в оригинальном произведении. Аркадий Ильич в новой постановке погибает героически на фронте. У Лескова художника убивает дворник, который случайно увидев в руках Аркадия деньги. Почему у Лескова так бесславно погиб главный герой? Ответ, возможно, следует искать в посвящении к рассказу – «Светлой памяти благословенного дня 19-го февраля 1861 года». В этот день в Государственной Думе закончилось заседание, завершившее позорное крепостничество в России. Но…рабство закончилось, а духовная зависимость осталась. В один день не поменять сознание людей. И в произведении есть намек на это. Аркадий Ильич, получивший на царской службе офицерский чин и вернувшийся выкупать Любовь Онисимовну, шлет ей записку. Она быстро сжигает ее и молится о возлюбленном, потому что, как она признается: «…хотя он и писал, что он теперь офицер, и со крестами и ранами, однако я никак вообразить не могла, чтоб граф с ним обходился иначе, чем прежде. Просто сказать, боялась, что его еще бить будут». И этот страх закономерен. Также как и терпение, просто убийственное и саморазрушающее терпение народа.
И еще режиссер Бояков перекинул мост в будущее. Театр Каменского у него – этакий прообраз театра будущего, который Любовь Онисимовна получает вместе с труппой в свои руки. Кстати, театр Каменского до Лескова фигурировал у Герцена в «Сороке-воровке». И его основателя - Сергея Михайловича Каменского - называли в те времена самодуром и театралом одновременно. Его отличала невероятная жестокость по отношению к своим подопечным: он всегда имел при себе плётку и бил ею актёров и актрис за малейшие «промахи». Лесков отобразил все это в «Тупейном художнике» с удивительной достоверностью.
Пьеса «Прекрасная Саконтала», которую в спектакле «Лубянский гримёр» играют артисты крепостного театра, написана на основе пьесы Николая Карамзина «Сцены из «Саконталы», индийской драмы» и пьесы Константина Бальмонта «Шакунтала». Оба литератора сделали переводы из древнеиндийских книг. Это тоже находка создателей спектакля «Лубянский гример». У Лескова же Люба играла и танцевала и пела «на задах» в «Китайской орогоднице», но когда «… во время самой последней репетиции упала кулиса и пришибла ногу актрисе, которой следовало играть в пьесе «герцогиню де Бурблян», вызвалась играть главную роль. В новом спектакле незадачливой актрисе «не зашибли ногу», ее убили. И момент ее мучительной смерти тоже введен неслучайно. К умирающей актрисе в спектакле приглашают священника. Зритель становится свидетелем сакрального перехода из жизни в смерть, и этот момент, подсвеченный иммерсивностью спектакля, действует на всех достаточно сильно.
Вообще, логистика иммерсивного спектакля здесь помогает драматургии. Хотя когда зритель постоянно меняет локации, то это - и интересно, и опасно для создателей. Опасно, потому что может случиться сбой и тогда зритель, чуть задержавшись во время перехода, может утратить ощущение целостности действия. Впрочем, на спектакле Эдуарда Боякова все работает безупречно. Надежно.
«Лубянский гримёр» собрал интересный актерский состав. В роли графа Каменского анонсировали Леонида Якубовича, но играл Василий Слюсаренко. Еще в этой роли заняты в разные дни популярные актеры кино и театра: Кирилл Анохин, Артём Орлов, и Эдуард Флёров. Все - красавцы. И этим Эдуард Бояков рушит привычный стереотип героя Каменского. Если вспомнить киношного графа в фильме Ильи Авербаха «Драма из старинной жизни» с Еленой Соловей в главной роли, то там знаменитый Евгений Перов (граф) просто гадок. И оттого все на своих местах, в том смысле, что зло - это омерзительное зло. В спектакле ж граф изысканно красив, и поэтому вся история видится еще трагичней. Люба в исполнении юной Дарьи Дуженковой чиста и непорочна. Исполнительница роли Любы, на мой взгляд, органично пластичная актриса, с большим потенциалом. Евдокия Германова, хорошо известна нашему зрителю, в ее фильмографии более 70 ролей. В этой постановке она играет Любу в старости. При всей сдержанности характера ее нынешней героини, эксцентричность и яркость Евдокии Германовой спрятать невозможно, и она все равно чем-то напоминает здесь уже однажды сыгранную ею Шарлотту Ивановну из «Вишневого сада».
В уникальных интерьерах старинного дворянского особняка одновременно разворачиваются несколько представлений. Четыре группы по 50 человек идут по анфиладам и залам дома Чертковых- Салтыковых (одни фамилии чего значат, только вслушайтесь). Причем, каждая группа идет своим путем, чтобы увидеть и понять сюжетную линию спектакля. Наша группа видела в закулисье живого козленка, мирно спящего в маленьком загоне. Клеть деревенской усадьбы с висящим бельем на веревке на какое-то мгновение напомнила о леди Макбет Мценского уезда. Но наша группа, надо полагать, увидела один сюжет. Думается, одну интерпретацию произведения Лескова.
Создавая «Лубянского гримера», Эдуард Бояков взял за основу правила, которые задают британские мастера иммерсивного театра, при этом в значительной степени их расширил, рассказали в пресс-службе театра. «Каждая группа увидит что то свое, но история будет понятна всем», — заинтриговал всех режиссер. И действительно, чертовски хочется сложить сюжетный пазл еще раз.
