Михаил Стрелец
Здание Академии наук Белорусской ССР, разрушенное в результате ударов гитлеровской авиации в освобожденном Минске. Фото с сайта www.rsl.ru
В годы Великой Отечественной войны научный потенциал союзных республик СССР понес огромные потери. Многие институты, университеты и лаборатории были эвакуированы в восточные регионы, часть инфраструктуры уничтожена оккупантами, а тысячи ученых ушли на фронт или погибли. К 1943 году по мере освобождения территории СССР встал вопрос о планомерном восстановлении науки в республиках.
В послевоенный период 1943–1950 годов во всех союзных республиках без исключения были восстановлены или созданы заново научные учреждения: от академий наук и университетов до отраслевых НИИ (медицинских, сельскохозяйственных, технических и др.).
Эвакуация и реэвакуация
К 1943 году Красная армия начала освобождение оккупированных областей, и правительство СССР организовало обратный процесс – реэвакуацию учреждений и специалистов. Как отмечают историки, реэвакуация академических институтов началась уже в 1943 году, сразу после коренного перелома в войне. В 1944 году, согласно поручению правительства, ученые включились в разработку плана восстановления народного хозяйства, а научные учреждения постепенно возвращались в республики.
В каждой союзной республике были созданы комиссии по реэвакуации. Они занимались не только возвращением кадров, но и транспортировкой оборудования, библиотек. Например, в Белоруссии перемещение фронта летом 1944 года создало условия для возвращения Академии наук БССР из эвакуации. Уже в 1944 году отдельные институты возобновили работу в Минске.
Однако условия были тяжелыми: не хватало зданий, приборов, кадров. Так, после войны в системе АН БССР ощущался острый дефицит помещений, оборудования и специалистов, отчасти вследствие сталинских репрессий накануне войны. Тем не менее в процессе реэвакуации к 1945 году удалось вернуть большую часть институтов на прежние места. Центр стимулировал ученых возвращаться: предоставлялось транспортное обеспечение, жилье (нередко временно в стесненных условиях), повышенные продуктовые и вещевые пайки. Многих эвакуированных специалистов целенаправленно направляли обратно на родину, чтобы они возглавили восстановление науки на местах.
Отдельно надо отметить, что не все эвакуированные учреждения вернулись полностью. В ряде случаев на базе эвакуированных в глубокий тыл научных групп возникли новые центры науки в восточных районах СССР, что стало одним из позитивных эффектов войны. Например, уже в 1943–1944 годах Президиум АН СССР создал новые региональные подразделения: в августе 1943 года открылся Киргизский филиал АН СССР во Фрунзе, в феврале 1944 года – Западно-Сибирский филиал (Новосибирск), в сентябре 1944 года – Коми научно-исследовательская база в Сыктывкаре. Эвакуированные научные силы частично закреплялись на новых местах, распространяя научную инфраструктуру и за пределы довоенной географии.
Планирование и финансирование
Центральные органы власти уделяли приоритетное внимание финансированию восстановления науки, рассматривая ее как ключевой ресурс развития. Еще до окончания войны, в 1944 году, Госплан начал разрабатывать программу послевоенного восстановления и развития, в которую были включены и мероприятия по восстановлению и развитию научного потенциала. Итогом стала четвертая пятилетка (1946–1950), принятая Верховным Советом СССР 18 марта 1946 года, определившая направления развития страны, включая научно-технический прогресс. Государственное финансирование науки в эти годы существенно возросло. По данным официальной статистики, численность научных работников в СССР выросла примерно с 98 тыс. в 1940 году до 162,5 тыс. человек к 1950 году.
Совет народных комиссаров / Совет министров СССР напрямую курировал создание новых научных учреждений в союзных республиках, выделяя средства на строительство зданий, закупку оборудования, восстановление лабораторий. Уже 1 ноября 1945 года СНК СССР принял общегосударственное постановление «О мероприятиях по восстановлению хозяйства, разрушенного немецкими захватчиками». В нем отдельным пунктом предусматривалось восстановление высших учебных заведений, НИИ и академических центров в наиболее пострадавших республиках. В союзный бюджет закладывались целевые ассигнования на науку.
Решающую роль центрального финансирования отмечают исследователи на примере Белоруссии: восстановление материально-технической базы АН БССР к 1950 году было достигнуто во многом благодаря ресурсам, предоставленным союзным правительством и Академией наук СССР. Так, Академия наук СССР передала для библиотеки АН БССР 300 тыс. томов научных изданий, включая редкие, взамен утраченных во время оккупации.
Госплан СССР координировал распределение материальных ресурсов: стройматериалов для ремонта университетских корпусов, типографского оборудования для научных издательств, автомобилей для экспедиций и т.д. Например, уже к концу 1940-х годов в Украинской ССР было полностью восстановлено здание главного корпуса Киевского университета и кампус, как сегодня сказали бы, Харьковского университета – эти проекты финансировались по союзной линии.
В прибалтийских республиках, недавно вошедших в состав СССР (1940) и сильно пострадавших от боевых действий, централизованно восстанавливали научно-образовательную инфраструктуру практически с нуля. Совет министров СССР утверждал сметы и планы работ: к 1950 году были восстановлены здания университетов в Риге, Вильнюсе, Тарту, оснащены новые лаборатории.
Наряду с прямым бюджетным финансированием применялись и специальные инструменты мобилизации средств. В 1946 году был проведен выпуск государственных займов восстановления и развития хозяйства, часть средств от которого направлялась на восстановление научных учреждений. Поощрялось шефство промышленных предприятий над вузами: заводы помогали институтам оборудованием, а взамен получали научные консультации.
Создание и восстановление
Академии наук – высшие научные учреждения союзных республик – стали центрами приложения усилий по восстановлению науки. Если до войны собственные академии существовали лишь у некоторых республик (например, Украинская АН с 1918 года, Белорусская – с 1929-го, Грузинская – с 1941 года), то в 1943–1950 годах при прямой поддержке Москвы академии наук были учреждены практически во всех остальных республиках. Это во многом было политикой, направленной на укрепление лояльности национальных республик и привлечение местной интеллигенции к общему делу победы и восстановления.
К 1950 году в 12 из 15 союзных республик действовали национальные академии наук. Их создание происходило по решениям союзного правительства и при активном участии Академии наук СССР. Например, учреждение АН Узбекской ССР было оформлено постановлением СНК СССР от 27 сентября 1943 года № 1052 за подписью И. Сталина. Академии Армянской и Узбекской ССР открылись в ноябре 1943 года с участием руководства СССР. В марте 1945 года начала работу АН Азербайджанской ССР.
Сразу после войны последовали балтийские республики: в январе-феврале 1946 года СНК СССР принял постановления об организации академий наук Эстонии, Латвии и (повторно) Литвы.
В Средней Азии крупнейшей стала Академия наук Казахской ССР, учрежденная 31 мая 1946 года (первым президентом стал выдающийся геолог Каныш Сатпаев). В других республиках (Киргизской, Таджикской, Туркменской, Молдавской) в 1940-е действовали филиалы АН СССР; их преобразование в самостоятельные академии произошло на рубеже 1940–1950-х (Таджикская – в 1951 году, Туркменская – в 1951-м, Киргизская – в 1954 году).
Академия наук СССР сыграла большую роль в становлении республиканских академий. Во-первых, многие из них создавались на базе существовавших ранее филиалов АН СССР, где уже имелись наработки и кадры. Во-вторых, АН СССР делилась ресурсами – научными кадрами, оборудованием, библиотечными фондами, направляла в республики видных ученых-организаторов. Не случайно первыми руководителями новых академий зачастую становились крупные ученые, тесно связанные с Центром.
Так, Армянский филиал АН СССР в 1930-е возглавлял академик из Ленинграда Франц Левинсон-Лессинг, заложивший основы для будущей АН АрмССР. При учреждении академии в Ереване (1943) первым ее президентом избрали национального кандидата – историка Овсепа Орбели, но инициатива исходила сверху и была обусловлена политической конъюнктурой. Как отмечает историк Тигран Закарян, Сталин в 1943 году «нуждался в поддержке национальных республик в войне… и пошел на уступки некоторым их менее амбициозным желаниям», в числе которых – создание собственных академий наук.
Таким образом, политика в научной сфере сочетала искреннюю заботу о восстановлении с использованием науки как инструмента укрепления союзного государства.
К 1950 году академии наук в союзных республиках стали основными центрами координации исследований. При них возрождались довоенные институты и создавались новые. Например, в Украинской АН сразу после войны открылись новые отраслевые институты – энергетики, металлургии, экономики – для решения практических задач восстановления промышленности.
В Белорусской АН число научных институтов выросло с 8 (в 1945 году) до 28 (в 1950 году), из них 15 – научно-исследовательских. К началу 1950-х научная сеть во многих союзных республиках не просто была восстановлена, но и превысила довоенные масштабы.
Институты и университеты
Помимо академий послевоенное возрождение науки в союзных республиках опиралось на высшие учебные заведения и отраслевые научно-исследовательские институты различных ведомств. Центральные власти в 1944–1945 годах приняли меры к скорейшему возобновлению работы вузов на освобожденной территории. Уже в 1944 году были вновь открыты крупнейшие университеты: Киевский и Харьковский (Украина), Минский (Белоруссия), Тартуский (Эстония), Рижский и Вильнюсский (Прибалтика). Многие из них фактически заново отстраивались.
Так, здания университетов Минска и Киева лежали в руинах. Центр направил на их восстановление необходимые ресурсы и специалистов. Например, восстановление главного корпуса Киевского университета им. Т. Шевченко было включено в план 4-й пятилетки и лично курировалось союзным министром высшего образования.
Административная реформа 1946 года укрепила роль Центра: было создано союзно-республиканское Министерство высшего образования СССР, которому подчинились вузы по всему Союзу. Это позволило централизованно распределять профессорско-преподавательские кадры. В разоренные войной республики направлялись преподаватели из относительно уцелевших регионов РСФСР. Например, в 1945 году в восстановленный Вильнюсский университет было командировано несколько десятков русскоязычных преподавателей из Москвы и Ленинграда.
Одновременно для подготовки собственных научных работников расширялась аспирантура: уже к 1947 году в АН БССР было принято 186 аспирантов.
Республиканские отраслевые научно-исследовательские институты (НИИ), подчинявшиеся союзным наркоматам (с 1946 года – министерствам), также активно восстанавливались.
Медицинские учреждения. В 1944 году по решению СНК СССР была создана Академия медицинских наук (АМН) СССР – новый союзный центр, координировавший медико-биологические исследования по всей стране. При участии АМН и Минздрава началось возрождение республиканских НИИ здравоохранения. Например, в 1945 году в Минске возобновил работу Институт физиологии АН БССР, лаборатории которого включились в решение актуальной задачи – восстановление здоровья инвалидов войны, испытывая новейшие лекарственные препараты (грамицидин, пенициллин) на практике. В РСФСР и Украине Министерство здравоохранения СССР восстановило институты эпидемиологии и микробиологии для борьбы с послевоенными эпидемиями; многие из них были снабжены оборудованием по ленд-лизу (например, для производства пенициллина).
Сельскохозяйственные научные учреждения. Восстановление аграрного сектора требовало научного сопровождения – селекции, агротехники, мелиорации. Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина (ВАСХНИЛ) возобновила работу сразу после войны и курировала сеть опытных станций и институтов в республиках.
Например, в 1944 году Президиум АН БССР поднял вопрос о создании нового ботанического сада в Минске на месте уничтоженного – этот проект получил поддержку союзного Центра, а посадочным материалом поделились ботанические сады Москвы и Тбилиси. В Украине уже к 1948 году были восстановлены опытные поля Института генетики и селекции в Одессе (небезызвестного своим довоенным директором академиком Николаем Вавиловым). Правда, к тому времени генетика как наука уже подвергалась идеологическим нападкам. Тем не менее в целом агрономические исследования продолжились: например, в Казахской ССР в 1946 году основан Институт земледелия, работавший над повышением урожайности в целинных степях.
Технические и промышленные НИИ. Большое внимание уделялось восстановлению прикладных институтов для нужд промышленности. В Донбассе вновь заработали угольные научно-исследовательские учреждения, помогающие поднять шахты из руин. В 1946 году в Алма-Ате открылся Институт горного дела АН КазССР, занявшийся разработкой рациональных методов добычи цветных металлов – актуальной задачей для восстановления индустрии.
Во многих республиках создавались научные организации «двойного подчинения», формально входившие в систему союзного министерства (угольной, нефтяной, легкой промышленности и т.д.), но фактически являвшиеся республиканскими центрами прикладной науки. Их финансирование обеспечивалось из союзного бюджета соответствующей отрасли, но в кадровом отношении они опирались и на местные кадры, подготавливаемые вузами и академиями.
Практически в каждом крупном институте существовали планы по темам восстановления, будь то разработка новых строительных материалов, технологии протезирования инвалидов или методы повышения урожайности. Такие планы спускались из Москвы и курировались соответствующими министерствами.
Кадры и контроль
Кадровое обеспечение науки в послевоенный период находилось под жестким контролем партии. ВКП(б) через свои органы (в частности, через Отдел науки при Агитпропе ЦК ВКП(б), действовавший с 1942 года) определяла ключевые назначения и идеологическую линию в научной сфере. Центральные власти стремились сбалансировать две задачи: вернуть в республики эвакуированных и демобилизованных ученых – и одновременно обеспечить политическую лояльность научных кадров.
Сразу после освобождения республик назначение руководителей важнейших научных учреждений производилось, как правило, сверху. Так, директоров институтов и ректоров университетов утверждали союзные министерства по согласованию с ЦК ВКП(б). Нередко в республику направляли проверенного человека из Центра. Например, первым послевоенным ректором Белорусского государственного университета стал П.Г. Мельников – член ВКП(б) с довоенным стажем, прибывший из Москвы.
Аналогично в Латвийской ССР руководство Академии наук в 1946 году было поручено академику Николаю Николаеву, а его заместителем стал местный коммунистический деятель – такая связка обеспечивала и научную компетенцию, и партийный надзор.
В то же время во многих случаях старались выдвигать именно национальные кадры, чтобы продемонстрировать уважение к республиканским элитам. Пример: президентами академий наук большинства союзных республик были избраны их коренные ученые: армянин Иосиф Орбели в Армении, узбек Ташмухамед Кары-Ниязов в Узбекистане, казах Каныш Сатпаев в Казахстане и т.д. Центр, безусловно, предварительно одобрял эти кандидатуры.
Большое внимание уделялось возвращению ученых из эвакуации и с фронта. После войны тысячи специалистов с учеными степенями демобилизовались из армии. Партийные органы активно вербовали их на работу в научные учреждения родных республик. Например, в АН БССР в 1945–1946 годах вернулись почти все академики и члены-корреспонденты, находившиеся в эвакуации или в рядах армии. Молодым научным сотрудникам предоставлялись ускоренные возможности защиты диссертаций, чтобы пополнить корпус кандидатов и докторов наук. Так, в 1949 году в АН БССР были успешно защищены диссертации четырех молодых ученых. Восстановление шло не только количественно, но и качественно: росло новое поколение ученых.
Одновременно с восстановлением кадров усиливался административный и идеологический контроль над наукой. В 1947–1948 годах прокатилась серия идеологических кампаний, затронувших и науку. Ключевые эпизоды – философская дискуссия 1947 года и сессия ВАСХНИЛ 1948 года. Последняя особенно показательна: в августе 1948 года по инициативе академика Трофима Лысенко при одобрении ЦК ВКП(б) была созвана сессия Всесоюзной селекционно-генетической академии (ВАСХНИЛ), на которой классическая генетика была объявлена лженаукой. Постановление сессии, поддержанное партийным руководством, привело к разгрому генетики: десятки ученых-генетиков были уволены из вузов и НИИ, многие направления исследований свернуты. Подобные вмешательства имели место и в других научных сферах – истории, литературе, биологии.
Тем не менее следует отметить, что наряду с репрессивными аспектами партия также поощряла героизацию труда ученых. Многие научные работники получили в послевоенные годы ордена и медали за вклад в победу и восстановление. Ученым присваивались почетные звания, их биографии публиковались как примеры самоотверженности. Такая политика повышала престиж науки и привлекала молодежь в научные институты.
* * *
В период 1943–1950 годов Советский Союз осуществил беспрецедентное по масштабу восстановление науки во всех союзных республиках. Восстановление научных учреждений в союзных республиках стало частью общей программы послевоенного возрождения Советского Союза. Без мощной организационной и ресурсной поддержки Центра республиканская наука не смогла бы так быстро встать на ноги. Вклад науки в послевоенное развитие был огромен, и к началу 1950-х годов союзные республики обладали уже укрепленной научной базой, заложенной в значительной мере благодаря целенаправленной политике Союзного центра.
Брест
