Анна Кроткина
Потом расскажет, что Трамп сидел у него на коленях Фото Reuters
30 мая этого года около полуночи президент США Дональд Трамп написал в Twitter следующие строки: «Несмотря на то что в прессе постоянно негативное ковфефе». Пользователи Twitter, регулярно отслеживающие высказывания президента, замерли. Мало на что похожее слово «ковфефе» они видели впервые, предложение, кончающееся запятой, им было в новинку.
Прошла минута, другая, третья – продолжения не последовало. Трамп, страдающий бессонницей, видимо, заснул, набирая текст. И тут в виртуальном пространстве раздался неслышимый президентскому уху громогласный хохот и посыпались шутки: «Ковфефе – это русское слово. В переводе означает – я подаю в отставку». «Вам чай или кофе? Мне ковфефе».
Через шесть часов президент опять появился в Twitter и, очевидно, перечитал написанное. «Приятного всем расследования значения слова «ковфефе», – написал он в редкий для этого человека момент самоиронии.
В тот же день тогдашний пресс-секретарь Шон Спайсер на ехидный вопрос журналистов о том, что значит слово «ковфефе», ответил так: «Президент и небольшая группа людей знают точно, что это означает».
И тут смех затих, потому что пахнуло невеселым абсурдом авторитарного режима, где любое слово вождя неоспоримо и мудро.
Трамп отрыл для себя Twitter в 2009 году, через три года после появления этой формы коммуникации. Twitter нужен был ему для рекламы собственной книги под названием «Думай, как чемпион. Неформальное образование для бизнеса и жизни» и для раскрутки своего телевизионного шоу «Подмастерье». Специалист по маркетингу придумал ему имя в Twitter – RealDonaldTrump (Настоящий Дональд Трамп). Со временем Twitter превратился для Трампа в политический мегафон, и на сегодня за Трампом на Twitter следует около 40 млн человек.
«У меня много слов. У меня лучшие слова», – сказал однажды на выступлении Трамп. И не обманул. Слов у него оказалось немало. Только за первые шесть месяцев своего президентства Трамп написал больше тысячи твитов. В предрассветные часы, когда советники президента и члены его кабинета спят в своих постелях, Трамп обращался к Twitter и выплескивал там на всеобщее обозрение свои страхи (его явно напрягало расследование связи его предвыборной кампании с Россией, проводимое ЦРУ), изливал свой гнев на критически настроенную прессу, в особенности на журналистов-женщин, внешность которых он подвергал критике.
Он и сейчас с Twitter выдает свою версию текущих событий, вступает в перепалку со смеющимися над ним комиками и врагами-демократами, издает указы и направляет внутреннюю и внешнюю политику страны. Указ исключить трансгендеров из армии и запрет на въезд эмигрантов из ряда мусульманских стран были опубликованы президентом в Twitter.
Сколько бы пресса и образованные американцы ни смеялась над безграмотными твитами президента (когда вместо слова «беспрецедентный» он пишет «беспрезидентный»), сколько ни изумлялись его слабой осведомленности в области американской истории, Конституции и законодательства, сколько ни ужасались откровенному вранью и хулиганским нападкам на политических противников, Трампу это не мешает.
Его твиты просты, эмоциональны и не обременены деталями. Они понятны любой кухарке, заинтересовавшейся правлением государства. Цель их – вдохновить, сплотить и взбудоражить единомышленников – консервативных жителей американской глубинки и белого рабочего класса.
Это для них Трамп пишет туманный твит: «Со временем, но, может быть, позже, так чтобы мы сейчас могли начать работу, Мексика заплатит за необходимую нам стену на границе». Речь, как известно, идет об одной из главных тем предвыборной кампании – постройке стены на границе США и Мексики. Стена эта должна, по идее Трампа, охранять США от потока латиноамериканских мигрантов. Такое дорогостоящее мероприятие, грозящее американским фермерам потерей наемной рабочей силы, должно было быть, по идее президента, оплачено Мексикой. В своем твите Трамп пытается успокоить своих адептов, для которых защита страны от латиноамериканцев превратилась во время выборов в идеологический лозунг.
Это для жителей американской провинции, где во дворах перед каждым домом развевается американский флаг, Трамп затевает некрасивую ссору с афроамериканскими футболистами, которые, протестуя против полицейского произвола, отказываются встать с колен, когда играют гимн США перед началом матча. «Если болельщики откажутся ходить на игры, где игроки не уважают наш флаг и нашу страну, все изменится очень быстро. Уволить или временно исключить!» – пишет президент в Twitter.
Одним из самых показательных твитов Трампа было поздравление с Новым годом, развеселившее голосовавших за него граждан и напомнившее большей половине электората, проголосовавшего за Клинтон, что они лохи и президент не намеревается идти с ними на политические уступки.
«Поздравляю всех с Новым годом, включая и моих многочисленных врагов, и тех, которые боролись против меня и проиграли так основательно, что теперь даже не знают, что им делать».
Трамп как типичный политик-популист упрощает общество до «своих», то есть коренных, простых, в основном белых американцев, голосующих за Республиканскую партию, и многочисленных «чужих», включающих не голосовавшее за Трампа большинство городского населения страны. «Свои» – это настоящий, «почвенный» народ, единственный носитель моральных и культурных ценностей, им президент обещает почет и пряник, а «чужим» – кнут.
Если Twitter – это радикально новая форма коммуникации, то популисты, не скупящиеся на яркий язык и создание скандальных сюжетов, случались в американской истории не раз, и у Трампа есть среди них предтечи и вдохновители.
В первые же дни своего президентства Трамп навестил в Теннеси Дом-музей седьмого американского президента Андрю Джексона и повесил его портрет в Овальном кабинете Белого дома. Джексон победил на президентских выборах в 1828 году, представив себя, как позднее сделал и Трамп, в роли борца с зажравшейся, коррумпированной элитой и борцом за благосостояние «простого человека».
Джексон был один из первых политиков, понявший силу массовой информации, – тогда это были газеты. Его предвыборная кампания, построенная на страстной и лживой риторике, схожей с предвыборной кампанией прошлого года, была развлекательным чтивом для десятков тысяч читателей. На страницах печати сторонники Джексона обвиняли другого кандидата в президенты, Джона Квинци Адамса, в том, что он алкоголик и жил с женщиной до брака. В ответ единомышленники Адамса утверждали, что Джексон был сыном проститутки и мулата, а жена его профурсетка и разведенка.
Благозвучная риторика Джексона затушевывала реальность. На словах Джексон поддерживал критиков рабства, но на деле он был плантатором, рабовладельцем и расистом. Это он организовал выселение американских индейцев с их территорий и экспроприацию их земель. Как и у Трампа, пытавшегося запретить въезд мусульман из ряда стран, у Джексона в его преследовании индейцев возникли проблемы с американской Конституцией. В 1831 году Верховный суд США в деле «нация Чероки против штата Джорджии» встал на сторону Чероки. Но в отличие от Трампа, возмущающегося вслух и в Twitter американским правосудием, Джексон, не вступая в словесную перепалку, проигнорировал решение суда, подрывая, таким образом, демократическую систему сдержек и противовесов.
Как и Трамп, Джексон был ярым противником иммиграции, которая тогда была из Ирландии и Германии, и антииммиграционная пропаганда пыталась соответственно очернить католиков. Джексон и его последователи породили целый ряд драматических сюжетов и теорий конспираций, утверждавших, что католики пытались споить при помощи ирландского виски и немецкого пива добродетельный американский народ.
Как и приверженцы Джексона, Трамп и его команда с энтузиазмом генерируют фантастические теории. Еще до начала предвыборной кампании Трамп заслужил любовь избирателей-республиканцев благодаря выдвинутой им идее о том, что Обама – это самозванец из Кении, настоящее имя которого – Бари Совето.
Другим предтечей Трампа был Уильям Рэндольф Херст, мультимиллионер, политик и издатель, баллотировавшийся в президенты в 1903 году. Он тоже был противником иммигрантов (на этот раз из Китая) и называл эту миграционную волну «желтой опасностью». Трамп позаимствовал у Херста главный лозунг своей предвыборной кампании: «Америка на первом месте!» (в смысле интересы коренных американцев превыше всего).
Трампа не смутило, что этот лозунг принадлежал организованной Герстом комиссии, цель которой была не дать США посылать помощь странам, оказывающим сопротивление нацистской Германии. (Херст до начала войны симпатизировал фашизму.) У того же Херста Трамп взял и драматический термин «забытые люди», то есть американский рабочий класс.
«Забытые мужчины и женщины нашей страны больше не будут забыты. Начиная с этого момента, всегда будет Америка на первом месте», – написал Трамп в одном из твитов.
В конечном итоге новая форма краткой коммуникации Twitter идеально подошла традиционному популизму, сотканному из эмоциональных утверждений и лозунгов, и сделала непосредственное общение политика с массами рядовым событием дня.
О роли президентских твитов в жизни США я расспросила двух профессионалов, внимательно следящих за политическими событиями в стране.
Алиша Суаси, журналист и автор книги «Как журналисты используют Twitter: изменения природы СМИ», считает, что твиты Трампа подрывают нормальный в демократическом обществе способ обсуждения важных проблем: «В США журналисты определяют, что на данный день будет предметом обсуждения – окружающая среда, проблемы здравоохранения, бизнес… Каждое утро в агентствах ведущих СМИ происходит такая дискуссия. Twitter дает возможность политикам, обойдя прессу, самим определить тему и обратиться напрямую к электорату. С одной стороны, это блестящая стратегия, с другой стороны, она разрушительна». По мнению Суаси, Twitter позволяет Трампу при помощи скандальных заявлений отвлекать страну от обсуждения и решения серьезных экономических и социальных проблем. «Но есть и хорошие новости. Многие информационные агентства начали давать Трампу отпор. Они игнорируют его твиты, написанные в два ночи, и не дают ему диктовать тему дня».
Роберт Стронг, историк и автор книг об американских президентах и их внутренней и внешней политике, считает, что спонтанные, никем не выверенные твиты Трампа подрывают престиж президента США и могут быть угрозой дипломатическому процессу.
Чтобы объяснить, как обычно работает американский президент, Стронг приводит в пример Джимми Картера (американского президента с 1977 по 1981 год), которому посвящена одна из книг Стронга.
«Картер написал письмо советскому диссиденту Андрею Сахарову. Он хотел выразить ему сочувствие и поддержку его деятельности в СССР. Картер понимал, что такое письмо не понравится советским лидерам, но он решил, что написать это письмо будет правильно. Писать письмо было решением президента, но он делал это не один. Письмо обсуждалось на высших и на нижних правительственных уровнях. Текстом письма занимались многочисленные профессионалы, и письмо подверглось нескольким редакциям. Это всегда была норма для заявлений президента. Потому что слово американского президента много значит».
По мнению Стронга, откровенность и безалаберность Трампа несовместимы с его положением: «Нет никаких оснований думать, что кто-то работает с ним над твитами. Он сажает орфографические ошибки, он пишет очевидную ложь, он оскорбляет лидеров других стран без всяких видимых стратегических целей. Он говорит лидеру Северной Кореи, что тот маленький и толстый. Скорей всего это так. Но трудно понять, в чем мудрость такого публичного заявления. Это нефильтрованное президентство и напоминает секретные аудиозаписи Ричарда Никсона, которые показали всем, какой он злобный, что он думает о своих врагах и какой грязной может быть его речь. Но Никсон, и за это его можно только уважать, скрывал эти записи, и только приказ суда заставил его эти записи обнародовать.
Мы иногда неожиданно узнавали что-то личное, нефильтрованное о президентах, когда они не знали, что их микрофон не выключен. Но Дональд Трамп делает это постоянно. В результате, что бы он ни написал, ему все сходит с рук – все говорят: «он не выспался», «у него было плохое настроение в три утра».
Стронг считает, что Трамп ведет опасную игру: «Уровень открытости президента слишком высок. Откровенные твиты Трампа могут создать дипломатическую ошибку, ведут к противоречивой и бессвязной государственной политике. Я хочу знать, что думает президент моей страны, но я хотел бы, чтобы мой президент сперва думал, а потом говорил».
Вашингтон
