Прогресс в России станет неизбежным, если нынешнее руководство все-таки попробует взяться за будущее

Духовные силы интеллигенции всегда росли на кефире. Фото с сайта www.youfeelmyskill.ru

Жизнь человека всегда протекает в определенных рамках, задаваемых обществом и государством. Когда-то эти рамки задавала религия, сегодня общество и государство, которые могут более жестко или более мягко диктовать свои условия. Но именно они формируют климат, нужный для появления таланта.

Но сегодняшний постсоветский человек попал в совершенно новые условия жизни. СССР проходил индустриализацию и холодную войну. В этих точках истории ему требовалось образованное население, причем в большинстве своем его следовало создать по-новому. Типичный советский интеллигент был интеллигентом в первом поколении. Это говорило как о его желании расти, так и о склонности к самостоятельности, поскольку он не шел по пути отцов. Его родители не имели высшего образования, поэтому он совершал прорыв, переходя наверх по лестнице социальной иерархии.

Постсоветский человек – наоборот. У родителей высшее образование, но детей трудно заставить учиться дальше. Они ищут себя, бросаясь под большой объем раздражителей и отклонений, как под каток. Выживают немногие. Алкоголь, наркотики, богемный образ жизни создают совершенно иные контексты, которых не было в таких объемах раньше. «Нехороший» Советский Союз боролся с тунеядством, и хоть эта борьба носила несколько условный характер, но все равно была барьером. Этот барьер направлял мозги, в том числе и творческие, на в определенной степени созидательную деятельность, которая кому-то была нужна и востребована. В отличие от этого поиски базируются на индивидуальных целях, которые условно нужны обществу.

Цензура, несомненно, плоха, но Стругацкие, жалующиеся на нее, издавались огромными тиражами, невозможными сегодня, а режиссер Марлен Хуциев, к примеру, говорил, что в системе цензуры все равно работалось легче, чем сегодня. Цензору все же можно было что-то доказать. Сегодняшний диктат денег ставит во главу угла не режиссера, а продюсера. В результате меняется как бы точка отсчета – денежное становится важнее творческого.

Функция государства жить не только настоящим, но и будущим, в противном случае это будущее не наступит. Большие массивы людей не так легко направлять на нужные цели. Нужно делать отбор, переобучать, выстраивать систему, где им будет интересно работать. Не пропустить талант, а, наоборот, помочь ему, если это потребуется. Это все качества человеческие, а не особенности системы, поэтому нужны новые типы систем. Миростроительство невозможно без человекостроительства...

СССР имел бесконечное количество разнообразных кружков для детей, которые позволяли выходить за рамки школьной программы тем, кто хотел большего. Они затрагивали все: от химии, физики, математики до спорта. Сегодняшние споры по поводу среднего музыкального образования – как в России, так и в Украине – ярко демонстрируют деградацию требований к тому, что должно быть на выходе тогда и сегодня. Это небо и земля, хотя одновременно понятно, что все просто упирается в деньги, а отсутствие финансирования пытаются чем-то объяснить.

Сегодняшний сложный мир требует и сложных людей, мозги которых не будут мозгами вчерашнего дня. Мир приходит к необходимости жить в условиях неоднозначности после долгих столетий однообразия. Системы образования, созданные тогда, слабо удовлетворяют сегодняшним требованиям.  

Идет резкое устаревание знаний, особенно в сфере техники. Кстати, когда американским высшим офицерам искали курсы для переобучения, ничего не могли найти, поскольку все быстро устаревает... Как писал Маршак, за время пути собака могла подрасти... И для обучения генералов нашли единственный неустаревающий предмет – адаптацию. Теперь новое перестанет быть для них чем-то пугающим и незнакомым.

Сегодня мир требует упреждающего госуправления, упреждающей аналитики, упреждающей разведки. Уже сейчас нужны решения будущих проблем, которые теперь всегда приходят внезапно. Причем сегодняшние проблемы настолько сложны, что реально нам не удается их решать, в результате наших действий они просто принимают иную форму. Американцы создали специальное командование будущего, типа других своих подразделений как киберкомандование или космическое, разместили его в трех городах, чтобы облегчить общение военных с научным миром. И обращаются там друг к другу исключительно по имени, а не по званию.

Понятно, что будущему нужны мозги, а не шалопаи. Они, несомненно, тоже могут принести новые идеи, но системный ответ на вызовы могут дать только организованные мозги. А мозги, кстати, не очень любят работать вместе, даже в бериевской «шарашке».

До 1968 года страна еще жила будущим

Советский Союз обладал развилкой в истории, которая могла его вывести на новую стезю. До чехословацких событий 1968 года шло некое «примирение» государства и человека. Если человек не шел, условно говоря, в атаку на государство, его оставляли в покое. И такое «вялое» государство могло порождать и интересных людей, и определенные позитивные начинания, поскольку не давило все подряд не задумываясь. Новое для него не было опасным.

Окончательная смерть советского человека приходит с тем, кого сегодня некоторые поднимают на пьедестал как главного демократа – с Юрием Андроповым. Когда он возглавил КГБ, резко возросла роль борьбы с диссидентами. Каждое ведомство, поскольку создается для борьбы с угрозами, заинтересовано в увеличении этой угрозы. Андропов спускал в республиканские КГБ плановые цифры арестов «инакомыслящих».

Это в сильной степени напоминает не по объемам, а по управлению процессами довоенный СССР. От Украины, например, требовалось 10–15 арестов в год.

Белорусские довоенные документы вскрывают информацию, что требовали арестов «людей думающих». Если арестованный сдавал таких пятерых новых людей, то получал более легкий срок. А ведь основной думающий слой – это интеллигенция, поскольку она не только думающая, но и пишущая, то есть «общается» с массовым сознанием напрямую.

Уничтожая примеры самостоятельного мышления, власти облегчали себе работу со следующими поколениями. В начале 30-х завершилась работа над каноном истории, где было зафиксировано, о чем можно и нужно было говорить, а о чем можно и нужно было молчать. Образование стало важной опорой власти, как когда-то религия.

Практически все западные веяния по развитию человека типа критического мышления не прижились на постсоветском пространстве. Постсоветский человек в сильной степени является советским человеком в плане государственного патернализма и неразвитости демократии, поскольку чиновник остается «богом и царем» в тех сферах, за которые он несет ответственность. Критика снизу не имеет такой силы, как критика сверху от «бога и царя», сидящего выше в иерархии.

Человека формируют внешние и внутренние обстоятельства. Если внешние обстоятельства понятны и видны наяву, то внутренние обстоятельства, даже невидимые невооруженным взглядом, тоже могут формироваться сознательно извне.

Для антропологии важны ритуалы, организующие жизнь человека. Ритуал смерти сохраняется и в современных государствах, а не только присущ прошлому. Герои – это те, кто отдает свою биологическую смерть за выживание социума. Такая смерть испокон веков является почетной. Советская власть сделала ее не только почетной, но и обязательной для виртуального гражданина.

Известная песня «Марш веселых ребят» зафиксировала: «Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой». Здесь два основных акцента: «прикажет» и «любой». Все мы были частью одной принципиально общей системы, где мысли и поступки продуцировались сверху и повторялись в каждом биении сердца внизу. Взмах дирижерской палочки порождал гнев, счастье и радость. Причем все эти реакции вызывались вне зависимости от уровня реальной жизни. Никакая реклама несопоставима по своим эффектам с пропагандой. Правда, есть существенное отличие. Пропаганда работает с зависимым человеком, у которого просто нет права уклониться от проявления правильной реакции, даже неосознанно. Реклама никогда не может достичь стопроцентной эффективности, поскольку ее ухищрения направлены на индивида, у которого всегда остается возможность уклониться.

Власть придавала большое значение песням, вероятно, считая, что подобные «песенные афоризмы» являются прямым входом в массовое сознание, формирующим его. Или из Маяковского: «У советских собственная гордость – на буржуев смотрим свысока». Есть такой закон психологии, чем меньше времени на понимание требуется, тем более достоверной признается эта мысль. Частотный характер тоталитарной пропаганды опирался на это наблюдение уже сегодняшнего дня. Кстати, повторяемость историй помогает учить слова даже детям.

Сегодня герои не умирают, продолжая жить в виртуальном мире. Но виртуальный мир уже под сильным и наглядным контролем власти, которая с помощью его демонстрирует образцы поведения для населения. Они тиражируются в романах, пьесах, фильмах и закрепляются как данность, а не как искусственная реальность, созданная по заказу власти.

Смерть и похороны генсека были уже не смертью героя, а смертью бога. Здесь сочетались уже два сакральных понятия: смерть и бог. Смерть Сталина, как и смерть Брежнева, знаменовали конец одной эпохи и начало другой. То, что было невозможным, становилось возможным.

В развитии страны все взаимосвязано. Экономика и инновации не происходят без определенного уровня свободы и разнообразия. Мозги у людей «крутятся» лучше, когда они живут в более сложном мире. Любой диктат, например религиозный или идеологический, останавливает развитие. Страна все равно приходит в нужную точку, но через поколение. Сейчас скорости развития стали столь высокими, что наверстывать упущенное скоро будет вообще невозможно.

Потребление и созидание – это разные миры

Пример такой страны, как Италия, показывает сцепку индустрии с наукой и образованием. Это небольшая страна, сохраняющая в то же время передовые позиции во многих областях. Когда же индустрии нет, то хиреют наука и образование. Невостребованные мозги не рождают новых поколений. Постсоветское пространство потеряло свою индустрию, теперь здесь сложно произвести и компьютер, и смартфон, а автомобили никогда не удавались вообще, всегда покупались просто целые заводы в советское время.

Отсутствие применения мозгов делает ненужным не только образование. Это сужает возможные пути карьеры. Лучшим вариантом для молодого человека в постсоветское время становится работа менеджером по продажам западной техники. Ему теперь требуется только компьютер и английский язык в качестве базовых знаний.

Мир потребления и мир созидания оказываются разными мирами. Мы потребляем то, что сами уже не умеем создавать. Та же ситуация представлена и в науке, особенно в гуманитарной и социальной сферах, где уже давно все базовые теории к нам пришли с Запада. А из постсоветского пространства идут только «полевые» исследования, их иллюстрирующие.

Постсоветское пространство так и не вошло реально в мировые информационные потоки, поскольку не имеет распространения продажа газет и книг на иностранных языках. Свободное хождение имеет только массовая культура: от Гарри Поттера до телесериалов. Здесь есть коммерческая движущая сила, которой нет в случае научной литературы. Оторванность от другого научного мира ведет к деградации науки.

Еще одним наглядным примером является падение тиражей своих собственных книг. Советские стотысячные тиражи, которых к тому же и не хватало, стали смешными сегодня. По социологии, больше половины населения вообще не держали в руках ни одной книги за целый год.

Западный мир стал более реально ощутимым, поскольку определенные социальные категории стали реализовать такую возможность в туристических поездках. Однако реальный, а не туристический переход в этот мир оказывается открытым только единицам. В целом Запад все равно остается закрытым, если не видимыми, то невидимыми преградами. Это дает возможность для него выхватывать штучных специалистов, что обедняет инновационный потенциал внутри постсоветского пространства, обрекая его на прозябание. Ведь забирают всегда лучшее.

Сегодня «Трое в лодке, не считая собаки»? А завтра отчалят на Запад? Фото © РИА Новости

Без инновации нет движения вперед. Как следствие, мы имеем сохранение не только устаревшей промышленности, но и устаревшей политики, где человек, сидящий на вершине политической иерархии, автоматически превращается в «бога и царя», поскольку институт разделения властей сохраняется в зачаточном состоянии. Каждый сидящий наверху хочет находиться в своем кресле вечно.

Инновации – это будущее. Но у нас идут бесконечные бои за прошлое, а не за будущее. Время от времени всплывает фигура Сталина, что отражает не просто силу традиции, а отсутствие ее осмысления средствами литературы и искусства, поскольку только они напрямую работают с массовым сознанием. Историков читают больше историки, чем население. А прошлое, к сожалению, продемонстрировало такую гибкость, что на каждый факт всегда находится антифакт. Отсюда берет свой путь и реабилитация фигуры Сталина. Реально это является «петлей в истории», возвращающей страну в прошлое.

Инновационная среда создается сознательно, даже искусственно. Если это не делается, если государство не насаждает многообразие, нет и инноваций. По этой причине Силиконовая долина выступает против ограничений на эмиграцию, а японский премьер предупреждает граждан, чтобы они спокойно относились к появлению иностранцев, поскольку развитие экономики требует до 10% иностранцев.

Когда государство хиреет, падает его наука и образование, литература и искусство. Да и государство начинает больше заботиться о себе, чем о своих гражданах. Гражданам достается самое главное право, которое становится почти единственным – любить Родину. Как пелось в песне Михаила Исаковского:

Но сурово брови мы насупим,

Если враг захочет нас сломать.

Как невесту, Родину мы любим,

Бережем, как ласковую мать.

Сегодня постсоветский человек проигран как зритель. Патриотическое кино, которое любит государство, нелюбимо зрителем. Все зрительское внимание уходит к западной продукции. Это же было и в случае Советского Союза, когда и перестройка пришла в ответ на запрос, сформированный массовой культурой. «Санта-Барбара» оказалась сильнее собраний сочинений классиков марксизма-ленинизма, которые лелеялись сусловыми, сидящими на разных поворотах идеологической лестницы.

Для идеологии контент в принципе вторичен. Ее функцией является проверка гражданина на подчинение власти. Сегодня имеем идеологию без содержания, а за нарушение подчинения следует наказание. Так что сегодняшнее время показывает избыточность функции сусловых. Еретики выявляются и без нее. Часто такими еретиками становятся журналисты, поскольку их мнение на виду. Чем дальше от центра, тем сложнее работа журналиста, поскольку местные власти являются самыми яростными защитниками самих себя. Их жизнь, в отличие от верховных правителей, всегда наяву. Местные царьки скорее находят способ расправиться с неугодными.

Мир не только расширяется, но и сужается по своим возможностям. Раньше Михаил Горбачев и его будущая жена в студенческое время жили в общежитии МГУ. Но могучая сила власти подняла их на самый верх. Сегодня движение наверх затруднено золотой молодежью, которая заранее занимает все места, и дети власти сами становятся властью, как бы заранее занимая там места, хотя они не имеют необходимых для этого управленческих данных. Из советского мира, руководимого жесткими правилами, мы перешли в мир без правил, точнее, правил, создаваемых под начальство. И это никак не способствует росту человека в соответствии с его талантами.

Поэт сказал очень точно: «Талантам надо помогать, Бездарности пробьются сами». Когда система не нацелена на таланты, их и не будет. Сегодня нет писателей, режиссеров и журналистов, равных тем, которые существовали раньше. Но их, в свою очередь, помогали создавать и читатели, которым были нужны такие вершины.

Интеллектуальные процессы подталкиваются не только сверху или снизу, но и друг от друга. Физики и лирики советского времени были в этом плане единой системой, раскрываясь по-настоящему в периоды оттепелей. А оттепели в результате порождали поколения, которые не зависели от власти.

Сразу видно, что люди заняты серьезным чтением. Фото PhotoXPress.ru

Какие человеческие типажи являются двигателем прогресса? Что является в этом плане наиболее важным? Первый – это социальный бунтарь, от Робин Гуда до Андрея Сахарова. Бунтарь атакует государство, поэтому государство его не любит и таких людей будет не воспитывать, а изо всех сил бороться с ними. Но они, кстати, не менее важны обществу, поскольку дают ему альтернативный взгляд на мир.

Второй типаж – это герой. Он, наоборот, выступает на защиту государства, когда тому плохо, к примеру, во время войны. Даже при отсутствии героев в реальности их все равно создадут история и пропаганда, государство поместит их в учебники и кинофильмы.

Но кто нам нужен не во время войны, а во время мира? Это третий типаж, сочетающий в себе свойства первых двух. Это гений, талант, открывающий новые миры в своем разуме. Он тоже бунтарь, но не социальный, а научный. Он также не против государства, а скорее за него, поскольку все большие проекты возможны только при участии государства.

Когда такие гении собираются вместе, у них получается Силиконовая долина. Там происходит «сборка» интеллектов, резко увеличивающая их потенциальную силу. США имеет еще примеры обращения к будущему. Гражданские фирмы привлекают писателей-фантастов для своих проектов, где им необходимо видение будущего, военные даже проводят конкурсы среди своих офицеров по написанию эссе на темы искусственного интеллекта и роботов. Это позволяет увидеть будущую проблему со множества ракурсов.

Советский Союз решал проблему конструирования будущего своими методами: от школьных кружков до так называемых шарашек, когда-то созданных по письму авиаконструктора Туполева, который на момент написания письма сам был в заключении. Кстати, довоенные школьные кружки авиамоделирования в результате породили много серьезных авиаконструкторов. Без такого шага на уровне школьников не было бы прорыва на уровне создания современных самолетов.

Это была работа с мечтой. Сегодня мечта сузилась только до денежной составляющей. Но никто не учит тому, как достигать даже такой цели. И если государство хочет приблизить свое будущее, оно должно заниматься мечтами. Оно должно заниматься не только сегодняшней, но и будущей экономикой и ее создателями. Наше же внимание сегодня направлено на прошлую экономику индустриального типа. А в мире все меняется. Когда-то писали, что Голливуд, например, дает больше прибыли, чем вся американская автомобильная промышленность. Сегодня к этому можно добавить, что американская сфера искусства дает американской экономике больше, чем сельское хозяйство, транспорт, складская деятельность. Экспорт в этой сфере превысил импорт на 20 млрд долл. И все это продукт, на который не нужны материальные ресурсы, только мозги.

Мир – это не только то, что существует в реальности. Мир – это то, что существует в наших мозгах. Иногда мы видим мир таким, каким он может быть, хотя время это еще не настало, но наше желание сильнее реальности. И тогда мы начинаем трансформировать мир под наши желания.