Сергей Рыженков
То, что насаждается повсеместно, не может вызывать доверие.
Фото Ивана Иванова
О необходимости проведения модернизации президент Дмитрий Медведев заявил немногим более года назад – в статье «Россия, вперед!», а старт соответствующему курсу был дан еще позже – в Послании президента Федеральному собранию. Ожидать, что за этот период появятся какие-то конкретные модернизационные достижения, было бы наивно. Медведев и сам подчеркивал, что процесс модернизации быстрым не будет и растянется на «ближайшие десятилетия». Очевидно, что первый год – это лишь начало, то есть время принятия стратегических решений, разработки отдельных проектов, организационной подготовки, осмысления концептов, связанных с модернизацией, и создания ее образов, которые могут транслироваться инвесторам и обществу.
По всем этим направлениям вполне конкретные результаты уже есть. Стратегически решено сосредоточиться на технологическом измерении модернизации и добиваться перехода от сырьевой экономики к инновационной. Запускается масса проектов: «Сколково», отраслевые и региональные программы модернизации и т.п. Президентские «мозговые центры» активно «креативят» и анализируют, агитпропные структуры старательно поддерживают доминирующее положение «модернизации» в актуальном политическом дискурсе.
Есть и несомненный политический результат: Медведев, занимаясь своим новым курсом, за последний год сумел заработать значительный политический капитал, что привело к некоторому изменению в соотношении сил внутри тандема.
Все эти результаты первого модернизационного года, естественно, являются предметом дискуссий – научных, политических, общественных. Эти дискуссии, на мой взгляд, выявили заложенные с самого начала в курсе на модернизацию проблемы и противоречия, связанные главным образом со стимулами к участию в ней.
Президентский срок короток
Существует нестыковка как между отпущенным инициатору курса временем правления и сроками реализации этого курса, так и между формальной и неформальной ролью Медведева в политическом процессе. Соответственно неумолимость, с которой он продвигает свое начинание, умеряется неопределенностью нынешних статусов участников тандема и их политических перспектив. Это не может не мешать тем, кто хочет и может вложиться – в денежной, трудовой, творческой формах – в модернизацию. Для всех – от инвесторов до ординарных граждан – глубокая персонализированность российской политики является непреложным фактом. Поэтому отсутствие ясности в отношении срока пребывания автора модернизационного курса у власти снижает стимулы к активному участию в модернизации. Исходя из того, что, вероятнее всего, осталось полтора года, люди реалистично рассчитывают свои индивидуальные модернизационные планы на этот срок, а не на «ближайшие десятилетия». Даже если при смене президента новый старый руководитель продолжит курс модернизации, неизбежны изменения – и угадать, какого рода, вряд ли кто возьмется.
Такая диспозиция имеет два важных последствия для реализации модернизационного курса.
Первое: осознанно вкладываться в модернизацию будут те, кто рассчитывает получить от модернизации желаемое за оставшийся срок. Такая мотивация плохо совместима с модернизацией как долговременным проектом, так как, чтобы ни говорилось, на уме у «временно занятых» отнюдь не долгосрочные расчеты. А это значит, что идущие сейчас разработка и планирование проектов становятся в каком-то смысле самодостаточным занятием, слабо связанным с их последующей реализацией. Более того, с задачами достижения конкретных результатов при планировании могут конкурировать задачи страховки запускаемых проектов от политически обусловленных изменений курса.
Второе: вкладываться будут и те, кто делает ставку на пролонгацию правления Медведева, а значит, готовы участвовать в политической борьбе с непросчитываемыми последствиями. В этом случае технологическая модернизация оказывается в руках политических и идеологических бойцов, что по определению не лучший вариант для технократического проекта.
Попытка обойти эту проблему, представляя тандем как единое целое или даже называя медведевскую модернизацию всего лишь продолжением плана Путина, не выдерживает критики. Нет никаких свидетельств того, что Путин подписывается именно под тем вариантом модернизационного курса, который активно продвигает Медведев, напротив – премьер-министр постоянно приземляет модернизацию, растворяя инновационную составляющую в решении массы других производственных проблем. Да и подпишись Путин под медведевским вариантом, все равно, вернувшись в президентское кресло, он будет принимать кадровые решения, искать новых партнеров и новые направления деятельности, что неизбежно отразится на модернизаторах медведевского призыва.
Поэтому оптимальная стратегия для серьезных бизнесменов, инвесторов, менеджеров, специалистов – подождать, когда наступит ясность, и не вкладываться или вкладываться очень осторожно. То же и для ординарных граждан – потому что в дальнейшем высок риск фрустрации, а то и наказания в той или иной форме за модернизационные усилия в медведевский период.
Иерархия модернизаторов
Партия «Единая Россия» стремится установить собственную монополию на реализацию президентского модернизационного курса – в то время как Медведев апеллирует к обществу в целом.
Вопреки многочисленным заявлениям о том, что «Единая Россия» выражает интересы большинства, ее электоральная поддержка составила на парламентских выборах 2007 года лишь 41% от числа всех избирателей, то есть взрослого населения страны – это то количество человек, а именно 44 714 241, которое указывает Центризбирком. Это явно сужает потенциальный круг поддерживающих модернизационный курс. «Единая Россия», предлагая себя на роль главного вдохновителя и организатора масс, тем самым превращается в основное препятствие для расширения базы поддержки модернизации. Да и у предпринимателей накоплен большой отрицательный опыт взаимодействия с партией – не случайно и РСПП, и «Деловая Россия» предпочитают непосредственные, в обход «ЕР», контакты с руководителями страны.
Более того, претензии «Единой России» оборачиваются для модернизационного курса серьезными репутационными потерями – я имею в виду историю, когда председатель генсовета партии Борис Грызлов своим участием в поддержке проектов скандально известного изобретателя Виктора Петрика поставил под сомнение один из центральных пунктов технологической модернизации – о содействии изобретателям.
Не болтай!
Медведев сам определил возможное «забалтывание» модернизации как угрозу реализации его курса. Но одновременно он сам дал старт этому «забалтыванию», представив модернизацию не только в виде технократического проекта, а как процесс, который должен затронуть все сферы жизни общества и государства и при этом лишенный каких-либо элементов «революционности». Вдохновленные этим сигналом деятели всякого рода государственных и общественных аппаратов быстро перестроили свою отчетность и пиар под задачи модернизации и стали объявлять любое собственное телодвижение модернизаторским деянием.
При этом модернизация становится повсеместной. Она коснулась преподавания физкультуры в школе, спорта, таможни, российского кино, общественных приемных «Единой России» и т.д. и т.п.
Конечно, далеко не все в стране изобретатели, продвинутые программисты и нанотехнологи. И понятно, что не будь обращения ко всему обществу, большинство граждан довольно скоро осознали бы, что модернизация – это не про них, по крайней мере на «ближайшие десятилетия», когда появятся какие-то конкретные результаты, которые этим самым гражданам принесут ощутимую пользу.
Но очевидно, что когда привязывание каждого чиха к модернизационному тренду становится нормой, то это наряду с примитивной пропагандой «модернизации общественного сознания» и даже нравственности придает курсу на модернизацию «совковый» вкус – с неизбежными последствиями: отчуждением и недоверием.
Цена отказа от политической реформы
Нетрудно увидеть, что все названные проблемы и противоречия модернизационного курса обусловлены отказом от проведения политической реформы (недавние слова Медведева о том, что в России уже демократия, – либо самообман, либо все тот же пропагандистский примитив). Да, демократизация может создать препятствия для экономической модернизации. Но может и не создать. Как произойдет на деле – зависит в первую очередь от того, каким образом реформа будет проводиться (наши 90-е – далеко не единственный сценарий). У демократического варианта модернизации есть несомненное преимущество, правда, только в случае достижения надпартийного согласия о ее путях. Тогда проект действительно сможет реализовываться как долгосрочный и привлекательный для большинства в обществе. То есть шансов, что вкладываться в модернизацию станут те, кто действительно хочет и способен реализовать долговременный проект, гораздо больше, чем сейчас.
Отвергнув без всякого анализа способ проведения модернизации, связанный с политической реформой, Медведев, как представляется, выбрал куда более рискованный вариант – и в плане достижения целей модернизации, и в плане развития его политической карьеры. Хотя есть вероятность, что и сейчас не поздно заняться расчетами и, возможно, начать модернизировать модернизацию. Тем более что политические возможности для этого, отсутствовавшие вначале, теперь, безусловно, появились.
