В мире слабых полюсов

Графика pixabay.com

Каково будущее многосторонней системы отношений после COVID-19? Многое будет зависеть от геополитической конфигурации, которая возникнет в результате кризиса, и от роли, которую международные организации сыграют во время кризиса.

Пока роль международных организаций затмевается усилиями на национальном уровне. Каждая страна сама определяет ответные меры в области здравоохранения, и основная часть решений по смягчению социально-экономических последствий кризиса также приходится на правительства конкретных государств. Все ведущие державы приняли схожую, хотя и не согласованную между собой налогово-бюджетную политику. Все они вкладывают огромные суммы денег в экономику, чтобы создать подушку безопасности как для домохозяйств, так и для предприятий.

Объем этой поддержки будет зависеть от продолжительности остановки экономики, но даже если она будет относительно короткой, нет никаких сомнений в том, что государственный долг во всем мире значительно увеличится: МВФ ожидает, что валовой фискальный долг мира вырастет до 96,4% от ВВП в этом году с 83,3% в 2019 году. При этом две крупнейшие экономики мира и так перегружены долгами. Государственный плюс частный долг составляет 310% ВВП в Китае, 210% – в Соединенных Штатах. Между тем снижение цен на сырье и энергоносители нанесет ущерб странам, где они обеспечивают значительную долю доходов, – таким как Россия, а также нескольким арабским и африканским государствам.

Столкнувшись с этой ситуацией, обратятся ли крупные державы к Организации Объединенных Наций и другим международным институтам? Эффективность работы последних, безусловно, повлияет на решения государств.

Всемирная организация здравоохранения, несомненно, важна в качестве платформы для обмена информацией и предоставления рекомендаций и поддержки для слабых стран, которые в ней больше всего нуждаются, но ее критикуют за недостаточную независимость. Еще больше ее ослабляют атаки американского президента. Ничто на этом этапе не гарантирует, что эта организация станет более сильным игроком после кризиса.

В экономической сфере есть неясность относительно роли Всемирного банка и МВФ. На политическом фронте генеральный секретарь ООН выступил с призывом к глобальному прекращению огня, но на местах мало что изменилось – конфликты не утихают. Совет Безопасности ООН практически никак себя не проявляет.

Мир может стать более многополярным, но это будет многополярность слабых полюсов, в которой каждый полюс будет ориентирован на внутреннюю повестку, считая приоритетом собственное восстановление. Пандемия усугубит последствия непредсказуемого поведения вашингтонского руководства, но маловероятно, что какая-то страна сможет воспользоваться плодами этой ослабленной позиции США для своей выгоды.

Китай помимо надвигающейся демографической проблемы – в ближайшие десятилетия его рабочая сила будет стремительно сокращаться – должен будет ускорить восстановление равновесия в своей экономике, с тем чтобы она была менее ориентирована на экспорт, в то время как его ключевые торговые партнеры пересматривают цепочки поставок.

Германия также, вероятно, примет менее ориентированную на экспорт экономическую модель, и Европейский союз в целом сосредоточится на внутренних интересах, сфокусировавшись на защите стратегических отраслей, определение которых он, по-видимому, расширит. Власть распределится более равномерно, но горизонт каждой страны сузится.

Испытание мультилатерализмом наступит, когда крупные державы, подобно пациентам, перенесшим серьезный приступ COVID-19, осознают, что все они надолго ослаблены и что по итогам кризиса не победил никто, наоборот – многие проиграли.

Глобальная торговля и глобальный рост снизятся по сравнению с предыдущим периодом.

Это не пойдет на пользу никому, но особенно пострадают более слабые развивающиеся страны. Крупные державы по мере перехода на более оборонительную и ориентированную на внутренние проблемы национальную политику будут сталкиваться с серьезным выбором. Они могут выбрать то, что можно назвать «силовой политикой слабости», или признать, что готовность к сотрудничеству принесет им пользу в среднесрочной перспективе.

«Силовая политика слабости», несомненно, ослабит мультилатерализм, но она имеет и свои привлекательные стороны. Она дает возможность практиковать силовую политику по дешевке, используя слабости потенциального противника, а не наращивая собственные силы, что является длительным и сложным процессом.

При таком сценарии ООН скорее всего зачахнет, причем не из-за активной враждебности, а из-за отсутствия надобности в ней. Она не может трансформироваться без сильного импульса со стороны своих государств-членов, и даже отсутствия активной поддержки будет достаточно, чтобы еще больше ослабить организацию, которую и так уже трудно реформировать. Структуры ООН и без того сейчас демонстрируют ограниченную способность решать возникающие транснациональные проблемы, на которые они не были рассчитаны, – будь то терроризм, распадающиеся государства или влияние новых технологий.

При усилении этой тенденции эта организация, вероятно, будет вытеснена на обочину, поскольку мир фрагментируется. Отступление будет гораздо более заметным, чем то, которое было в начале холодной войны, потому что с тех пор ООН приобрела важную оперативную роль.