Архаика и стратегии выживания

Иллюстрация к роману Жюля Верна «Плавучий город». Художник Жюль-Декарт Ферра. Гравюры Хильдибранда и Паннемакера, 1871

Краеведение исходит из того, что все маргинализируемое сегодня еще может стать самым необходимым. Поэтому для краеведов типичны пристрастия ко всему отживающему, уходящему и ненужному.

Перед лицом грядущих катастроф

Когда под преследованием властей исчезало все религиозное, то эта сфера оказывалась особой болью краеведения. Сегодня на роль исчезающих выдвинулись урочища дикой природы, быт и уклад старины, «родные пепелища». Задача их сохранения, а также связанных с ними генно-психических особенностей, трудовых навыков и культурных сред жизненно важна не только с позиции гуманизма и восстановления связей между поколениями. Она становится все значимее и в свете того неизвестного, что может ждать человечество.

Устойчивость системы в ее разнообразии. В этом плане современная цивилизация очень неустойчива. Парадоксальным образом с ростом сложности техносферы происходит упрощение ее разнообразия и риск катастрофического исхода. Вся цивилизация, например, повисла на электричестве.

Существует много доказательств роста числа и интенсивности природных катастроф за последние полвека. Но, судя по всему, дело тут в том, что первые две трети ХХ века отличались идеальной геолого-климатической стабильностью. Большинство крупных технологий нашего времени и было выстроено под эту устойчивость. Если же экстраполировать на нашу современность многие события из более отдаленного прошлого, даже из XVIII–XIX веков, то вырисовывается глобальная катастрофа.

Одна из последних моделей паровозов, разработанных и построенных в СССР. Обложка журнала «Техника – молодежи», № 10, 1953

Извержение исландского вулкана Эйяфьятлайокудль в 2010 году вынесло пепел на высоту 13 км, и провисел он там две недели. Это событие существенно повлияло на работу реактивной авиации. Извержение же вулкана Кракатау в 1883 году выбросило пепел на высоту 80 км, который пребывал в атмосфере в течение трех лет. Произойди такое событие в наши дни, и с реактивной авиацией пришлось бы расстаться.

Другой пример. В 1989 году из-за солнечной вспышки около 7 млн жителей Квебека шесть дней оставались без электричества. Но самая сильная из всех когда-либо инструментально зафиксированных солнечных бурь, вызвавшая мощный выброс плазмы, произошла в начале сентября 1859 года. Полярные сияния в те дни сверкали над Карибским морем и Гавайями. Эта солнечная буря была хорошо изучена и получила название «каррингтонское событие» по имени описавшего ее астронома Ричарда Каррингтона. Это малозамеченное тогда событие, произойди оно в наши дни, по всем параметрам вызвало бы настоящую глобальную катастрофу. Ее эффект был бы к тому же еще усилен ослаблением за это время защитного поля магнитосферы Земли на 15%.

Почтовая карточка «Дирижаблестроение» со специальным гашением «Участник XVII Съезда ВКП(б)», 1934

Мощный электромагнитный импульс 1859 года сжег бы сегодня компьютеры, телевизоры, бытовую технику, электрические подстанции. Причем чем мощнее подстанция, тем больше ее заземление и тем сильнее разрушения. Выведенные из строя космические спутники, энергосети, электронные системы коммуникаций парализовали бы работу целых континентов. Все насыщенные электроникой новейшие автомобили остановились бы, пришлось бы искать старенькие «Запорожцы» и «Москвичи», которые тут же неимоверно возросли бы в цене. Никакая армия, никакая полиция не способна была бы остановить массовые грабежи и беспорядки. Современные силовики бессильны без машин, компьютеров, электричества.

Геомагнитная буря 1859 года в наши дни разрушила бы все электронные системы платежей. Получается, электронные деньги куда менее устойчивы, чем бумажные банкноты, а те, в свою очередь, тоже подвержены рискам по сравнению с ходившими до их употребления золотом и драгоценными камнями.

Ледяной дождь в конце 2010 года тоже не оставил бы лет 100 назад жителей подмосковных сел на две недели без света и тепла, поскольку люди отапливались тогда углем и дровами. Электрички бы не остановились: поезда возили паровозы.

«Ископаемые» технологии и туризм

Вот почему так важно сохранять и развивать отжившие технологии и «ненужности» типа паровозов, пароходов, карбюраторных автомобилей, бипланов, парусников, дирижаблей, аэростатов или ездовых лошадей, отопления на дровах или водоснабжения на колодцах. Их развитие и создание образцов нового поколения этих технологий, может быть, даже поважнее всевозможных цифровых инноваций и самого что ни на есть хайтека.

Между тем каждое принципиально новое достижение технического прогресса перечеркивает развитие других его направлений, переводимых в символы технической отсталости.

Еще неизвестно, каких бы успехов достигло паровозостроение, если бы от него волевым – волюнтаристским – решением не отказались. История паровозостроения насчитывала почти 200 лет, когда в 1956 году в нашей стране был построен последний паровоз. Еще раньше разделались с тысячелетней эпохой парусного флота. Последний крупный парусник соорудили в 1926 году (барк «Крузенштерн» – перешедший к СССР по репарации бывший немецкий «Падуа»).

Реальность сегодня такова, что исторические памятники, не оформленные в туристический продукт, предаются забвению. Отечественная сверхглубокая скважина на Кольском полуострове (у границы с Норвегией) бурилась с 1972 года и достигла 12 км. Денег на нее было затрачено сопоставимо с американской программой полетов на Луну. В 1992 году скважина была заброшена. Теперь среди ее обломков гуляет ветер. А вот германская сверхглубокая скважина «Хауптборунг» бурилась с 1990-го по 1994 год и достигла 9 км. Затем обрела статус туристического объекта и превратилась в лабораторию для наблюдений за земными недрами.

Венеция не сохранилась бы без краеведческого ее осмысления и последующей музеефикации и туризма. Именно с такого интереса началось в конце 1950-х возрождение разрушенных храмов и монастырей России. Поначалу оно касалось только образцов архитектуры XVI–XVII веков. Но без краеведческого движения тех времен тоже невозможно представить такое восстановление.

Существует много работ, описывающих те угрозы, что несет туризм объектам природного и культурного наследия. Гораздо меньше говорится, что сами эти объекты существуют прежде всего благодаря краеведению и туризму.

Как когда-то храмы, исчезают сегодня села, деревни, хутора, поселения, стойбища, заимки. Есть успешные примеры восстановления русских усадеб, но совершенно нет опыта реставрации культурного ландшафта ушедшей деревни с ее хлевами, банями, деревянной резьбой, техникой быта, традициями. А ведь именно они не раз спасали нас в тех подчас нечеловеческих условиях прошлого, что очень даже могут оказаться востребованными в будущем. Сохранить их сегодня может сельский туризм, неразрывно и неразличимо связанный с краеведением.

Сельский туризм

Реальность сегодня еще и такова, что за здоровыми продуктами все больше приходится не обращаться в магазин, а, минуя перекупщиков, ехать к надежным производителям непосредственно на селе. С этих поездок начинается сельский туризм. Он соединяет в себе две самые контрастные сферы: сельское хозяйство как старейшую, базисную основу глобальной экономики с туризмом как одним из новейших и быстро растущих экономических секторов.

В европейской модели сельский туризм совпадает с экологическим туризмом. Но есть и разница. Если экотуризм позволяет уносить с собой из природы только фотографии, то сельский туризм может также сопровождаться заготовками грибов, ягод, орехов, лечебных растений, а где-то охотой и рыбалкой. На этом поприще отдых сливается с продовольственным самоснабжением. Для части нашего населения этот вид деятельности стал не просто подспорьем в рационе, а способом выживания.

В мире все более осознается, что село и деревня – самые надежные стражи страны и природы, хранительницы национальной целостности. Сохранение села и загородного пейзажа все в большей степени рассматривается как дело сохранения нации, значит – национальной безопасности. Краеведение и основанный на нем туризм встают на защиту традиций и индивидуальностей, бросают вызов нивелирующим тенденциям современности.

Индустрия туризма единственная, которая извлекает прибыль из сохранения, а не разрушения. Традиционные виды природопользования просто не выживут без их включения в систему национальных парков, тематических парков и природно-этнических технопарков.

Краеведческая основа позволяет серьезно трансформировать российское туристическое образование. В Финляндии, к примеру, студенты, специализирующиеся по экологическому и сельскому туризму, обучаются навыкам верховой езды с обязательным участием в трехдневном походе на лошадях. К обязательным предметам также отнесены: ориентирование, обязанности гида по природным объектам, первая помощь, приготовление пищи на природе, выживание, экстремальный туризм, знание леса.

К сожалению, некоторые наши ученые и преподаватели наук о туризме сами не в состоянии костер развести. Не помнят они запаха свежевскопанной земли, не смыслят в элементарных навыках выживания. Не очень охотно признают краеведческое происхождение своей науки. Забывается, что все так называемые дестинации (территории со всевозможными удобствами), прежде чем стать туристическими, побывали сначала краеведческими.

Сначала аборигены оценивают ценностное значение того или иного места. Затем к нему притягиваются аллохтоны-туристы. Сначала краеведы приводят губернаторов куда-то, где те приходят в восторг от увиденных мест. Затем те открывают торг, зазывая иностранных и всех остальных туристов к пейзажам невиданной ими доселе красоты.

Получается, исторически и логически краеведение предшествует туризму. Они дополняют друг друга, но краеведение все-таки лежит в основе.