Елена Петренко
А насколько прочны связи в ближнем круге?
В.Н.Бакишев. «Житейская проза». 1892–1893. Государственная Третьяковская галерея
В апреле 2001 года на вопрос: «Знаете ли вы, слышали или слышите впервые выражение «гражданское общество»?» только 16% из 1500 участников общенационального опроса фонда «Общественное мнение» дали утвердительный ответ. В начале весны 2008 года каждый четвертый участник аналогичного опроса ответил, что гражданское общество в России уже сложилось и существует. Наиболее часто респонденты объясняли свою точку зрения тем, что есть законы и они соблюдаются (3%); есть право отстаивать свои права (1%); есть митинги и акции протеста (1%); есть партии, общественные организации (1%) и т.п.
Трудности определения и многообразие подходов
Обычно при попытках определения гражданского общества рассматриваются такие противопоставления, как государство–индивид; несправедливость–справедливость; институциализация–деинституциализация; солидарность–равнодушие; отчуждение–сплоченность и, наконец, иерархия–сеть.
Эти дихотомии задают сложный характер концепта «гражданское общество». Обратим внимание еще и на то, что при введении конкретных понятий для определения феномена гражданского общества возникает три точки напряжения.
1. Во всех дихотомиях (может быть, кроме последней) минимум одна из составляющих оказывается весьма сильно идеологически нагруженной. Это привело к тому, что в России «гражданское общество» воспринимается прежде всего как некий самодостаточный политический институт, не требующий инструментальных определений.
2. Еще одной особенностью определений гражданского общества является то, что они формулировались чаще всего как некий идеальный конструкт, ориентир, к которому надо стремиться. Это привело к разрыву между декларируемыми целями и возможностями их достижения. Труднее всего ответить на утилитарный вопрос: какие элементарные индикаторы гражданского общества следует отыскать, измерить в повседневной жизни? Измерение конструкта затрудняется противоречивостью отдельных его элементов. В российских реалиях изменения, формально соответствующие высветлению отношений и контролю государственных или рыночных структур, часто приводят к негативным последствиям. Например, корпорации пытаются сделать свою структуру прозрачной, при этом вынуждены «сбрасывать социалку» – а если речь идет о градообразующем предприятии, то это грозит гуманитарной катастрофой.
3. На инструментальном уровне трудно решить проблему измерения результативности общественных (некоммерческих, неправительственных) организаций – в современной теоретической трактовке основных индикаторов развития гражданского общества. Фрэнсис Фукуяма в «Великом разрыве» упоминает исследование «Янки Сити», где в общине из 17 000 членов было насчитано около 22 000 различных общественных групп – это говорит о практической невозможности их переписи. Помимо всего прочего, технический прогресс влияет на формы общественных объединений, перенося их в виртуальное пространство. В среднем каждый блоггер участвует в 5–10 сообществах.
С течением времени ключевые концепты, ассоциируемые с гражданским обществом, изменялись, дополнялись и переосмысливались. Хельмут К. Ахиер и Лиза Карлсон в работе 2002 года Civil Society: What It Is, and How to Measure It предлагают удачное, на наш взгляд, рабочее определение: «Гражданское общество является сочетанием институтов, организаций и индивидуальностей и находится между семьей, государством и рынком; члены гражданского общества свободно объединяются на основании общих интересов». Исследователи отмечают, что это определение не охватывает всех аспектов гражданского общества, но является необходимым, чтобы наметить перспективы и подходы к его изучению. Они считают гражданское общество необходимым условием выживания и самосохранения социума как такового.
 |
Доверие и социальный капитал
На уровне межличностных взаимодействий гражданские отношения можно рассматривать как элемент, встраивающийся в институциализированные системы. Основой неформальных экономических и социальных отношений в обществе является доверие, а наиболее распространенная модель межличностных отношений – это социальные сети. Именно доверие к действиям партнера, его поведению обеспечивает существование и функционирование социальных сетей, которое, в свою очередь, является базой социального капитала. Довольно подробно этот вопрос был рассмотрен Фукуямой, который отмечает, что сеть – это современная корпоративная версия спонтанной организации. В сетевой структуре совершается переход с межличностного уровня взаимодействий к отношениям общественных организаций и государства. Основой и гарантией безопасности подобного перехода как раз и служит доверие. По сути, доверие – это смысл понятия «социальный капитал».
Доверие можно рассматривать как социальную норму, действующую во всех слоях общества. В зависимости от субъектов отношений доверия сегодня принято разделять межличностное и институциональное доверие, т.е. доверие между индивидами и доверие индивидов социальным институтам и их представителям.
Однако нельзя забывать, что отношения доверия – феномен сложный и очень хрупкий. Трудно представить себе контрастность в проявлении доверия – абсолютное доверие одним институтам (или общественным деятелям) и резкое недоверие другим. Распределение доверия между разными социальными институтами обычно более или менее равномерно и усреднено.
Доверие проникает на все уровни общественного взаимодействия – от личного окружения индивида до общественных организаций и властных структур. На уровне взаимодействия индивидов доверие реализуется через традиционные практики взаимопомощи и товарищества, на следующем уровне – объективируется в доверии общественным институтам, на самом высоком уровне – реализуется через доверие государству.
В 1990-е годы разрушение государственных институтов и снижение доверия к ним привело к общему снижению доверия в обществе. Лишь 54% участников репрезентативного опроса городского населения, проведенного ИСПИ РАН в 1993 году, и по 57% участников опросов 1994 и 1996 годов заявили, что большинству людей можно доверять.
По результатам мегаопроса «ГеоРейтинг» (проект реализован ФОМ на средства от гранта, выигранного на Первом Открытом конкурсе проектов некоммерческих неправительственных организаций, имеющих социальное значение, в сфере проведения социологических исследований и мониторинга состояния гражданского общества), 67% респондентов считали, что в основном падение уровня доверия между людьми произошло в последние годы. В этом смысле социальное самочувствие респондентов согласуется с данными исследования: резкое понижение доверия произошло с 2005 по 2008 год. В 2008 году всего 17,6% опрошенных россиян считают, что большинству людей можно доверять, а противоположного мнения (в отношениях с людьми следует быть осторожными) придерживаются 78,1%.
Результаты двух репрезентативных общенациональных опросов, в которых в 2007–2008 годах приняли участие 3000 («Самоорганизация» – реализован ФОМ по заказу Лаборатории исследований гражданского общества ГУ-ВШЭ) и 34 000 («ГеоРейтинг») россиян, проживающих в 68 регионах РФ, позволили эмпирически выявить три составляющие (три уровня развития) социального капитала:
первый уровень личностный – доверие ближайшего социального окружения (на ближней социальной дистанции);
второй уровень общественный – общественное доверие в стране (на дальней социальной дистанции);
третий уровень институциональный – доверие к институтам власти и оценки роли этих институтов в поддержке общественного доверия.
Исследования выявляют противоречия и даже разрыв между первым и остальными уровнями доверия. На ближней социальной дистанции люди склонны доверять и помогать друг другу. Однако этот потенциал пока практически не задействован общественными организациями. Поэтому фактическая институциализация низовых взаимодействий невелика. Оценки респондентами общего уровня общественного доверия в стране и деятельности властных структур явно невысокие. Более того, прослеживается тенденция снижения таких оценок.
Разрыв в оценках на разных уровнях объясняется разрывом самоидентификации в зависимости от того, идет речь о взаимоотношениях лично знакомых друг с другом людей или о взаимоотношениях, которые обусловлены исключительно общей принадлежностью людей к определенной социальной общности, члены которой не только не знакомы между собой, но и, вполне вероятно, никогда не встретятся.
 Источник – Фонд «Общественное мнение» |
Как отмечает Фукуяма, невысокое доверие на общественном и институциональном уровнях отражает общее снижение интереса и доверия к идеалам гражданского общества, что подтверждают данные и многочисленных международных опросов. Процессы снижения доверия властным структурам оказываются весьма сходны в России и США. В соответствии с результатами исследования, проведенного американским Исследовательским центром Пью, в 1997 году 56% граждан США заявили, что не доверяют правительству. В России наблюдаются схожие тенденции, кроме, пожалуй, одного исключения – «феномена Путина». Немецкий исследователь Йенс Зигерт в статье «Гражданское общество в России» (2005) отмечает, что «российский политический класс не признан остальной частью населения в качестве своего законного представителя».
Общественные организации
Общественные организации фактически реализуют потенциал социального капитала, который является «клеем», скрепляющим сообщество. В связи с этим общественные организации могут быть рассмотрены как аккумулятор социального капитала, механизм, облегчающий людям обмен таким капиталом в их повседневной деятельности и упрощающий коммуникации между индивидами и властными структурами.
Большой резонанс вызвало исследование гражданского общества в Соединенных Штатах Роберта Патнама, опубликованное в 2000 году, – Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. Полученные Патнамом данные отчетливо продемонстрировали снижение уровня участия населения США в объединениях, общественных организациях, «от бойскаутов до ассоциаций родителей и учителей». Исследовались профсоюзы, профессиональные ассоциации, группы по интересам, спортивные клубы, братства и церковные группы. В период с середины 70-х до середины 90-х годов прошлого века число членов общественных групп среди респондентов уменьшилось примерно на четверть.
Осенью прошлого года исследование ФОМа зафиксировало невысокую степень вовлеченности россиян в общественную деятельность – всего 14% респондентов положительно ответили на вопрос об участии в деятельности общественных организаций вообще. На вопрос: «В деятельности каких общественных объединений и других некоммерческих организаций, общественных гражданских инициатив вы принимаете участие, членом каких общественных организаций вы являетесь?» 60,8% респондентов ответили, что ни в каких, а 25,2% затруднились с ответом.
Когда речь заходит об оценках деятельности общественных организаций, респонденты разграничивают российские и зарубежные НКО. Отношение к российским НКО гораздо более позитивное, чем к западным: доля одобривших деятельность первых в 1,5–2 раза выше. Респондентов, которые позитивно оценили деятельность организаций, существующих с советских времен, оказалось больше всего – их доля составила 74,6%. НКО, финансируемые государственными фондами и предприятиями, положительно оценили 65,7%. НКО, финансируемые отечественным бизнесом, – 61,1%.
Положительно оценивают деятельность зарубежных НКО около 40% опрошенных. Деятельность зарубежных благотворительных организаций – 39,6%. Негативных оценок – 28,1% и 26,9% соответственно. Столь же неоднозначно респонденты высказываются в отношении религиозных общин: 40,8% оценивают их деятельность положительно, а 27,6% – отрицательно.
Активность обывателей в большой степени проявляется в общественных акциях. Кто-то может принять участие в активных формах протеста (например, организация или участие в митинге, пикете, демонстрации), кто-то – готов лишь на сдержанную форму протеста (подпись коллективного письма), а некоторые не будут принимать непосредственного участия в такой акции или поддерживать ее материально. Самые популярные поводы для активных форм протеста – требования к властям «привести в порядок детскую площадку» – 57,6% и «помощь детскому дому» – 54,4%. Самым непопулярным поводом является ситуация, когда люди остаются без работы – в этом случае 27,7% россиян вообще не будут принимать участия в протестных действиях.
Исследование показывает, что преодолеть психологический барьер негативного отношения к общественной работе и повысить доверие людям, занимающимся общественной деятельностью, помогает даже единовременное участие в общественной акции. Отсюда следует вывод о необходимости вовлечения населения хотя бы в скромную общественную деятельность, благотворительность и т.д.
Те, у кого есть опыт общественной работы, на 20% чаще готовы помогать незнакомым людям (63,7% против 45,6%). Они на 10–15% чаще обратились бы к посредничеству организаций или создали группу поддержки со своими друзьями. Таким образом, общественные организации стимулируют включение каждого отдельного индивида в социальные отношения вообще. Вовлечение в общественную деятельность помогает установлению связей на межличностном уровне: общественно активные люди включены в более плотную социальную сеть, наряду с родственниками им чаще помогают друзья. Неактивные более изолированы, им остается только помощь родственников.
Участие в общественной деятельности стимулирует внешнее окружение – 43,9% респондентов стали бы проявлять большую общественную активность, если бы вокруг было больше людей, готовых помогать незнакомцам. Это указывает на важность внешнего одобрения, поддерживающей среды для общественной деятельности, на важность распространения стандартов общественно активного поведения через СМИ, социальную рекламу и т.д.
