Железная логика-II

Вопрос, который имеет первостепенное значение, – кто будет ликвидировать технологический разрыв между Россией и западным миром. Не вдаваясь в ненужные дискуссии по этому поводу, будем исходить, что данная миссия ложится на отечественный бизнес. Именно российские предприниматели могут и должны обеспечить и обновление производственного парка отраслей экономики, и освоить новые продуктовые рынки, и перенять передовые технологии, и разработать новые схемы управления в новых условиях. И надо сказать, что какие-то сдвиги в этом направлении уже есть и заключаются они прежде всего в формировании корпоративного капитализма. Российские компании все активней ведут себя не только на внутреннем, но и на внешнем рынке. Однако надо признать и другое: корпоративный капитализм в России все больше превращается в государственный капитализм, когда ключевое значение в экономике страны играют государственные корпорации.

Хотя переход ведущих позиций к государственному сектору, вообще говоря, противоречит логике мирового развития, сам по себе он еще не может трактоваться как нечто негативное; все зависит от эффективности действий госсектора. В связи с этим рассмотрим, как российский бизнес вообще и государственные компании в частности проявляют себя на мировом рынке инноваций. Для этого обратимся к международному рейтингу The Research and Development Scoreboard, в котором фигурируют 1250 крупнейших компаний мира. Именно эти фирмы-гиганты определяют лицо мира и генеральные тренды его эволюции.

«Газпром» – наше все?

По приблизительным оценкам, в 2006 году доля компаний, входящих в рейтинг The Research and Development Scoreboard, в мировом ВВП составила 13,3%. Включенные в рейтинг 509 американских компаний обеспечили 40,4% затрат на исследования и разработки всех компаний данного рейтинга. Их вклад в мировой ВВП составил 4,1%, в национальный ВВП – 15,1%.

Россия в рассматриваемом рейтинге представлена только одной компанией – ОАО «Газпром», представляющей добывающую промышленность. Это – ведущая государственная корпорация страны. Никаких компаний частного сектора в указанном рейтинге не фигурирует. Такое слабое «представительство» России в международном бизнес-рейтинге абсолютно объективно, так как при его составлении учитывается объем производства компаний без каких-либо дополнительных ограничений.

Надо сказать, что полученный результат обескураживает. Он недвусмысленно показывает, что в настоящее время Россия не имеет бизнес-потенциала для успешной деятельности на международных рынках. Такое положение дел никак нельзя считать нормальным. Для сравнения укажем, что Китай в рейтинге The Research and Development Scoreboard представлен семью компаниями, из которых две относятся к нефтегазовому сектору, а еще две занимаются производством компьютерных комплектующих. Тем самым даже по сравнению с Китаем Россия занимает самую скромную позицию.

Из сказанного вытекает также, что единственной надеждой России на мировой арене является «Газпром», который, надо сказать, в последние годы демонстрировал очень высокую динамичность в движении по вертикали международного рейтинга The Research and Development Scoreboard. Так, если в 2002 году отечественная компания находилась на 583-м месте в этом рейтинге, то в 2006-м она заняла уже 172-ю строчку.

Дополнительную информацию о международных позициях «Газпрома» дает таблица 1, которая показывает его статус в рейтинге компаний добывающих отраслей. Эти данные позволяют сделать по крайней мере три важных вывода.

Инновационный карлик

Во-первых, «Газпром» сильно уступает по всем экономическим показателям крупнейшим транснациональным нефтегазовым корпорациям. Если на внутреннем рынке «Газпром» – бесспорный бизнес-гигант, то на международной арене по объему продаж за 2006 год он был в 4 раза меньше Royal Dutch Shell, а по уровню затрат на исследования и разработки – в 2 раза. Тем самым мы видим интересную и важную закономерность: Россия, осуществившая поистине беспрецедентные действия по усилению национального лидера в лице «Газпрома», все-таки не может состязаться с компаниями, опирающимися на международный капитал. Как бы ни была сильна государственная компания и стоящее за ней государство, она все равно будет слабее транснациональной корпорации, за которой стоит мировой рынок капитала. По-видимому, в этом пункте мы сталкиваемся с принципиальной ошибкой в выбранной стратегии Российского государства по формированию национальных промышленных лидеров.

Во-вторых, по сравнению с компаниями-лидерами других отраслей по показателю затрат на исследования и разработки «Газпром» может считаться фирмой-карликом. Даже при той напряженной финансовой программе в части инноваций, которую на протяжении многих лет проводил отечественный газовый гигант, ему не удалось превысить 7-процентной отметки от компании Pfizer. Тем самым инновационный потенциал «Газпрома» на международной арене не так велик, как этого можно было ожидать. Данный факт автоматически ставит под вопрос благополучие России в инновационной сфере.

В-третьих, прогресс «Газпрома» в отвоевывании места в международном рейтинге имеет ярко выраженный рисунок. Так, за четыре года, 2002–2006 годы, ОАО «Газпром» переместился в верх рейтинга на 411 позиций, что даже по самым пессимистическим оценкам должно квалифицироваться как фантастический успех. В 2003–2006 годы ОАО «Газпром» демонстрировал высокие темпы наращивания инвестиций в исследования и разработки. Относительно компаний, занимавших первые строки рейтинга, «Газпром» поднялся с 0,9% до 6,5%, а относительно лидера «своих», добывающих фирм, он сократил свое отставание до 43,7%. Такая динамика в любом случае – беспрецедентный успех.

Теперь зададимся вопросом: коль скоро «Газпром» демонстрирует относительно высокую инновационную активность, то может он стать мировым инновационным лидером или нет? Что для этого нужно и возможно ли вообще такое?

Как оказывается, чтобы в 2006 году занять первое место в рейтинге, «Газпрому» потребовалось бы вложить в исследования и разработки 9,3% своего годового объема продаж. Однако такая высокая инновационная активность компаниям, занимающимся добычей нефти и газа, не свойственна (см. таблицу 2). Учитывая сложившиеся пропорции в финансировании «Газпрома», для выполнения такой амбициозной задачи ему пришлось бы увеличить долю затрат на НИОКР в 15 раз, что практически невозможно; подобная реструктуризация доходов компании может обернуться для нее полным финансовым крахом. В этой связи можно смело констатировать, что российский газовый гигант не в состоянии даже в отдаленной перспективе претендовать на роль мирового лидера в сфере исследований и разработок.

«Старая» отрасль

Однако есть и другие причины, по которым «Газпром» является бесперспективной с инновационной точки зрения компанией. Дело в том, что данная компания не попадает в разряд тех отраслей, которые действительно относятся к инновационно активным. Рассчитанная нами величина в 9,3% отнюдь не является запредельной; для компаний некоторых отраслей наблюдаются и более впечатляющие показатели (таблица 3). Однако это отрасли с глубокой и очень глубокой переработкой; добывающие компании сюда не попадают.

Как видно из таблицы 3, к наукоемким отраслям с высокой долей затрат на НИОКР в объеме продаж относятся автомобилестроение, фармацевтика и биотехнологии, программное обеспечение, электроника, производство компьютерных комплектующих. Именно в этих отраслях и компаниях можно нарастить инновационный потенциал. Однако именно в этих отраслях Россия на протяжении последних пяти лет вообще не была представлена. Увеличение же инновационной активности «Газпрома» в стратегическом плане для России бесперспективно, так как представляет своего рода насилие над отраслью, которая давно уже прошла пик поисковой деятельности.

Хорошей иллюстрацией данного тезиса может служить сравнение доли затрат на исследования и разработки компаний разных отраслей. Расчеты показывают, что в 2006 году сфера фармацевтики и биотехнологий имела указанную долю в 88,6 раза большую, чем нефтяные и газовые компании (таблица 3). Огромное преимущество по данному показателю перед топливной отраслью имеют и предприятия хай-тека. Так, тяжелый хай-тек (детали для компьютеров) имеет долю затрат на исследования и разработки в 40,6 раза большую, чем нефтегазовый сектор, а «мягкий» хай-тек (программное обеспечение) – в 59,8 раза.

Как правило, предприятия с высокой долей затрат на исследования и разработки имеют те отрасли, которые находятся в начале инновационного цикла, тогда как компании с низкой долей этот цикл уже прошли и находятся на завершающей стадии.

Проведенные расчеты говорят о том, что на волне инновационного цикла находятся фармацевтика и биотехнологии, сфера информационных технологий. Топливная промышленность является замыкающей, «старой» отраслью, полностью утратившей инновационный потенциал. Заставить предприятия данной отрасли вести активную поисковую деятельность просто невозможно, ибо искать им уже нечего; все основное уже давно найдено, а революционных направлений в топливных отраслях пока не просматривается. Именно поэтому российский «Газпром» и является бесперспективным гигантом, который не в состоянии вывести страну на передовые технологические рубежи.

Углубляя сказанное, можно заметить, что явный инновационный прорыв идет в фармацевтической промышленности и биотехнологиях: ее доля поднялась с 15,7% в 2002 году до 19,4% в 2006 году. К 2006 году на долю этой отрасли приходился уже каждый пятый доллар, вложенный в инновации. Можно сказать, что фармацевтика и биотехнологии стали мировым инновационным приоритетом уже в начале 2000-х годов; сейчас мы просто наблюдаем развитие этого процесса.

Ресурсная держава

Примечательно, что высокая доля вложений фармацевтики в НИОКР не подкрепляется высокой долей в общих объемах продаж. Данный факт подтверждает тезис, в соответствии с которым указанная отрасль пока находится больше в поисковой стадии своего развития и еще не приступила к активной экспансии мирового рынка. Совершенно иная ситуация характерна для топливной отрасли, которая все активнее захватывает рынок, не подкрепляя этот процесс соответствующими инновационными программами.

Так, из таблицы 4 видно, что за период 2002–2006 годов доля корпоративного нефтегазового сектора в инновационных программах возросла на 1,2 процентного пункта, тогда как его участие на рынке продаж увеличилось на 5,1 п.п. Тем самым на каждый процентный пункт роста исследовательских инициатив отрасли приходится 4,3 п.п. его рыночной активности. Налицо очевидная рыночная экспансия, характерная для заключительной стадии развития отрасли. Это означает, что российский «Газпром» сегодня эффективно встроился в экспансионистскую тенденцию добывающих отраслей, но не имеет больших возможностей в долгосрочной перспективе.

Из сказанного вытекает ряд важных выводов в отношении участия России в мировом инновационном процессе.

Во-первых, огромные затраты на исследования и разработки, проводимые в последние годы «Газпромом», никак не могут считаться оправданными, так как никакого экономического эффекта в длительной перспективе они, судя по всему, не принесут. Тем самым Россия просто бездарно растрачивает огромные финансовые ресурсы, которые могли бы быть пущены на более перспективные направления. Доля топливных отраслей в объеме продаж крупнейших корпораций мира в 13–14 раз выше доли отрасли в общих расходах на исследования и разработки (таблица 4). Таким образом, данный сектор экономики не является наукоемким бизнесом. Однако именно это направление пользуется поддержкой российской модели государственного капитализма. Фактически Россия сделала ставку на отрасль – аутсайдера инновационного рынка и не воспринимает инновационный вектор развития мировой экономики.

Во-вторых, Россия не воспринимается международным деловым миром как государство с высокотехнологичным производством. Об этом убедительно свидетельствуют данные рейтинга The Research and Development Scoreboard. Россия наряду с нефтяными странами Ближнего Востока, которые не имеют своих компаний в международном рейтинге, воспринимается как сырьевой придаток мировой экономики.

В-третьих, Россия сама себя позиционирует в качестве ресурсной державы. Об этом говорит ее полная дезориентация относительно отраслевых приоритетов рынка инноваций, проявляющаяся в закачивании огромных финансовых ресурсов в газовую отрасль. Тем самым российское правительство подтверждает мнение мирового сообщества о технологической и инновационной несостоятельности страны.