Хорошо бы пригласить якобинцев

«А еще ты говорил, что всем миром в коммунизм!» Фото Reuters

В обвинительной речи, подготовленной для произнесения на суде над английским королем Карлом I государственным обвинителем Джоном Куком, содержались такие слова: «Сам Бог заповедовал королям, в чем заключаются их обязанности: не возвышаться чрезмерно над своими подданными, следовать законам Божиим, из чего я заключаю, что турки, татары, московиты, французы, испанцы и другие люди, живущие по прихоти тиранических правителей, должны освободиться от тирании, когда они смогут и захотят сделать это».

В этих словах можно усмотреть универсальные притязания Английской революции: ее вожди во главе с Оливером Кромвелем полагали, что по проложенному ими пути со временем последуют народы всего мира. Однако идея экспортировать пуританскую революцию в католические и православные государства Кромвелю, на счастье, не пришла в голову: его перманентное соперничество с католической Испанией носило характер геополитического конфликта, а с Францией он и вовсе заключил мирный договор.

Ко всему прочему, общественно-политический строй, который со временем установился в Англии в эпоху Протектората, очень мало подходил для экспорта в смысле своей привлекательности: это была хоть и не слишком жестокая, но достаточно унылая военная диктатура.

Деятели Французской революции 1789–1799 годов пошли значительно дальше: они рассматривали объявленную ими войну Австрии, переросшую затем в многолетнее противостояние революционной Франции и европейских монархических коалиций, как начало борьбы народов за полное освобождение от тиранов и повсеместное установление республиканского строя. Однако с приходом к власти Наполеона и особенно после его провозглашения императором «революционные войны» опять же свелись к геополитическому соперничеству между Францией и ее европейскими оппонентами, ибо Наполеон приказал забыть о великой революции и отнюдь не собирался претворять в жизнь ее радикальные устремления.

«Мы на горе всем буржуям...»

Третьим и наиболее успешным экспортером революции стала революционная Россия. Вожди большевизма – Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин и другие – с первых дней «Великого Октября» были убеждены: без европейской, а затем и мировой революции их эксперимент обречен на поражение.

Вплоть до окончательной консолидации власти в руках Иосифа Сталина в конце 1929 года большевики, в кратчайшие сроки восстановившие контроль над большей частью бывшей Российской империи, неоднократно планировали и предпринимали попытки осуществить революционные перевороты в Финляндии, Польше, Венгрии, Германии, Англии, Франции, Афганистане, Китае и даже в Индии.

Такой подход казался вполне естественным: коль скоро, как полагали коммунистические вожди, капитализм как система отжил свое, подталкивать его разрушение можно даже в тех странах, где никаких объективных условий для социалистической революции не созрело. Неудачи в раздувании «мирового пожара» теоретик «перманентной революции» Лев Троцкий объяснял чисто субъективными причинами: низкими качествами лидеров революционных движений и просчетами их московских кураторов.

Триумф Сталина во внутриполитической борьбе с его теорией «социализма в отдельно взятой стране», казалось, должен был положить конец глобалистским устремлениям. Однако «вождь всех трудящихся» не сомневался: рано или поздно созданная им модель «социализма» восторжествует во всем мире. Обстановка в Европе, особенно после прихода к власти в Германии в 1933 году Адольфа Гитлера, не давала особых оснований для наступательной стратегии: отсюда возникла концепция «народных фронтов», то есть объединения всех политических сил, противостоящих фашизму. Однако когда в июле 1936 года в Испании разгорелась гражданская война, возник реальный шанс появления в Европе еще одной «республики Советов».

Сталинизм в экспортном варианте

С началом гражданской войны в Испании правительство Народного фронта оказалось в полной зависимости от советского руководства и даже переправило в СССР большую часть золотого запаса Испании в оплату за будущие поставки вооружений. Попутно деятели Народного фронта не забыли и про самих себя, обеспечив себе безбедную жизнь в эмиграции. Характерно, что ни сам генералиссимус Франсиско Франко, ни его приближенные генералы не готовили себе запасных аэродромов за границей на случай поражения.

В Испании местные радикалы под руководством агентов сталинского НКВД наглядно продемонстрировали всему миру, какими методами они собираются устанавливать «царство трудящихся»: похищения и убийства политических оппонентов, зверские пытки, массовые расстрелы без суда, сожжение церквей и монастырей, геноцид священников и монахов – все это стало повседневной действительностью республиканской Испании. Не случайно два автора, оказавших наибольшее влияние на формирование антикоммунистического сознания в послевоенной Европе – Джордж Оруэлл и Артур Кестлер, побывавшие в красной Испании периода гражданской войны, прониклись глубочайшим отвращением к сталинизму.

Еще одна попытка Сталина экспортировать социализм – война с Финляндией 1939–1940 годов также не привела к желаемому результату: сформированное в Москве правительство «Финляндской демократической республики» во главе с Отто Куусиненом было распущено после подписания мирного договора.

После окончания Второй мировой войны страны Восточной Европы, оказавшиеся под контролем СССР, были переведены на «социалистические» рельсы: в них в той или иной степени воспроизводились характерные черты сталинской модели. 

Характерно, однако, что ни в одной из этих стран, за исключением разве что Албании, не был достигнут тот градус тоталитаризма, какой существовал в сталинском СССР, о чем свидетельствовали периодические народные возмущения как в период жизни Сталина, так и особенно после его смерти – кульминацией которых явилось восстание в Венгрии в 1956 году, жестоко подавленное советскими войсками.

Паровоз утопической мечты все равно был хорошей машиной. Фото Геннадия Михеева/PhotoXPress.ru

Все это, однако, не означало, что на попытках экспорта «социализма» советской модели в страны Европы можно было ставить крест. Жестокое противостояние «социалистического лагеря» и свободного мира во главе с США и вытекавшее из него балансирование на грани глобального военного конфликта привели к появлению в Западной Европе «антивоенных» движений, требовавших от НАТО, и без того многократно уступавшего Варшавскому договору по количеству обычных вооружений, односторонних уступок. Иные из деятелей этих движений соглашались на так называемую финляндизацию, то есть на отказ от антикоммунизма и независимой внешней политики в обмен на обещания со стороны советского руководства о сохранении в этих странах свободного рынка и либеральной демократии. Эта пораженческая психология прекрасно показана в романе Артура Кестлера «Век вожделения». К счастью, мрачная антиутопия все же не сбылась.

От «дружбы навек» до острова Даманский

Но если на свободном Западе экспорт советской модели столкнулся со значительными трудностями, то в странах третьего мира он шел полным ходом. Это объясняется прежде всего тем, что для большинства народов этих стран эта модель и в самом деле казалась достаточно привлекательной. Бесплатное образование и доступная медицина, право на труд и гарантированная государственная пенсия – обо всем этом подавляющее большинство жителей этих стран могли только мечтать. Однако первый опыт распространения советского «социализма» на страны третьего мира (если не считать «братской Монголии») оказался для СССР катастрофическим.

Победа революции в Китае, казалось, означала гигантский геополитический успех советских вождей. Однако отношения с новым китайским руководством с самого начала складывались непросто. Прибыв в Москву 16 декабря 1649 года, лидер китайской революции Мао Цзэдун произнес многозначительную фразу: «После Октябрьской социалистической революции советское правительство, следуя политике Ленина, Сталина, прежде всего аннулировало неравноправные в отношении Китая договоры периода империалистической России».

Это могло быть воспринято как тонкий намек на необходимость возвращения Китаю огромных территорий, отторгнутых у него в свое время Российской империей. Мао Цзэдун также дал понять, что он считает СССР и Китай двумя великими мировыми державами и собирается строить отношения на основе полного равноправия.

Иосифу Сталину, с его дипломатическими дарованиями, удавалось поддерживать отношения с Китаем на приемлемом уровне, однако импульсивный и невежественный Никита Хрущев очень быстро довел дело до полного разрыва, который уже в годы правления Леонида Брежнева чуть было не перерос в крупномасштабную войну.

Удивительно, что не только сталинизм, но и чудовищная маоистская модель нашли на Западе своих поклонников из числа левых интеллектуалов. Эти интеллектуалы, в свою очередь, сформировали мировоззрение такого человека, как Салот Сар, известный миру под псевдонимом Пол Пот, который после освобождения Камбоджи от «американского империализма» устроил настоящий геноцид собственного народа.

Победа смельчаков чужими руками

В то же время в хрущевские годы СССР удалось добиться грандиозного успеха на совершенно другом направлении, заполучив в «социалистический лагерь» Кубу.

Кубинская революция и установление на Острове свободы жесточайшей диктатуры братьев Кастро ознаменовала собой сокрушительное геополитическое поражение США. Если президент Дуайт Эйзенхауэр не решился оказать военному диктатору Кубы генералу Фульхенсио Батисте военную помощь для того, чтобы стереть с лица земли горстку авантюристов, приплывших на остров на яхте Granma, то президент Джон Кеннеди не сделал ничего, чтобы поддержать отчаянную попытку освобождения Кубы от кастризма, предпринятую 17 апреля 1961 года. Один из участников этой эпопеи писал: «Очевидно, что во время операции в Заливе свиней президент Кеннеди проявил полное отсутствие лидерских качеств. Его хаотичные действия стали главным из факторов, которые привели к провалу операции и послужили побудительным мотивом для советского руководства принять решение о размещении ядерных ракет на Кубе годом позже».

Установление на Кубе предельно агрессивного диктаторского режима позволило советским вождям осуществлять экспорт советской модели чужими руками. Приспешник Фиделя Кастро Эрнесто Че Гевара, прославившийся своими палаческими «подвигами» в гаванской тюрьме La Cabana, внес свой «вклад» в развитие марксизма, разработав теорию о том, что социалистическую революцию можно разжечь где угодно, создав очаг вооруженной борьбы во главе с «пламенными революционерами». Сам Гевара пытался воплотить эту теорию в различных странах мира. Его «боевой путь» завершился в Боливии: призвав своих товарищей отстреливаться до последнего патрона, он сдался в плен боливийским коммандос со словами: «Не стреляйте! За меня живого вам заплатят больше, чем за мертвого».

Суровые атрибуты истории. Фото агентства «Москва»

Несмотря на катастрофическое экономическое положение Кубы, руководству этой страны удалось поставить под полный контроль правительство Уго Чавеса в Венесуэле и его преемника – Николаса Мадуро. Венесуэла поставляет Кубе нефть, кубинские советники оккупировали важнейшие силовые министерства: именно их называют главными вдохновителями жестокого подавления демократической оппозиции.

Наиболее дальновидные политические деятели Латинской Америки, такие как бывший президент Венесуэлы Ромуло Бетанкур, прекрасно понимали, что кратчайший путь к пресечению попыток экспорта «социалистической революции» на континент – это жесткое давление на кастристский режим на Кубе с целью его свержения. Однако политика администраций США в этом вопросе была крайне непоследовательной, вплоть до совершенно бессмысленной акции бывшего президента США Барака Обамы, который признал коммунистический режим на Кубе, не обретя ничего взамен.

В настоящее время «левая волна» на латиноамериканском континенте наконец-то схлынула, и вслед за неизбежным отстранением от власти президента Мадуро в Венесуэле вопрос о восстановлении демократии на Кубе так или иначе возникнет.

«Кремлевские отбросить танки»

У «экспортеров революции» из СССР и Кубы был единственный серьезный противник в лице США.

С первых дней своего существования английские переселенцы на американском континенте ощущали себя «новым Иерусалимом», который будет нести свет Евангелия всему человечеству. Следуя в 1630 году в Северную Америку на борту судна «Арабелла», будущий губернатор Массачусетса Джон Уинтроп произнес пророческие слова: «Посему должны мы иметь в виду, что будем подобно Городу на холме, взоры всех народов будут устремлены на нас; и если мы обманем ожидания нашего Господа в деле, за которое взялись, и заставим его отказать нам в помощи, которую он оказывает нам ныне, мы станем притчей во языцех по всему миру, отверзнув уста врагов, хулящих пути Господа и его поборников».

Эта претензия на безусловное моральное, политическое и военное лидерство в деле распространения американских ценностей впоследствии будет прослеживаться в речах и действиях всех президентов США. В 1965 году Линдон Джонсон торжественно провозгласил: «История и наши собственные достижения возложили прежде всего на нас ответственность за защиту свободы на земле».

Однако в условиях советско-американского противостояния действия руководства США зачастую воспринимались как «экспорт контрреволюции». В некоторых случаях, таких как организованное ЦРУ свержение правительства Хакобо Арбенса в Гватемале, дело обстояло именно таким образом: проведенные Арбенсом прогрессивные преобразования в стране были ликвидированы в интересах United Fruit Company.

В ряде других случаев, однако, таких как вторжение войск США в Доминиканскую республику в 1965 году и содействие военному перевороту в Чили в 1973 году, США удалось предотвратить приход к власти в этих странах ультралевых сил и переход их на кубинский путь. Однако во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже США постигла катастрофическая неудача.

В СССР в 70-е годы оформилась так называемая доктрина Брежнева, согласно которой в странах, где к власти пришли коммунисты, путь назад, к свободному рынку и либеральной демократии, был уже невозможен. От того, смогут ли США опровергнуть эту доктрину, зависело в долгосрочной перспективе само существование свободного мира. Сделать это удалось президенту США Рональду Рейгану, который, не испугавшись крупномасштабного военного конфликта, организовал в октябре 1983 года военное вторжение на Гренаду и свержение в этой стране ультралевого режима, располагавшего кубинской поддержкой. С этого момента, как замечал в свое время замечательный писатель Василий Аксенов, «у кремлевских старцев все посыпалось».

В самоироничной «Оде на взятие Сент-Джорджеса», посвященной этому эпохальному событию, поэт Анатолий Сопровский писал:

Кого же я средь дикой пьянки

Пою, вскочив из-за стола?

Кто, ополчась на силы зла,

Кремлевские отбросит танки?

В ком честь еще не умерла?

Чьи баснословные дела

Вовек не позабудут янки?

Калифорнийского орла!

Кроме того, президент Рейган отдал приказ начать поставки афганским моджахедам новейших ПЗРК «Стингер» – исключительно эффективного средства для борьбы с советскими самолетами и вертолетами. Советскому руководству становилось все более очевидно: ввод войск в Афганистан в декабре 1979 года был трагической ошибкой, которая привела к созданию антисоветской коалиции в лице подавляющего большинства мусульманских государств и стран свободного мира. Это был один из важнейших факторов, предопределивших крах СССР.

Оказывается, кремлевские танки все же можно было отбросить – требовалась решительность и воля, готовность балансировать на грани смертельного риска, будучи убежденным, что «лучше быть мертвым, чем красным», и что «есть вещи поважнее мира».

Иной вопрос, хорошо ли, что так получилось, с учетом того, что нынешний «политкорректный» Запад в некоторых аспектах общественной жизни даже более тоталитарен, чем поздний СССР и его сателлиты.

«Конец истории» откладывается

Обвальная волна демократизации, начавшаяся с крушения «социалистического лагеря» в Восточной Европе, привела к появлению странной теории, изложенной в статье Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории», опубликованной летом 1989 года. По существу, это была вывернутая наизнанку концепция Карла Маркса о неизбежности победы коммунизма во всем мире, только теперь шла речь о торжестве либеральной демократии: ко всему прочему, и Маркс и Фукуяма черпали свои воззрения из одного источника – Гегеля. Конечно, Фукуяма ничего не писал о необходимости распространения либеральной демократии с помощью военной силы, однако, как и в случае «перманентной революции» Льва Троцкого, такой вывод невольно напрашивался: отчего бы не ускорить то, что в любом случае неизбежно?

Отдавая приказ о вторжении в Ирак в марте 2003 года, президент США Джордж Буш-младший был твердо убежден, что освобождает эту страну от тирании и направляет ее на путь демократии. Он заявил: «Иракская нация с ее славным наследием, большими ресурсами, умелым и образованным народом полностью способна двинуться к демократии и жить в условиях свободы».

Не случайно сама военная операция получила название «Иракская свобода». В подобную перспективу верил не только не слишком образованный американский президент, но и такой виднейший теоретик демократии, как Ларри Даймонд, который в январе 2004 года в своей знаменитой лекции «Что такое демократия?» утверждал, что установление демократии в Ираке – вполне реальное дело.

В том же русле пытался действовать президент США Барак Обама, поддержав серию революций в Северной Африке и на Ближнем Востоке, получивших наименование арабской весны. Однако результаты этих переворотов оказались удручающими: ни в одной из названных стран, за исключением, быть может, Туниса, либеральная демократия не утвердилась, а вместо нее на смену старым авторитарным лидерам пришли либо хаос и гражданская война, либо новые диктаторы.

В то же время неосмысленные действия США в этих регионах, а также активная американская поддержка переворота в Украине, привели российского президента Владимира Путина к мысли о том, что нечто подобное американское руководство собирается устроить и в России. В результате произошло не только заметное ужесточение режима «суверенной демократии», но и были предприняты попытки дестабилизировать либеральную демократию в самих США и ряде стран Западной и Восточной Европы. Одновременно Россия, как когда-то СССР, всеми силами поддерживает бесперспективные антиамериканские режимы во всем мире, вроде тех же Кубы и Венесуэлы, что не приносит нашей стране ничего, кроме бессмысленной траты колоссальных средств. Здесь уместно заметить, что денег, потраченных на помощь идеологическим союзникам во времена СССР и позднее, вполне хватило бы на превращение России в самую развитую и богатую страну мира.

Крайне опасным выглядит и втягивание России в сирийскую гражданскую войну, с учетом негативного опыта участия СССР в ближневосточных конфликтах. Попытки российского руководства и околовластных «неформальных» структур всеми силами сохранить у власти Башара Асада чревато прямым военным столкновением с США и Израилем, последствия которого могут стать катастрофическими.

Предмет экспорта отсутствует

Возвращение к временам холодной войны не обещает нашей стране радужных перспектив. И дело не только в несопоставимости экономик государств Запада и России, равно как и американского и российского военных бюджетов. Советский проект, как уже отмечалось, при всех своих пороках имел и бесспорно привлекательные черты в глазах значительной части народов мира. Авторитарная российская модель никого за рубежом соблазнить не может: колоссальное технологическое отставание от стран Запада, низкий уровень образования, неразвитая инфраструктура, запредельная коррупция, устрашающее социальное неравенство, отсутствие независимой судебной системы, несменяемость власти – это совсем не те компоненты, которые необходимы для технологического прорыва в условиях четвертой промышленной революции.

В этих условиях весьма загадочно выглядит утверждение идеолога «суверенной демократии» Владислава Суркова, будто западный обыватель видит Россию «в поисках иных образцов и способов существования». Впрочем, все возможно. Были же на Западе люди, и даже очень знаменитые, которые в 1937 году посещали СССР и восхищались всем увиденным, включая зловещие «московские процессы». Правда, потом почему-то возвращались обратно на «прогнивший Запад».

Можно предположить, что вслед за Дональдом Трампом, оказавшимся в какой-то таинственной зависимости от российского руководства, к власти в США придет лидер, стоящий на предельно жестких позициях по отношению к России. И тогда, не исключено, в новой форме повторится то, что случилось после прихода к власти в США Рональда Рейгана. История вообще-то чему-то учит, беда лишь в том, что у нее решительно не хотят учиться.