Вадим Розин
Жан Тэнгли, «Мета-Гармония II», 1979 г. На выставке в цюрихском музее в 1982 г. Создав потрясающей сложности технологическую обертку цивилизации, человеку остается только удивляться на свое творение и ждать от него неприятных сюрпризов.
Фото из каталог
Думаю, что экстремисты, таранившие на "Боингах" башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, палестинцы, взрывающие себя в израильских городах, чеченские и арабские смертники, захватившие в Москве и Северной Осетии заложников, вообще не понимают, почему их называют террористами. Для них этот термин, отнесенный к ним самим, бессмыслен. Все эти люди боролись с мировым злом, неверными еврейскими или русскими поработителями, приближали справедливый и подлинный мир. Они никому не мстили и никого не запугивали. Это слишком мелко и неосмысленно при тех целях, которые они преследовали. Но спрашивается, что это за цели? Почему назначение террористических актов часто не декларируется или заявляется формально, например, сами смертники в «Норд-Осте» и Беслане понимали, что вот так сразу остановить войну в Чечне невозможно?
═
Смятение западного человека
═
И опять же, дело не в исламе и ваххабитах, Владимир Никитаев прав, когда на сайте «Методология в России» (www.сircle.ru от 12.09 и 17.09. 2001) пишет: «...разве ирландская ИРА, баскская ЭТА или японская «Аум Синрикё» (а можно еще вспомнить русских эсеров) – исповедуют ислам?»
Западный человек горестно недоумевает: как же так, почему удары направлены против мирных людей, женщин и детей, они-то в чем виноваты, есть армия, ЦРУ, ФБР, ФСБ, вот и воюйте с ними. И почему часто никто не берет на себя эти преступления, не объявляет, с какой целью они совершены? Так поступают подлые и трусливые люди.
Поставим себя на место экстремистов. Они абсолютно уверены, что существующий мир устроен несправедливо, но есть мир подлинный, у кого какой – созданный Аллахом, основанный на учении Асахары, баскский, католический и мало ли еще какой. Они уверены, что США – это не просто государство, а воплощение мирового зла, так сказать, Сатана в обличии сверкающих небоскребов, реклам, гигантских монополий, мировых коммуникаций и сетей, как спрут, опутавших весь мир; что Израиль и Россия – оплот неверных, на который указывал еще пророк Мухаммад. Будучи своеобразными эзотериками, назначение своей жизни они видят в том, чтобы бороться со злом и тем самым приближать приход подлинного мира.
Интересно, что и кого нужно уничтожить в израильском государстве, России или Америке, чтобы Шайтан (Иблис – глава джиннов) сложил оружие?
═
Материал эволюции для эзотериков
═
И все же подчеркнем, только фундаменталистские учения, отпочковывающиеся от любой мировой религии, а не только ислама, становятся идеологическими источниками терроризма.
Ну, а люди, неважно, сколько их – десятки или миллионы, выступают для эзотериков всего лишь материалом эволюции, направление которой точно известно – от этого неподлинного и несправедливого мира к миру подлинному. Как писал известный индийский эзотерик Шри Ауробиндо Гхош в «Божественной жизни», «если предположить, что такое завершение эволюции предназначено и человек должен стать посредником, то нужно заметить, что это будет относиться к немногим, особо развитым людям, которые создадут новую расу людей и начнут движение к новой жизни; как только это произойдет, остальное человечество отойдет от духовного стремления, так как это уже будет ненужным для замысла Природы» (Розин В.М. «Эзотерический мир. Семантика сакрального текста», М., 2002, стр. 70).
Елена Рерих писала более определенно: спасется только избранная элита, исповедующая учение «Агни-Йоги», все остальные погибнут от небесного Огня.
Отличие экстремистов от обычных эзотериков только в одном: охваченные историческим нетерпением, они обретают подлинный мир, не просто переделывая себя, экстремисты как демиурги предпочитают переделывать этот мир и других людей, чтобы как можно быстрее стать избранной расой. Борьба со злом и миллионами обычных людей, повязанных злом, является моментом этой титанической работы по переустройству действительности. Экстремисты, очевидно, ощущают себя новыми героями, ускоряющими на земле эволюцию.
═
Демиурги-инженеры
═
Но как, спрашивается, им удается стать демиургами? Они уподобляются джиннам, которые разрушают «дворцы» зла (мировые инфраструктуры). Если человек, а именно инженер, создал эти технические структуры, то почему другой человек не может их разрушить с помощью той же техники? Небоскребы разрушить с помощью самолетов, миллионы «неверных» умертвить с помощью искусственно выведенных бацилл.
Кто-то может возразить, что инженерия здесь ни при чем, мало ли как нехорошие люди используют научные знания и технику. Ну почему же «ни при чем», разве наша цивилизация не называется «техногенной», и разве «технократический дискурс» не диктует все основные решения, включая терроризм и борьбу с ним? Исходной предпосылкой технократического дискурса является убеждение в том, что современный мир – это мир технический и что техника представляет собой систему средств, позволяющих решать основные цивилизационные проблемы и задачи, не исключая и тех, которые порождены самой техникой.
В характеристику технократического дискурса техники Виталий Рачков, посвятивший анализу этого дискурса специальную книгу («Техника и ее роль в судьбах человечества», Свердловск, 1991), включает, в частности, особенности технически ориентированного сознания человека. В идеологическом плане такое сознание утверждает себя на основе идей прогресса и нормализации (стандартизации всего); для технически ориентированного сознания характерна установка на непрерывный рост, а также ускорение, наконец, такое сознание блокирует все формы мысли, угрожающие существованию технической реальности.
Глобальный уровень технологического развития выявил еще одно негативное последствие, которое Рачков назвал «хрупкостью» технической системы. Он пишет: «Другое внутреннее противоречие технической системы восходит к ее хрупкости. Эта черта характеризует все крупные организации. Чем обширнее, грандиознее организация, тем больше в ней точек, в которых может произойти инцидент» (стр. 111).
Наконец, Рачков отмечает и такое следствие технического прогресса, как распространение власти технократов, техников и экспертов разного рода. «Сейчас пока еще речь не идет о непосредственном руководстве общества технократами, политик сохраняет свою роль посредника между социальным организмом и высшими техническими кадрами. Но эволюция осуществилась в следующем направлении: технократы осознали, что ничего не может делаться без них. Они буквально диктуют необходимые для принятия решения условия политикам... Более того, оказалось, что во все области действия политики проникли технические средства и главной деятельностью государства отныне является внедрение технических средств и развертывание широких технических операций. Оказалось, что вся жизнь общества связана с развитием техники, а техник – ключевая фигура современного развития... знание идентифицируется с властью всегда, как только речь заходит о технике» (стр. 40–43, 174).
И действительно, мы видим, что на вызов экстремизма Америка, Израиль и Россия отвечают прежде всего в технократическом ключе: эксперты-политики и эксперты-государственные деятели утверждают, что имеют дело с мировым заговором террористов, которые объявили войну цивилизованному миру и которых надо подавить силой техники. В результате такого понимания немедленно снаряжаются самолеты, эскадры, заряжаются орудия. Что приведет лишь к одному – экстремисты в ближайшем будущем будут действовать более эффективно: поодиночке, мелкими группами, прибегать к более сильным и коварным техническим средствам, благо глобальные сети доступны каждому пользователю и хрупки.
═
Цивилизация метакультур
═
Итак, двойной терроризм – технократический и эзотерический (со стороны экстремистов и фундаменталистов) – это симптом глубокого кризиса нашей цивилизации.
Прорыв с помощью современных технологий эзотерического мира в обычный, как мы видим, был чреват жертвами и гибелью тысяч мирных граждан, но и обратный технологический ответ может быть не менее, если не более кровавым.
Какой же ответ помимо возмездия террористам мог быть адекватным терроризму? Ответить непросто. По сути, решение состояло бы в том, чтобы поменять наш тип цивилизации на другой, более осмысленный и безопасный. Но цивилизация не объект проектирования и демиургических действий, да и где взять нужного демиурга?
На мой взгляд, как философа и культуролога, мы имеем дело с очень сложными процессами кризиса современной цивилизации и становления очагов новой. В контексте этих процессов происходит трансформация и социальных институтов, и поведения отдельных людей.
Если учесть, что культура как социальный организм осуществляет себя в людях, нельзя уже удивляться, что в периоды, когда речь идет о становлении социума или вопросах его выживания, многие социальные индивиды начинают действовать только исходя из интересов целого, какими бы странными и жестокими с этической позиции они ни казались.
В этом отношении не уникальна и современная ситуация – мы живем при становлении новой цивилизации, где на место привычных культур и национальных государств встают метакультуры и другие глобальные социальные образования.
Действительно, начиная со второй половины ХХ века можно говорить о становлении суперорганизмов социальной жизни – лагерей социализма и капитализма («политические метакультуры»), экономических зон США, общего рынка, Японии, Китая и Юго-Восточной Азии («регионально-хозяйственные метакультуры»), буддийского, мусульманского, христианского мира («конфессиональные метакультуры»), наконец, единого социального пространства Земли («планетарная метакультура»).
Становление метакультур современности было связано с новыми возможностями, которые были осознаны, начиная со второй половины прошлого столетия. Современные транспортные системы, средства связи, высокие технологии, новые экономические схемы и системы в корне изменили многие социальные процессы, позволив сблизить и объединить отдельные, до того не связанные между собой территории и социальные структуры.
Под воздействием новых возможностей (к ним относятся даже ядерные войны или международный терроризм) меняются и основные системы жизнеобеспечения культуры. Например, власть. Что такое власть в современных исторических условиях? – спрашивает Эмануэль Кастельс в статье «Могущество самобытности» («Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология». – М., 1999). Отвечает он так: «Власть больше не является уделом институтов (капиталистических фирм) или носителей символов (корпоративных средств информации и церкви). Она распространяется по глобальным сетям богатства, власти, информации и имиджей, которые циркулируют и видоизменяются в системе с эволюционирующей конфигурацией, не привязанной к какому-то определенному географическому месту... Новая власть заключается в информационных кодах, в представительских имиджах, на основе которых общество организует свои институты, а люди строят свои жизни и принимают решения относительно своих поступков. Центрами такой власти становятся умы людей» (стр. 304).
Становление метакультур современности – это, конечно, не одномоментный акт и процесс, а длительный исторический процесс, даже много разных процессов. Сюда входит манифестация ведущих идей и ценностей данной метакультуры, борьба с картинами мира отдельных культур, попадающих в подчинение данной метакультуры, создание систем жизнеобеспечения (хозяйственных и экономических институтов, новой системы власти и образования и др.) и много чего другого, включая борьбу с другими метакультурами.
═
Эзоэкстремизм не пройдет!
═
Сегодня среди метакультур по ряду исторических обстоятельств особенно пассионарна и активна мусульманская. Исторически евреи являются ее антиподом, о чем говорил еще Пророк Мухаммад. Рядом с ним второй антипод – США. Европейский рынок, Китай и Россия, как становящиеся метакультуры, предпочитают не вмешиваться. Посмотрим теперь, как действуют в рамках мусульманской метакультуры социальные индивиды.
Одни, как, например, Усама бен Ладен, некоторые шейхи Палестины и принцы Саудовской Аравии создают идеологию новой метакультуры и предоставляют средства для организаций, начинающих действовать, исходя из ее интересов. Другие практически создают новые социальные структуры и организуют социальные действия, обеспечивающие становление нового социального суперорганизма. Третьи выступают послушными орудиями новой формы социальной жизни. Последних мы и называем террористами. Но субъективно, причем вполне искренне, они эзотерики и экстремисты одновременно. Кратко их можно назвать «эзоэкстремистами».
Эзоэкстремист действует не от себя лично, а от идеи и ощущения метакультуры. Как личность, свою миссию он понимает в том, чтобы способствовать ее становлению. Как социальный индивид, он полностью идентифицируется с метакультурой, поэтому и не боится смерти. Даже если он лично погибнет, его дух продолжит существование в лоне метакультуры. Для эзоэкстремиста другие народы, люди, особенно враги, – это и не люди в собственном смысле слова, а воплощение зла, антижизнь. Поэтому к ним неприменима жалость и другие человеческие чувства.
Что этому можно противопоставить помимо антитеррористической деятельности?
Вероятно, политику и действия государств, общества и отдельных людей, которые будут направлены на ограничение экспансии отдельных метакультур, на выработку общих правил жизни метакультур. Безусловно, это длительный и негарантированный процесс, в ходе которого снова и снова будут воспроизводиться терроризм и экстремизм.
Судя по всему, этого развития событий не избежать, но одновременно нужно понимать, что эзоэкстремисты никогда не достигнут своих конечных целей. Они всего лишь бессознательные орудия становящихся метакультур, которые рано или поздно сформируются в определенных границах (необязательно территориальных), ограничат свою экспансию, будут действовать, исходя из общих условий жизни на планете.
Другой менее оптимистический сценарий – откат цивилизации в результате борьбы метакультур. Оказывается, пишет Никитаев, «что для своей защиты «все цивилизованное человечество» должно снижать, «сворачивать» свою цивилизованность» («Террофания», стр. 137). Мыслим, наконец, и имеет определенную, впрочем не очень большую, вероятность и такой сценарий: отдельные метакультуры и культуры станут субстратом единой планетарной метакультуры. В этом случае сбудется мечта многих философов и мыслителей, однако возникший при этом социальный суперорганизм вряд ли будет похож на разумный Солярис. Судя по всему, от социальной формы жизни и организма этого ожидать невозможно.
Но и в этих двух случаях человечеству придется длительное время жить и бороться с эзоэкстремизмом. Такова суровая реальность современной жизни. Хотя, конечно, усилия «снизу» отдельного человека должны быть поддержаны усилиями «сверху» от государства и других институтов.
Дарья Гармоненко