Филипп Щипков -Дмитрий, расскажите, пожалуйста, как и когда возник ваш фоcнд?
- В 1988 году я и несколько моих друзей, которые имели личное и профессиональное отношение к наркотикам, решили организовать помощь наркопотребителям. В те годы это было сложной задачей. Ни у кого не было опыта такой работы. Первые несколько лет мы старались не афишировать, чем занимаемся, но тем не менее зарегистрировали организацию, взяли в аренду помещение, открыли телефон доверия и стали приглашать на встречу ребят, которые пытались выбраться из наркотиков. Так потихоньку дело и стало развиваться.
- На каких принципах строится работа фонда?
- Мы ставили себе и практические и научные задачи. Мы понимали, что беремся за серьезное дело, что уже существует много подобных попыток. Мы надеялись, что сможем сделать что-то для решения этой проблемы. Вопросы, которые сегодня обсуждают уже достаточно широко, например то, что наркозависимость имеет сложную природу, что она накапливается поэтапно, что разные наркотики дают разную форму зависимости, тогда в России практически не затрагивались.
Параллельно с официальными службами мы вели свою работу с наркозависимыми. С одной стороны, мы искали формы помощи наркоманам, поддерживали их, пытаясь оторвать от употребления наркотиков. С другой - мы изучали характерную для этих людей психическую зависимость. Мы хорошо понимали, что физическая зависимость, которая возникает на биохимическом уровне, безусловно, сильна, но что она не является основным противником человека.
- Какие города охватывает деятельность фонда "Возвращение"?
- Мы работаем только в Питере. В Петербурге пока слишком много работы, мы и здесь не все успеваем.
- Как вы можете оценить работу наркологических служб сегодня?
- Само по себе лечение, даже высококачественное, к сожалению, мало что дает, потому что помощь человеку необходима на протяжении длительного времени. Западные методы, которые дают достаточно большой процент излечившихся, это так называемые программы сопровождения.
Я считаю, что нужно активно вводить заместительную терапию. Существует замещающий наркотики препарат метадон. С его помощью можно вытащить из общей наркопопуляции наиболее тяжелых наркоманов, которые уже не могут вылечиться сами и мешают, может быть, даже не специально, вылечиться другим. Чем больше процент тех, кто получает это лекарство, тем легче организовать помощь всем остальным.
- Но ведь метадон - это тоже наркотик. Как вы оцениваете такую замену с моральной точки зрения?
- Метадон является наркотиком только по своему химическому составу. Он не производит психического разрушения личности, это инструмент в руках специалиста. Если наркотик - это оружие в руках дьявола, то метадон - это оружие в руках человека. Без сомнения, он вызывает тяжелую физическую зависимость, но с его применением все проблемы, сопутствующие наркотику, не говоря уже о разрушении самой личности человека, уходят.
Ведь дело еще и в том, что мало просто дать метадон - нужно создать целое терапевтическое и психологическое пространство вокруг наркозависимого, поэтому большая часть работы ложится на окружающих наркомана людей.
И вообще, проблема гораздо шире. Мы уже вступили в новую эру - эру СПИДа. Старыми способами проблему не решить, нужны новые средства. Например, в Петербурге заражено 40% наркоманов. Проблема эта развивается и растет, а мы все продолжаем идти не в том направлении.
- Участвует ли Церковь в работе с наркозависимыми?
- Церковь участвует, но не очень активно. Работу ведут отдельные священники. Общей позиции у Церкви нет и пока не может быть. Настоящая позиция появляется только тогда, когда проблемой занимаются, когда есть опыт, а у Церкви такого опыта нет.
Наш фонд пытается показать, что Церковь в области работы с наркозависимыми должна ставить перед собой не социальную, а миссионерскую задачу. Наркоман - это своего рода "туземец", которого нужно привести к вере. А миссионерская технология - это нечто совершенно иное, чем социальная технология.
- Вы считаете, что она эффективнее?
- Конечно. Наркомания - это не социальная проблема. Она, безусловно, имеет социальные формы, но суть самой проблемы наркомании в отсутствии веры. Это духовная проблема.
- Как, по вашему мнению, Церковь должна организовывать работу с наркозависимыми?
- Работа должна строиться не внутри Церкви, а около Церкви. В ней должны принимать участие как духовенство, так и миряне. Мне кажется не совсем правильным создавать чисто церковные центры с полным погружением, с церковной дисциплиной. Любой человек, и в особенности наркоман, очень болезненно относится к ущемлению своей свободы, а ведь любая система, в том числе и церковная, ограничивает свободу. Нельзя насильственно ввести человека в Церковь независимо от того, является ли он наркоманом или нет.
Очень часто родители наркозависимых говорят нам: "Мы слышали, что вы увозите наркоманов в монастырь. Не могли бы вы и моего увезти - ему нужно куда-то уехать, и тогда у него все вопросы решатся". Кроме вреда такая поездка ничего не принесет. В Церковь нужно входить смиренно, а смирение - это состояние, которое возникает у наркомана в последнюю очередь.
Миряне, люди светские должны активнее участвовать в работе с наркозависимыми. Мирянин является таким же равноправным членом Церкви, как и священник, и та работа, которую он делает при Церкви, является также и работой Церкви в более широком понимании. Церковь должна стать более открытой, более демократичной, более доступной для инициатив мирян.
- Изменилось ли, на ваш взгляд, отношение государства к проблеме наркомании в последнее время?
- Безусловно, изменилось и будет меняться в сторону репрессий. У государства сейчас нет другой альтернативы, поскольку у него нет терапевтических ресурсов. В России проблема наркомании никогда не ставилась на серьезном уровне. Вместо федерального центра по организации противодействия заболеванию государство создает федеральный центр по борьбе с наркобизнесом. Мы снова идем по обычной, убогой схеме.
- Вы считаете, что государство главной своей целью ставит борьбу с распространением наркотиков, а не лечение наркозависимых?
- Это совершенно очевидно! Под этот "молот" чаще всего попадают наркопотребители, которые в силу своего состояния оказываются втянутыми в распространение наркотиков.
Современная наркополитика не соответствует реалиям России. Надо сказать, что у нас довольно мрачные перспективы. Сейчас сокращается число наркопотребителей не за счет того, что они выздоравливают, а за счет того, что они умирают. Государство идет абсолютно тупиковым путем, и это при том, что в России уже около 1-1,5% населения являются инъекционными наркопотребителями, а это очень серьезная цифра.
- Как государство должно решать эту проблему?
- Реальной, то есть перспективной, наркополитикой. Необходимо выделять средства на лечебные программы, необходимы квалифицированные кадры, то есть необходимо делать то, что сейчас в России не делается. Например, в Швейцарии государственная политика в области наркомании, считающаяся лучшей в мире, принципиально отличается от российского аналога. Она имеет четыре составляющие. Главный принцип ее работы заключается в том, что полицейские, медицинские, социальные и научные программы согласованы между собой, то есть они действуют адресно и каждый раз в нужной пропорции.
Силы наркомафии растут и будут расти пропорционально быстрее, чем мы будем успевать бороться с ней. Но это не означает, что бороться не надо. Напротив, надо бороться! Если это будет останавливать не 5% наркотиков, а 10% и вряд ли больше, то это уже будет означать, что усилия не были потрачены впустую. Нужно искать новые пути борьбы с наркотиками, потому что сегодняшние методы неэффективны. Государство же не ищет, а самое главное - не хочет искать. Это репрессивное колесо раскручивается все больше, и уже нетрудно предугадать, что будет дальше.
