Виктор Лось
Фрагмент фрески «Охота на львов ассирийского царя Ашшурбанапала». Британский музей.
Фото Ахмеда Хушама
Истоки цивилизации отчетливо связываются с восточными регионами планеты, их социально-экономическим и социокультурным динамизмом. Торгово-экономические отношения между древними социокультурными образованиями носили все более постоянный и масштабный характер. Торговые узлы Ближнего Востока связывали не только мусульманский мир, но и приобретали отчетливое планетарное измерение. Об этом свидетельствуют, к примеру, и результаты морских археологических раскопок, в которых находки уже бронзового века (от золотых, агатовых и нефритовых украшений до слоновьих бивней) могли быть доставлены лишь из различных приморских городов всего мира.
Триумф и распад
Тем не менее не затухает интерес к причинам их исторического триумфа и распада, когда, с одной стороны, произошел взрыв во всех, в сущности, духовных, научных и практических сферах бытия древних восточных обществ, а с другой – большинство из этих обществ, если не все, вынуждены были оставить (навсегда или на время) авансцену всемирной истории.
Их исторический динамизм традиционно ассоциируется с набором совокупных условий. Отметим лишь базовые из них: природно-климатические предпосылки, связанные с их зарождением, как правило, в долинах крупных речных бассейнов; сакральность власти, когда управляющие функции лидера (правителя) рассматриваются как воплощенное желание высших (духовно-религиозных) сил; коллективизм мышления индивидуума – подчинение личности общественным стереотипам.
Вряд ли целесообразно не принимать во внимание эти и подобные им соображения, имеющие глубокие рациональные исторические основания. Впрочем, не следует отвергать при этом и значение иррациональных подходов. Так, в одном из недавних философских изданий мне попалось выражение «темная сторона разума» (the Dark Side of Reason).
Такая же противоречивая сложность возникает и при поиске ответов на вопрос о причинах ухода древних восточных цивилизаций с первых страниц всемирной истории. Сегодня акцент все же делается на природно-климатические причины: существенно необратимое смещение русла реки Евфрата и высыхание системы искусственных оросительных каналов привело к исчезновению Шумерской цивилизации.
Тем не менее специалисты не могут до сих пор согласовать свои позиции о причинах краха, скажем, древнекитайской династии Хань.
Оригинальная теория возникновения кризисных трендов в условиях древних цивилизаций сформулирована в рамках представлений физиологии человека. Предполагается, что под воздействием внешних факторов человек уже отдаленного прошлого мог оказаться в состоянии нарушенной психофизиологической устойчивости (impaired stability), то есть хронического дефицита внутренних ресурсов. И это обусловливало деградацию и последующий крах древних цивилизационных структур.
Если исходить из теории исторического циклизма, то любая социокультурная система, пройдя свой путь развития, или выходит на новый виток динамизма, или предоставляет основу для формирования других структур социума.
Истоки развития западной цивилизации отчетливо выводятся не только из эпохи античности, но их выявляют и из реконструкции реалий Древнего Востока, названных в работе профессора Университета Шефилда Джона Хобсона (John M. Hobson. The Eastern Origins of Western Civilisation. Cambridge, 2004) «повивальной бабкой» (midwife) нового типа прогресса мировой истории.
Качели вестернизации
«Европейское чудо» – так характеризуется сегодня стремительный взлет западноевропейской цивилизации. Ведущие европейские страны за несколько столетий вышли на уровень развития, превосходящий возможности великих древних восточных цивилизаций, – им для достижения исторических высот понадобились тысячелетия. В результате вестернизация, то есть экспансия европейских стереотипов на большинство социокультурных систем мирового сообщества, стала трактоваться как конструктивная стратегическая ориентация значительной части глобального социума.
Тайна этого «чуда» исторического динамизма не разгадана до сих пор. И ответы носят системный характер. Отметим лишь в предельно обобщенной форме базовые их элементы.
Концептуальный антропоцентризм. Мировоззренческая система, рассматривающая человека в качестве целевой стратегической установки социокультурного развития человечества. Человекоцентризм определяет его ориентиры и устремления, связанные с углубленным познанием сущностных характеристик природы и природных закономерностей; выявлением структурных особенностей социума для более гармоничной адаптации человека к социальной и природной среде его обитания.
Пространственная экспансия. Одно из определяющих свойств динамичной социально-экономической системы. Базовая целевая установка вестернизации, в том числе и в первоначальной форме великих географических открытий, – расширение природно-ресурсного и человеческого потенциала, доступного для эффективного развития метрополии.
Имманентная инновационная деятельность. Генезис и динамизм вестернизации подпитывается перманентными изменениями (промышленными революциями), начиная с перехода от ручного труда к механическому производству и к современным формам производственной деятельности – к повышению степени ее виртуализации и использованию искусственного интеллекта. Неуклонное развитие научного знания (научные революции) не только углубляет человеческое представление об объективной картине мира, но и создает предпосылки для дальнейшей цивилизационной экспансии. Человек современной цивилизации уже подобрал ключи от двери, ведущей в открытое космическое пространство.
Социокультурный плюрализм. Возможность выражения различных точек зрения на основе компромиссных условий их реализации. Особое значение в условиях современных форм демократии придается реализации принципа свободного выбора индивидуумом принятия решений, касающихся как проблем локального уровня, так и затрагивающих национальные и даже интересы глобального масштаба.
Креативность человека. Индивидуальная способность творческого разрешения возникающих реальных противоречий. Евроатлантическая цивилизация, объединив потенциал Старого и Нового Света, используя специфику исторических условий, оседлав волну вестернизации, во второй половине ХХ века, заняла ведущие места по всем фиксируемым мировым показателям развития социума. Для этого хватило половины тысячелетия – примерно 500 лет.
В 90-х годах ХХ века западная цивилизация, возглавляемая США, стала безусловным экономическим лидером международного сообщества – более 20% мирового ВВП. При этом суммарные показатели ведущих европейских стран лишь медленно приближались к американским критериям развития. К примеру, продолжительность жизни европейских и американских мужчин послевоенного времени составляла около 67 лет; а в конце ХХ века – уже примерно 74 года. Для восточных регионов мира эти показатели были значительно меньше.
«Закат Западного мира» – под таким названием вышла в свет в начале ХХ века знаменитая работа Освальда Шпенглера, впервые переведенная на русский язык почти 100 лет назад как «Закат Европы». И, несмотря на первое внутреннее неприятие такой трансформации привычных словосочетаний, приходится признать: новое название адекватнее отражает современные трансформации западной цивилизации.
Исторической иллюзией оказались сложившиеся стереотипы, требующие радикальной трансформации:
– европейский антропоцентризм отчетливо проявляет свою противоречивость, когда, с одной стороны, именно человеческие интересы определяют существование и конструктивный динамизм цивилизационного развития, а с другой – стратегическая реализация этих установок с трагической неизбежностью обусловливает опасную степень неустойчивости биосферы и ее подсистем;
– заканчивается исторический эффект европейской колониальной экспансии, ставшей одной из базовых предпосылок экономического и социокультурного подъема западной цивилизации;
– всеобщий характер мировых информационных потоков способствует определенному нивелированию специфики инновационных процессов, исторически присущих европейским условиям;
– приоритет западноевропейских социокультурных стереотипов под воздействием глобализации утрачивает свою былую историческую уникальность.
В более конкретизированной форме кризисные тренды европеизма можно выразить в системе нескольких параметров, соответствующих первой половине XXI века.
Турбулентность ЕС. Политика республиканской администрации США, ведущая к потенциальному нарушению традиционного евро-атлантического единства. Даже только выход США из международных природоохранных проектов предполагается компенсировать главным образом за счет еврофинансирования. Это осложняет, к примеру, выполнение зеленой программы ЕС.
Западная депопуляция. Согласно недавним материалам Евростата, суммарный коэффициент рождаемости (СКР) снизился до критического уровня – 1,38 ребенка на одну женщину (в 2024 году – 1,5). Современная демография исходит из того, что для нормального воспроизводства населения СКР должен быть не меньше 2,1.
Европеец на перепутье. Антагонизм противоречий как базовая характеристика человека западного типа. Действительно, с одной стороны, у него есть все, что необходимо человеку для счастья, – об этом свидетельствуют большинство мировых показателей, включая и «рейтинг счастья»: средняя продолжительность жизни (больше 80 лет); неплохой доход; интересная работа, соответствующая «глобальной конкурентоспособности»; высокий уровень образования, человеческого развития и т.п. С другой стороны, высокий индекс «свободы человека» позволяет, видимо, достаточно широко использовать индивидуальный потенциал: статистика отмечает тенденцию расшатывания традиционных семейных устоев, позднего вступления в брак и добровольного отказа от деторождения. При этом снижение показателей рождаемости сочетается с ростом смертности от применения запрещенных средств.
Кажется, противоречивость присуща современному западному человеку не только в личностно-индивидуальном, но и социокультурном контексте. Он балансирует между активностью и пассивностью бытия, рациональным и иррациональным постижением реальности. Этот дисбаланс обеспечивается многомиллионным миграционным потоком с Востока в направлении евроцивилизации. Это в значительной мере и поддерживает демографический прирост в странах ЕС, но при этом размывает традиционные модели поведения человека западного типа.
|
|
Линия по производству полупроводниковых чипов компании Jiangsu Azure Corp, Китай. Фото Reuters |
Повышение «степени турбулентности» на традиционном игровом поле стран глобального Севера предоставляет дополнительные возможности для эффективного раскрытия потенциала стран Юга. Более того, к началу ХХI века все отчетливее выявляется реальность исторического возрождения прошлых трендов ориентализации. Конечно, на новом витке мировой цивилизации.
Гонка экономик. Еще чуть-чуть, и южноазиатская «экономическая лошадка» вырвется вперед. К этому лидерству восточные социокультурные системы шли несколько десятилетий. Уже в 90-х годах китайская экономика занимала второе место в мировой иерархии, но при этом значительно отставала от американских показателей. Хотя, по данным за 2024 год, США по-прежнему в «желтой майке» лидера, тем не менее Китай приближается к преодолению своего ВВП-аутсайдерства по сравнению с Соединенными Штатами.
А если учесть экономический рост Индии и Бразилии, находящихся в первой десятке мирового рейтинга по уровню ВВП, то соответствующие суммарные показатели – уже на пороге американских. По имеющимся оценкам, на долю цивилизаций восточного типа, и прежде всего стран Юго-Восточной Азии, приходится свыше 50% роста мирового ВВП и около 60% роста мировой торговли.
Демографический Монблан. Недавно Индия перехватила демографическое лидерство у Китая, руководители которого в ответ провозгласили новую политику: «одна семья – три ребенка». Демографический мировой топ-10 включает, по данным ООН, восемь стран глобального Юга. Иначе говоря, именно «за их счет» в ближайшие десятилетия предполагается глобальный прирост населения. Почти 60% человечества проживает в Азиатском регионе, для которого характерны, с одной стороны, увеличение продолжительности жизни населения, а с другой – его постарение. Этот тренд в контексте демографического развития оборачивается сокращением населения (Declining Population).
Впрочем, реальность демографического бума отчетливо связывается с неизбежным ростом африканского населения: практически все статистические показатели (темпы роста, суммарный коэффициент рождаемости и т.п.) подтверждают тренд демографического роста в Африке в сочетании с экономическим динамизмом. Если, однако, Африканский банк развития безоговорочно помещает Африку в группу стран быстрорастущих экономик мира, то Всемирный банк настроен явно осторожнее.
Тем не менее, по прогнозам ООН, к концу ХХI века жители Африканского континента будут составлять около 40% мирового населения. При этом предполагается доминирование молодых возрастов – меньше 25 лет, людей образованных, ориентированных на инновационную деятельность. А если удастся реализовать национальную «Повестку дня до 2063 года по искоренению нищеты в Африке», то именно Африканский континент имеет все предпосылки стать центром динамизма грядущей мировой цивилизации предвидимого будущего.
Информатизация по-восточному. Цифровая экономика, основанная на преобразовании хозяйственно-производственных процессов в иную ипостась на уровне восточной виртуальной реальности, исторически обладает дополнительными бонусами.
С одной стороны, тесная взаимосвязь, особенно индийских IT-специалистов, с Кремниевой долиной в США, подкрепленная знанием английского языка как основного для национальной высшей школы; а с другой – внутренний потенциал: государственная поддержка интереса молодого поколения к новым направлениям науки, естественнонаучная и техническая ориентация высшего образования.
У Индии немало общего (впрочем, как и различий) с Китаем, цифровая экономика которого составляет уже более трети ВВП. Поднебесная приняла стратегическую государственную программу развития искусственного интеллекта, предполагающую создание компьютерно-информационных систем следующего уровня сложности восприятия подсистем объективной реальности. Планируется реализация программы «Цифровой шелковый путь», ориентированной на дальнейшую цифровизацию национальной экономики при расширении глобального сотрудничества в сфере IT-технологий.
Между тем из результатов Глобального инновационного индекса (GII 2024) следует, что Китай и Индия занимают лидирующие рейтинги в рамках фиксированного уровня дохода. Общий GII для КНР – 11, а Индии – З9. Иными словами, рост инновационного индекса, включающий в том числе и развитие информационных технологий, зависит от уровня национальных экономических систем, динамизм которых и лежит в основе прогресса стратегии глобальной цифровизации.
Впрочем, три верхние строчки рейтинга традиционно отданы странам глобального Севера (Швейцария, Швеция и США).
Тренд «взаимосвязанной зависимости». Повышение степени интегративности стран глобального Юга. Их состав – неформальное сообщество зачастую противоположных стран: от «восточноазиатских тигров», символизирующих эффективность стратегии развития на основе радикальных социально-экономических реформ, до индийских и китайских «демографических драконов»; от крупнейших экономических структур Латиноамериканского региона до наименее развитых африканских стран южнее Сахары.
Тем не менее страны глобального Юга объединяются не только по географическому критерию, но и по стремлению эффективного использования национального потенциала для преодоления исторической социально-экономической ограниченности.
К началу ХХI века страны глобального Юга представляли собой существенную интегрированную силу. В этом пространстве проживает более 80% населения планеты. Именно с деятельностью глобального Юга связана выработка почти половины мирового ВВП. По прогнозам, к 2050 году эта величина может превысить 70%. И эти расчеты представляются вполне реалистичными, сравнивая, скажем, данные экономического роста за прошедший год: Индия (более 6%) и КНР (5%); страны Евросоюза (меньше 1%) и США (около 3%).
Новое евразийство
Если исходить из теоретических представлений социокультурной цикличности, то всемирная история человечества – амплитуда планетарного маятника между предельными состояниями глобального социума. Иначе говоря, человечество, спустившись с вершин древневосточных империй и добравшись до заснеженных высот евро-атлантической цивилизации, пускается в обратный путь, обогащенный при этом базовым опытом предшествующего всемирно-исторического развития. Маятник снова качнулся.
«Базовость» все более отчетливо ассоциируется с восточными цивилизационными системами. «Азиатские тигры» как бы перехватывают исторический приоритет у западных моделей развития. Именно этот процесс имеется в виду, когда фиксируется возврат (на новом витке социокультурного динамизма цивилизации) «глобального маятника» к «восточной точке» социокультурного генезиса человечества.
Иными словами, мировая цивилизация входит в состояние нового евразийства, в рамках которого, с одной стороны, сохраняются тренды взаимосвязанной зависимости западных и восточных ценностей и стереотипов; а другой – радикально трансформируется архитектоника их исторической взаимосвязи, лидирующие функции переходят к социокультурным структурам восточного типа. А западные модели, поддерживая общий драйв мировой динамизма, сохраняют свой потенциал в планетарной цивилизационной иерархии.
Непременно современный период глобальной турбулентности обернется неизбежной востребованностью системной креативности евро-атлантической цивилизации, социоприродной восточной гармоничности и генетического российского евразийского ресурса.
Удастся ли глобализации выйти на новый виток планетарной интеграции человечества, обеспечивающий его конструктивное продвижении в позитивное будущее? Возможно, ждать ответа осталось не очень долго.
