Игорь Кондрацкий
Исследования подтвердили, что участие в силовом спорте ведет к усилению антисоциальной активности мальчиков-подростков.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
Современную массовую культуру не без основания называют культурой стриптиза. Для мужчин это ново, мужчина привык быть скорее субъектом, чем объектом созерцания и изображения. В конце ХХ века положение изменилось. Мужское тело стало более открытым взгляду и более объективированным.
Маскулинность и образ тела
Обнаженное мужское тело все чаще демонстрируется публично (вспомните многочисленные голые марши и велосипедные гонки при участии тысяч людей). Сравнение рекламных проспектов в женских журналах Glamour и Cosmopolitan показало, что доля объявлений, изображающих более или менее раздетых женщин, с 1950 года до 1990-х годов осталась относительно стабильной. В то же время число объявлений, изображающих неодетых мужчин, выросло с менее чем 5 до 35%. Значительно чаще стали использовать мужскую наготу и в журналах, рассчитанных на мужчин.
Колоссальное влияние на формирование нормативного образа сильного, стройного и мускулистого мужского тела оказывают спортивные зрелища и их репрезентация в СМИ.
По данным американского журнала Psychology Today (Jan/Feb 1997) число мужчин, неудовлетворенных своим телом, быстро растет. Если в 1972 году своей внешностью были недовольны 15% американских мужчин, то в 1985-м их стало 34%, а в 1997-м – 43%. 11% мужчин говорят, что ради обретения нормального веса они готовы пожертвовать пятью годами жизни. Правда, за эти годы американцы действительно заметно растолстели, но собственная внешность «постоянно» и «часто» беспокоит 46% мужчин с нормальным весом.
Некоторые наивные взрослые думают, что главными мотивами спортивных занятий для подростков являются здоровье и красота. Но первый мотив у подростков вообще неразвит, здоровье им кажется естественной данностью, а эстетические соображения значимы преимущественно для девочек; недаром женские виды спорта делают акцент на красоте, грации и изяществе.
Главный стимул любых физических упражнений для мальчиков, начиная со школьных уроков физкультуры и кончая профессиональным спортом, – конструирование маскулинности. Квинтэссенция идеологии спорта – соревновательность, возможность преодоления себя ценой предельного напряжения сил и дух команды – это классические ценности гегемонной маскулинности, к которым сознательно или бессознательно стремится почти каждый мальчик.
Конечно, физкультура и спорт полезны. Но отождествление маскулинности с мускулистостью нередко превращается у мальчиков в форменную мускуломанию, которая отрицательно коррелирует с уровнем самооценки своей внешности и положительно – с уровнем тщеславия.
Мусколомания коррелирует также с материальными затратами на «телостроительство», включая рациональное питание и тренировку веса. Юноши, занятые силовым спортом, склонны описывать собственное тело и деятельность в технологических терминах – «машина», «работа», «командная игра», что так же неадекватно, как представление о своем теле как о «крепости».
«Спортофобия»
С другой стороны, привычная ассоциация физической слабости и неловкости с немужественностью и гомосексуальностью побуждает некоторых мальчиков и молодых мужчин избегать спорта, чтобы не подвергаться насмешкам учителей и товарищей и не ставить под сомнение свою маскулинность. «Спортофобия» – одно из естественных последствий и коррелятов гомофобии. Мальчик, который не может нормально пробежать стометровку или бросает гранату «по-девчоночьи», чувствует себя обреченным. Для многих мальчиков уроки физкультуры – самое унизительное и ненавистное переживание их школьной жизни: «Я ненавидел их, я по-настоящему ненавидел их. Физкультура была моим самым ненавистным предметом. Она вызывала у меня ужас». Такие переживания, характерные не только для геев, часто имеют долгосрочные психологические последствия.
Самый сложный вопрос заключается в том, как мужские – силовые и соревновательные – виды спорта влияют на формирование личности?
То, что соревновательному спорту свойственна агрессивность, соперник выступает в роли врага и по отношению к нему допустимы, в определенных пределах, насилие и унижение, так же общеизвестно, как и то, что силовые игры всегда и всюду были связаны с подготовкой к войне. Однако условная игровая агрессия выглядит не только приемлемой, но и безопасной.
До недавнего времени ни общественное мнение, ни политики, ни педагоги не сомневались в том, что участие в организованном спорте способствует снижению подростковой агрессии и преступности.
Эти соображения выглядят бесспорными. Однако исследователи и журналисты давно уже отмечали, что хотя организованный спорт действительно не допускает проявлений агрессии, так сказать, на своей собственной территории, где действуют строгие правила игры, которых подросток не смеет нарушить под угрозой изгнания, потери важного для него круга общения и потенциальной спортивной карьеры, многие вполне благополучные и уважаемые в своих спортивных коллективах мальчики и юноши проявляют повышенную агрессивность «на стороне», успешно используя при этом полученные в спорте силовые приемы и навыки.
Всем известны многочисленные скандалы с титулованными боксерами и футболистами, которые «вдруг» оказывались в тюрьме за изнасилование, пьяные драки, хулиганство и членовредительство. Можно ли считать эти факты случайными?
В России подобные ситуации в 1990-х годах стали массовыми. У меня нет достоверной статистики, но всем известно, что после развала нашей экономики и государственности именно спортсмены стали резервом и боевой силой бандформирований, возглавили многие преступные группировки и при этом действовали с особой жестокостью. Силовые навыки у них были, а психологического противоядия против насилия спорт у них не выработал, и как только драка по правилам перестала быть доходной, они легко переключились на драку без правил (точнее – по другим правилам).
«Джоки» и «ботаники»
Эти обстоятельства побудили западных психологов изучить соотношение спорта, гегемонной маскулинности, агрессии и преступности более основательно, и результаты оказались весьма тревожными. Например, исследование 200 университетских спортсменов обоего пола показало, что в спорте они ведут себя по правилам, но за пределами спорта их поведение (драки и причинение физического вреда другим людям) значительно хуже среднего. У юношей это касалось всех атлетов, а у женщин – только тех, кто занимался контактным спортом (Nixon, H. L. II //Journal of Sport and Social Issues, Vol. 21, No. 4, pp.379-391).
Вполне вероятно, что силовые виды спорта культивируют в спортсменах агрессивность, которая проявляется за пределами спорта, потому что там меньше внешнего контроля. Но возможно и противоположное: силовой спорт выбирают заведомо более агрессивные ребята, занятия спортом удерживают их в определенных рамках, а за этими рамками они «расслабляются». Иными словами, что из чего вытекает: черты личности из спорта или выбор вида спорта из свойств личности? Чтобы ответить на этот вопрос, нужны сложные лонгитюдные (длительные по времени) исследования, и такие исследования появились.
Вопреки мнению, что спорт укрепляет характер и способствует просоциальному развитию личности, психологи нашли, что нередко имеет место обратное. В лонгитюдном исследовании группы новозеландских подростков выяснилось, что спортивная активность повышает вероятность вовлеченности в преступное поведение (Begg, D.J, Langley, J.D., Moffitt, T., and Marshall S.W. // Br J Sports Med; 30: 335-341 (1996). Мальчики, имевшие в 15 лет высокий уровень спортивной активности, в 18 лет были замешаны в криминальных действиях вдвое чаще тех, кто мало занимался спортом. У девочек показатели еще хуже. При исследовании 3796 канадских учащихся от 11 до 20 лет выяснилось, что усиленная физическая активность положительно связана с криминальным поведением, но только у мальчиков-подростов (Faulkner G.E.J. et al., //Journal of Behavioral Medicine Volume 30, Number 2, pp. 155-163). В лонгитюдном исследовании, объектом которого в течение 8 лет были 1628 мужчин-второкурсников, участие в некоторых видах спорта оказалось фактором, способствующим усилению агрессивности. Однако это связано не столько непосредственно со спортом, сколько с тем, как студенты понимают культуру спорта и с наличием в ней сильной тенденции «мачо» (Rees, C.R., Howell, F. W., & Miracle, A. W. // Social Science Journal 27, 303-315).
В том же направлении указывают работы группы американских психологов во главе с известным специалистом по психологии спорта Кэтлин Миллер. На основе лонгитюдного исследования 699 13–16-летних подростков западного Нью-Йорка и их семей, ученые пытались выяснить: а) затрудняет ли вовлеченность в спорт преступность или способствует ей; б) как это зависит от характера спортивной деятельности и в) зависит ли это от гендера и расы.
Оказалось, что сама по себе спортивная активность совершать преступления подростку не мешает. Важно, какой субъективный смысл она для него имеет: положительные корреляции между высокой спортивной активностью и антинормативным поведением существуют не у всех подростков, а только у джоков. Слово jock (от jockstrap – суспензорий, минимальное прикрытие пениса, используемое при спортивных занятиях) в американском молодежном сленге обозначает молодого парня, известного своими атлетическими способностями и общей «крутизной» и отчаянностью, в противоположность книжному червю – «ботанику» (nerd). В отличие от обычных спортивных парней, джоки считают общепринятые правила поведения для себя необязательными, принимая вместо них этику гегемонной маскулинности, «крутизны» и «рисковости». Этот стиль поведения обеспечивает им популярность в мальчишеской среде, но именно они чаще всего бывают виновниками пьянок, опасных сексуальных действий (включая изнасилование) и группового насилия. То есть проблема не в самом спорте, а в его идеологии.
Никаких признаков катарсиса
Самое впечатляющее лонгитюдное исследование в этой серии выполнено норвежскими психологами Ингер Эндресен и Даном Ольвеусом. Ольвеус – всемирно известный психолог, руководитель лучшего в мире центра по изучению и профилактике буллинга (школьного насилия). Ученые хотели выяснить возможное влияние участия подростков в силовом спорте, включая бокс, тяжелую атлетику, борьбу и восточные единоборства (карате, дзюдо и таэквондо) на вовлеченность в антисоциальную активность, как насильственную (драки), так и ненасильственную (кражи и вандализм).
Исследование было частью большого проекта, продолжавшегося с 1997 по 1999 год. Испытуемые – 5170 школьников от 11 до 15 лет из разных школ города Бергена. В данном исследовании участвовали только мальчики, установки и поведение которых измерялись трижды.
В целом результаты двухлетнего исследования подтвердили, что участие в силовом спорте (бокс, включая кикбоксинг, борьба, тяжелая атлетика и боевые искусства в сочетании с другими видами силового спорта) ведут к усилению или активации антисоциальной вовлеченности мальчиков-подростков за рамками спортивных ситуаций. Это проявлялось в повышении уровней насильственного поведения вне спорта, включая драки и применение холодного оружия, а также ненасильственных антисоциальных действий. Отрицательный эффект был весьма распространенным как у новичков, так и у мальчиков, уже имевших какой-то опыт в этих видах спорта. Прекращение занятий уменьшало антисоциальную активность подростков, но снижение было незначительным; усвоенные антисоциальные привычки какое-то время сохраняются даже после того, как породившая их причина потеряла значение.
Неожиданным обстоятельством явилось отсутствие селективного эффекта: негативное воздействие силового спорта одинаково сказывается и на мальчиках, которые уже имели повышенный уровень антисоциальной вовлеченности, и на обычных, «нормальных» мальчиках. Предположительно, этот негативный эффект объясняется как самими силовыми практиками, так и распространенными в этой среде «мачисткими» установками, культом силы и крутизны. Никаких признаков катарсиса, когда игровая разрядка агрессии приводит к снижению насилия во внеспортивной жизни, ученые не обнаружили. Скорее наоборот: приобретя бойцовские навыки и физическую силу, мальчики готовы использовать эти «активы» и во внеспортивных ситуациях.
Интересно, что единственным силовым спортом, который не влечет указанных отрицательных последствий, являются восточные единоборства, если они не сочетаются с другими силовыми занятиями. Видимо, это происходит потому, что там спортсменов обучают не только боевым приемам, но и общей философии жизни, исключающей насилие и агрессию.
Разумеется, исследование Эндресен и Ольвеуса нужно рассматривать только как социально-педагогический эксперимент. Они вовсе не утверждают, что силовой спор вреден или опасен для мальчиков. Полученные ими данные – результат группового сравнения. Из них вовсе не вытекает, что каждый участник силового спорта приобретает склонность к антисоциальным поступкам. Поведенческие качества во многом зависят от возраста и конкретной социальной среды. Однако они обязывают руководителей подростковых спортивных проектов и государственной молодежной политики задумываться об идеологии спорта.
В этой статье, опираясь на опыт зарубежных исследований, я изложил лишь общие контуры проблемы. Она актуальна и для нашей страны. Молодежь, особенно мужская часть, нуждается в силовом спорте, запрещать его бессмысленно. Но нужно думать, в чьи руки мы отдаем детей и как с ними работают. Прекрасно, что на целевую программу «Спорт», в стране, наконец, ассигнованы настоящие деньги. Однако политики откровенно говорят, что их главная цель – отвлечь молодежь от улицы, наркотиков и т.п., воспитать надежных защитников отечества и – об этом говорят реже – обеспечить себе идеологическое влияние на них.
Но если не учесть указанных выше моментов, военно-патриотическое воспитание может незаметно превратиться в подготовку бандитов и обеспечит дальнейший рост преступности и насилия, а с руководителями спортивных школ и объединений властям придется считаться не меньше, чем со служителями разных, необязательно традиционных и политически приемлемых, религиозных культов. Подростки – не пассивный объект воспитания, а субъект саморазвития. Если вы научите их драться, но не научите самостоятельно думать, они могут выбрать совсем не тот объект, против которого вы собирались их направить.
