Владимир Семеновский
Российские дачи с западным загородным жильем трудно сравнивать.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
О судьбе городов и пригородов с Андреем ТРЕЙВИШЕМ, ведущим научным сотрудником Института географии РАН, беседовал ответственный редактор «НГ-сценариев» Владимир СЕМЕНОВ.
– Андрей Ильич, у нас городов много или мало?
– Городов у нас избыток по отношению к функциям. Ко Дню Победы в газете «География» сотрудник географического факультета МГУ Сергей Рогачев опубликовал заметки о своем путешествии. Он прошел и проехал по стыку Рязанской, Московской и Тульской областей, где была оборона Тулы. И кроме исторических воспоминаний, которые он собрал, и рассказов о памятниках он поделился живым впечатлением о нынешней местности. Он пишет, что многие местные малые города всегда имели две функции. Одна – центр местной сельской округи, административный, хозяйственный, культурный, социальный. Райцентр должен быть таким по статусу – возглавлять район, сельскую округу. Но, поскольку сельская округа дико истощилась, сейчас этот райцентр часто оказывается в несколько раз больше по населению, чем округа, которую он призван обслуживать. Была и вторая функция, особенно в советское время, – в таких городах ставили завод, часто оборонный, машиностроительный. Пусть он был филиалом какого-нибудь московского гиганта, «флагмана», как тогда писали, но он давал работу, заработки, позволял этому городу существовать. Это тоже ушло: заводы очень часто стоят, или – идут конфликты, споры. Есть полусырьевые, что-то добывающие предприятия – в русле современных тенденций. Но что-то заброшено, что-то еще строится. В общем, очевидна характерная вещь: для многих малых городов не стало базы. Нет широкой специализации – теперь он центр чего? Он сам по себе. На север, северо-запад от Москвы много дачников. Здесь – степная зона, а людей леса привлекают. Все-таки дачники есть, но это сезонное население.
С одной стороны, городов в России многовато на ту работу, которая есть. А с другой – их очень мало. 1100 городов по статусу. Большинство из них, конечно, малые, и среди них есть лишние. А больших не хватает. В начале ХХ века британская группа урбанистов ввела термин «глобальные города». Это те, которые «командуют» потоками капитала, информации, контролируют и следят за процессами производства и потребления. Города-командиры в глобальном масштабе. Это измеряется по ряду признаков. Скажем, сколько оказывается разных деловых услуг. По миру выделили 55 глобальных городов, в России есть одна Москва. И за 2000-е, когда мы здорово росли, второй такой центр не появился. Петербург входил в группу «запасных игроков», но на самых низких позициях. У нас все в Москве, гиперконцентрация. Один глобальный город на такую страну – это мало. В Китае, который бурно расцвел, выделили четыре таких города. Тайбэй и Гонконг не Китаем выращены, плюс Шанхай и Пекин.
– Я вообще ко всем рейтингам отношусь скептически, особенно после кризиса.
– Считается – что заложишь, то и получишь. Ничего подобного! Они считали глобальные города по деловым услугам, причем по четырем видам: финансовые, юридические, аудиторские, рекламные. Это вроде очень узкий подход – надо смотреть, сколько вообще компаний, какой юридический статус у города, сколько там проводится деловых встреч, даже транспортные функции. Но если так пересчитать, то у нас ситуация будет еще хуже. Экономический вес бедных или среднеразвитых стран, таких как Россия, настолько мал, настолько жалкие там те же транспортные международные функции, что вы получаете рейтинг, который еще больше сдвинут в пользу развитых стран. Натянуть желаемый результат не так просто, как кажется.
В Германии выделили пять глобальных городов. И первый из них не Берлин, а Франкфурт-на-Майне. Там основные немецкие банки, европейский Центробанк. Эпоха сменилась.
– Наши крупные города не глобальные, но тоже все разные.
– Мы проводили сложный счет, делали диагностическую оценку на основе большой базы данных по 1100 городам по семи показателям. Там занятость, рост промышленности, уровень зарплаты и так далее. И проранжировали города по степени благополучия. Большие города различаются между собой и малые тем более. Потом перевели в школьную систему баллов от одного до пяти и следили за ними в течение ряда лет. Большие всегда были лучше всех, особенно это касалось столиц субъектов Федерации. Во-первых, в регионе столица по населению в среднем опережает второй город в шесть раз. По баллам, конечно, нет такого сильного опережения. Есть некоторое количество городов-конкурентов в регионах не по размерам, а по душевым показателям. Город может быть очень маленький, но богатый, благополучный. Допустим, Белгород – Старый Оскол. Белгород, конечно, больше, но там Старый Оскол всегда был богаче. Старый Оскол, Губкин – там залежи железной руды, Курская магнитная аномалия. Даже были идеи переводить столицу в Старый Оскол. Но потом Белгород стал сильно перетягивать одеяло на себя, изменил свой профиль, построил великолепный университет. Раньше он был в тени Харькова, а сейчас по финансовой силе ему не уступает.
Иногда поднимаются совсем небольшие города, правда, это бывало чаще в 90-х годах. Например, Новгородская область исхитрилась заполучить определенные льготы для иностранных инвесторов. И иностранцы осели там, где им было выгодно, поближе к Петербургу – в Чудово. Называлось все это «новгородским чудом». Развернули производства «Кэдбери» и ряд других предприятий. На рубеже девяностых–нулевых Чудово превосходило Новгород по доходам на душу населения. И так было в целом ряде регионов.
Сейчас таких ситуаций стало меньше. Административная рента очень важна не только во время выборов. Она работает и на федеральном уровне, и на региональном. Развивается социальная инфраструктура. Центральная клиника, университет приоритетны по финансированию. В результате житель областного центра получает больше благ за счет всего региона. А между прочим тот же Франкфурт-на-Майне-даже не столица земли Гессен, административных функций у него никаких. Но он номер один.
– Я знаю ваши идеи об особом значении пригородов в развитии страны. Но пригороды – никак не административный центр.
– Если центр сам растет и развивается, если он очень привлекательный, если ему не хватает территории и других ресурсов для этого развития, рано или поздно энергия выплескивается за его окраину. Это то, что произошло с Московской областью. Она никогда не была сверхдепрессивной, но рванула вверх именно в нулевые годы. До кризиса обогнала Москву по объему жилищного строительства. По торговле раньше у нее был просто провал. Этот феномен отмечался в ряде стран, когда люди ездили за покупками в большой город. У нас все усугублялось спецификой советского дефицита. Причем провал, воронка распространялись на целый пояс областей, для которых Москва находилась в транспортной доступности. И только по второму-третьему поясу областей, откуда не наездишься, начинался подъем розничной торговли. Это держалось какое-то время и в постсоветский период.
Но, когда пошли крупные сети и очень крупные торговые центры, им стало в городе не хватать территории. Дороже земля, и больше административных обременений. Они сразу отправились за МКАД. И вся картинка поменялась. Московская область стала стремительно по обороту догонять Москву, там теперь совершают покупки как жители области, так и москвичи. В Московской области быстрее началась реиндустриализация. Пищевая промышленность, энергетика. В Москве этого не произошло, хотя она осталась промышленным центром номер один в стране. Там другие отрасли настолько больше, что промышленности этой незаметно!
Структура промышленности вообще сильно поменялась. Раньше Москва была машиностроительным центром. На одном заводе «Динамо» сделали массу всего первого: электромоторы, электрички. Теперь в столице первая отрасль – пищевая, машиностроение лежит и еле дышит что в стране, что в Москве.
Структура города сложна, но у пригорода она еще сложнее. Москва все-таки единый город. В ней, конечно, много районов, но Московская область – это сотни всяких поселений, тысячи, если считать бесстатусные: дачные, садовые товарищества. Тут и поля – там пытаются вести пригородное сельское хозяйство. В Москве куча разных видов собственности, но в области – еще больше. Это просто мешанина, хаос, но он живой! Живой, спекулирующий на земле, растущий, подвижный.
 Летом дачные поселки заполняются на две трети. Фото Алексея Калужских (НГ-Фото) |
– Феномен пригородов не приводит ли к частичному преодолению неравномерности развития российского пространства?
– Массовое сознание всегда гипертрофирует реальность. Часто говорят – вся Россия в Москву подалась! Но тогда расползание этой модели роста, расширение благополучия на пригород уже есть некоторая деконцентрация. Мы часто говорим, что у нас архипелаг центров, городов, среди которых благополучные не столь многочисленны. Вот вы осваиваете, допустим, Мировой океан, в нем есть острова. В океане рыба, полезные ископаемые┘ И как вы будете все это осваивать? Вы пойдете к самому удаленному месту, где наибольшая глубина? Нет, вы начнете осваивать шельф, прибрежные зоны. Пригороды, если эту метафору продолжать.
Почему пригороды такие живые? Ими город врастает в регион, а регион врастает в город. Если вы хотите развить регион, то самое логичное – не перепрыгивать в глубинку, хотя там есть свои отрасли, недра, туризм. Расползание урбанистической модели развития может быть направлено на другие младшие субцентры, но их не так много. Городов слишком мало по отношению к пространству, но слишком много по отношению к функциям, как мы видели.
– Видимо, одно из решений этого противоречия – повышение мобильности населения.
– Люди не могут переехать в большие города. Раньше были административные барьеры, прописка и многое другое, сейчас барьеры экономические. Как вы преодолеете колоссальную, порядковую разницу цен на недвижимость? Вы продадите квартиру в заштатном городке, и у вас не хватит на три квадратных метра в столице, иногда даже столице региона. Вот отсюда и появляются вахтовики с жильем на рабочем месте. Сколько таких в охране! Пробиться в Москву, купить здесь квартиру они, конечно, не могут.
– Но как-то на 10% увеличилось население Москвы за 10 лет?
– Есть сравнительно малозатратные способы переместиться в Москву. Заключить фиктивный брак, например. И так далее. Для богатых вообще нет барьеров.
Есть очень распространенный способ, возвращаясь к пригородам. Пригород во многом формируется центростремительно. Возьмем средний класс – не только из малых городов, но со всей Руси великой, да и не только с нее. Даже преуспевающий средний класс все равно не имеет таких средств, чтобы купить квартиру. А вот местная администрация может земельку выдать, чтобы дачку поставить в Подмосковье, но комфортабельную. Можно купить квартиру в подмосковном городе. А там когда-нибудь и в столицу перебраться. Или не перебраться.
Это один поток. А другой – встречный. Это фактически дезурбанизирующиеся москвичи. С одной стороны, контингент Рублевки, которая теперь стала очень большая вширь, а с другой – люди предпенсионного возраста среднего класса или ниже среднего класса или пенсионеры. Они сдают московскую квартиру и на это существуют. Человека уволили под кризис либо понятно, что зарплата маленькая и ничего не светит. Он спокойно бросает работу, сдает свою квартиру и переезжает в загородное жилье. Они живут там весь год, в течение этого времени ездят в Москву несколько раз. Это никакая статистика не ловит.
– Есть в этих пригородах признаки субурбии, такой как в Соединенных Штатах?
– Мы реализовали это дело по-своему. Не все, но очень массово. Речь, конечно, о дачах. Западная дезурбанизация у нас очень мало заметна и статистически никак не выражается. Но все равно – у человека два жилья. А там одно. Есть жизненный цикл типичного американца. Он вырос в пригороде, в «одноэтажной Америке». Потом рано покидает семью, едет учиться, живет в кампусе. Потом – кончил университет и стал яппи. Затем женился и перешел в категорию «double income, no kids» – двойной доход без детей. Они будут жить в городе. Поближе к месту работы, и много развлечений, «огни большого города». Появляется ребенок. А детей надо воспитывать подальше от этих огней. Они продают квартиру, покупают квартиру в пригороде. То есть происходит круговорот. Американцы вообще часто меняют жилье, в среднем раз в семь лет.
Не то чтобы на Западе не было дач. Там они называются загородные виллы. Есть загородные домики, особенно это любят в Северной Европе. Именно отдельно стоящие дома, не дачные поселки. В Европе есть садоводство┘ Здесь страноведческая компаративистика затруднена, нет сводных работ на эту тему. Жизнь на два дома, один из которых сезонный, у нас носит массовый характер. Их субурбии – это дачные поселки по-нашему, только они там живут постоянно. Да, дома получше будут, больше транспортная доступность, шире автомобилизация, или общественный транспорт хорошо развит, как в Японии. Много факторов – стоимость этого жилья, отсутствие таких перепадов в цене. Но факт в том, что у нас за городом в основном дачи.
Иностранцы смотрят на ландшафт Подмосковья и говорят: у вас мощная дезурбанизация! Коттеджи растут, как грибы, все заполонили. В основном это дезурбанизация сезонная. Но не только.
Раз нет статистики, мы провели несколько лет тому назад эксперимент в 30-километровой зоне от Москвы, недалеко. Направление средней престижности. Там есть садовые участки, старые дачи, капитальные новые особняки. Мы приехали в зимний будний вечер и прошли мимо сотни домов, не заходя, конечно. И потом приехали так же в летний будний день. Нам было важно понять, сколько горит окон. Что оказалось? Примерно четверть домов зимой реально обитаемы. В коттеджах вроде больше, но когда в огромном доме светится одно окно внизу, это скорее всего сторож. Летом обитаемы две трети домов. Вывод – дезурбанизация есть, но на три четверти она сезонная.
Вообще за современным человеком часто трудно уследить. Сегодня он в одном месте, завтра в другом, послезавтра совсем далеко. В богатых странах такой образ жизни переходит потихоньку и на средний класс. И человек становится неуловимой единицей для переписи и для исследования.
