Новая стабильность

C точки зрения бизнеса уличные беспорядки – издержки демократии.
Фото Reuters

Политическая стабильность, основанная на высоких темпах экономического роста, закончилась. Правящая группа использовала контроль над экономическими ресурсами прежде всего с политическими целями, главной из которых было сохранение и укрепление власти. Выгоды от политической стабильности в плане экономического развития явно находились на втором плане.

Однако в условиях экономического кризиса выяснилось, что политическая стабильность может иметь большое экономическое значение. Перед тем как вложить деньги, частные инвесторы оценивают не только экономические условия, но и политические риски. И угроза возникновения политической нестабильности в любой стране – один из существенных факторов отказа иностранных инвесторов от вложения денег в ее экономику и бегства из нее капитала. Это объясняется тем, что нестабильность предполагает возможность серьезных нарушений прав собственности. Призрак нестабильности появляется в сопровождении других зловещих фигур: национализации, резкого, негативного для бизнеса изменения налоговой политики, увеличения «неформальных» выплат в пользу политических и бюрократических структур, простоя производства из-за забастовок и т.п. При сопоставимой экономической привлекательности (разумеется, относительной в период кризиса) инвесторы выберут страны, где риск встретиться с этой «процессией» меньше, потому что там не происходят неожиданные смены правительства и/или экономического порядка.

Поэтому возобновление роста российской экономики, его количественные и качественные характеристики, сроки, когда это произойдет, зависят в числе прочего от сегодняшней способности правительства убедить потенциальных инвесторов – как иностранных, так и российских, способных действовать глобально, – в том, что, несмотря на экономический кризис, опасаться возникновения политической нестабильности не нужно, причем в довольно длительной перспективе. Политическая стабильность, поддерживаемая экономическим ростом, после падения темпов не превратилась в свою противоположность – нестабильность. Просто на смену одному типу стабильности пришел другой.

Приглашение инвесторов в мир новой стабильности впервые очерчивает ее контуры, позволяя понять, какие изменения, затрагивающие интересы большей части российского общества, происходят и какого рода сценарий развития они предполагают.

Какая политика, такие и страхи

Под политической стабильностью может пониматься многое и разное, в том числе ошибочно. В частности, как показывают Адам Пшеворский и его соавторы в книге «Демократия и развитие» (издательство Cambridge University Press, 2000), общераспространенное представление о том, что отсутствие забастовок, демонстраций и других форм низовой протестной активности как таковое следует рассматривать в качестве проявлений стабильности, является заблуждением.

В демократиях такого рода протесты – повседневные практики, это часть правил игры. Поэтому никакого влияния на инвесторов они не оказывают. Никто не отказывается от инвестиций в западные страны, хотя там постоянно проводятся забастовки целых отраслей, манифестации, в том числе перерастающие в беспорядки. Это, с точки зрения бизнеса, издержки демократии, которые нужно включать в расчеты.

Другое дело – недемократические режимы. Экономический рост в них достигается, по Пшеворскому, за счет систематического успешного подавления интересов большинства граждан. Статистическое сравнение, проведенное исследовательской группой под его руководством, показало, что богатым диктатурам и демократиям свойственны примерно одинаковые темпы роста. Но «диктатуры полагаются на рост рабочей силы и на поддержание низких зарплат, в то время как в богатых демократических странах платят более высокие зарплаты, более эффективно используют труд и получают выгоду в большей степени от технического прогресса». Ориентированные на более жесткую эксплуатацию методы авторитарного управления эффективны потому, что предполагают недопущение опасных для режима форм массового недовольства – большинство групп населения попросту лишены возможности отстаивать свои интересы.

Поэтому в условиях авторитарного режима, заботящегося об увеличении ВВП, отсутствие низовой протестной активности, с точки зрения правительства и частных инвесторов, является свидетельством стабильности, гарантирующей сохранение, возврат и приумножение вкладов.

Слабость оппозиционных партий (если их существование допускается), контролируемые государством профсоюзы, дискриминационное в отношении труда законодательство, быстрота принятия экономических решений без лишних дискуссий в парламенте – все это является частью предложения инвесторам в авторитарных режимах, поддается исчислению в денежных единицах и учитывается при расчете прибыли.

Призрак политической нестабильности в этом контексте сигнализирует, что правительство не справляется с поддержанием порядка, обеспечивающего экономический рост, а значит, для собственного сохранения должно будет пойти на какие-то изменения. Не сумев нормализовать обстановку силовым путем, оно может национализировать частный капитал, чтобы оплатить лояльность протестующих. Оно может быть свергнуто, и тогда судьба собственности будет решаться другими людьми и в других условиях. Предчувствуя крах режима, чиновники всех уровней могут начать разграбление страны┘

В период кризиса вероятность забастовок, митингов и демонстраций возрастает. А туда, где такая вероятность выше, вкладывать средства крайне рискованно. Но поскольку воздерживаться от инвестиций невозможно, постольку выбираются наиболее надежные варианты.

То, что большинство инвесторов, как и авторитарные правительства, теоретически неверно понимают «нестабильность», не мешает им вполне рационально планировать свои практические действия, ориентируясь на соответствующие сигналы. Недопущение уличной и забастовочной активности – это позитивный сигнал для инвесторов.

«Нестабильность» понимается также как неопределенность в отношении продолжительности нахождения у власти главы государства или прочности его позиций. В демократиях смена руководства, в том числе и досрочная, - обычная практика, и то, что оппозиция может прийти к власти, для инвестора не является препятствием (если, конечно, речь не идет о правительственной «чехарде»). В диктатурах неопределенность перспектив в отношении главы государства рассматривается как проявление нестабильности со всеми описанными выше последствиями.

Никто не отказывается от инвестиций в западные страны. Фото Reuters

Цена определенности

Российское руководство довольно легко решило задачи, возникшие в связи со вторым смысловым наполнением термина «нестабильность». Те элементы неопределенности, которые внесло «преемничество», были сняты, как только факт кризиса был признан. Сначала, осенью–зимой прошлого года, последовала серия символических медийных действий на тему «кто в доме хозяин». Затем – принятие двух шестилетних сроков для следующего президента (он же нынешний хозяин) раскрыло для потенциальных инвесторов и «беглецов» длительность перспективы стабильности. Таким образом, во все объекты для инвестиций государство внесло одну из составляющих политической стабильности, повышающих его инвестиционную привлекательность: крепость позиций и непрерывность правления главы государства.

Первую задачу решать несоизмеримо труднее. Сможет ли режим сдерживать рост недовольства населения, вызванного экономическим кризисом? Каким образом он будет это делать? Данные, приведенные в таблице, подтверждают как необходимость решения этой задачи правительством, так и резонность опасений инвесторов.

Инвесторов страшит сценарий, в рамках которого режим начинает покупать лояльность недовольных: деньги могут кончиться раньше, чем завершится кризис, а это значит, что правительству придется их где-то брать. Будет это выборочная национализация, повышение налогов на бизнес или запуск печатного станка, а значит и инфляции – не так важно: экономика начнет разрушаться, что чревато потерями выданных кредитов и прямых инвестиций. А вдруг оппозиции удастся «оседлать» протестные настроения и прийти к власти или создать политический хаос?

Правительство разными способами рассеивает эти страхи. Посылаемые сигналы складываются в описание сценария новой стабильности.

Так, в антикризисной программе правительства предлагается безопасное для инвесторов решение проблемы социального протеста. Государство вкладывается, пусть и по минимуму, в сдерживание протестных настроений потенциально наиболее опасных групп – пенсионеров, студентов, безработных, несостоятельных должников – и с цифрами в руках доказывает, что денег на покупку лояльности хватит надолго. При этом подтверждается, пусть непрямо (например, через указание на размер пособий по безработице), наличие дешевой рабочей силы. Разумеется, стандартно расписаны и чисто экономические меры: госфинансирование инфраструктурных проектов, стимулирование потребительского спроса за счет государства и т.п. Симптоматично, что в «программе» о социальных обязательствах государства говорится, а о «социальной ответственности» бизнеса – ни слова.

Вне программ посылается один из ключевых для инвестора сигналов о способности и умении государства в случае надобности действовать решительно: власть демонстрирует способность избивать демонстрантов (будь то дальневосточные продавцы иномарок, будь то радикальная оппозиция). Становится понятно, что будет делать государство в случае выхода на улицу потенциально протестных групп, которым его подачки покажутся недостаточными. Власть если и будет поднимать цену за лояльность, то лишь до той точки, когда подавление протеста с помощью силы обойдется дешевле.

Учитывая известные всему миру слабость наших оппозиционных партий и предсказуемость результатов электоральных событий, а также неразвитость независимого профсоюзного движения и откровенно антизабастовочное законодательство, Россия действительно предстает страной, которой политическая нестабильность в обозримом будущем не грозит. С сохраняющими неплохие положительные темпы роста демократической Индией и авторитарным суперстабильным Китаем не поспоришь, но все же.

Деградация как вызов

Главный вывод в связи с наступлением новой стабильности: основное изменение, происходящее здесь и сейчас, – это изменение «в пропорциях кнута и пряника» (по выражению, используемому Пшеворским в другой его книге – «Демократия и рынок»). Кнут удлиняется, так как «ареал» его применения должен существенно расшириться. Пряника все более не хватает на всех.

В новой стабильности отчетливо проступают черты стандартного, чтобы не сказать махрового авторитарного капитализма. С поправкой на гуманитарный прогресс мы будто переносимся на сто с лишним лет назад в какую-нибудь латиноамериканскую страну и присутствуем при встрече каудильо с британскими или американскими инвесторами. Вот он убеждает их построить железную дорогу или заняться разработкой рудных залежей, заверяя в незыблемости своего положения и в том, что надлежащий уровень эксплуатации рабочих будет поддерживаться на государственной основе и обеспечиваться силами правопорядка.

Правда, новая стабильность предполагает и наличие стандартных условий, в которых развивалось гражданское общество на Западе и в большей части стран той же Латинской Америки. Там все так или иначе «крутилось» вокруг отношений труда и капитала. Развитие эффективных массовых партий, мощных профсоюзных движений возможно лишь при рациональном осознании значительной частью общества собственных интересов. Стабильное их игнорирование и особенно подавление этому осознанию способствует в большей степени, чем философичные «проповеди» кабинетных политических лидеров. Впрочем, при желании и для них новые роли в новой стабильности найдутся.