Валерий Никольский В нынешней Российской армии священники занимают скромное пространство, выступая в роли участников тех немногочисленных обрядов, которые без особых сложностей вписываются в определяемый волей начальства воинский быт. Для решения воспитательных задач молодых солдат водят строем в определенный храм, где они, также организованно, могут приобрести свечки и перекреститься. Из всего прочего набора церковных обрядов наиболее востребованной оказалась панихида, без которой обряд армейских похорон, пусть даже и сопровождаемый выстрелами в воздух, выглядит каким-то незавершенным.
Сущность армии состоит в реализации власти. А она всегда понимается двояко: как "власть над другими" и как "власть над собой".
Власть над собой подразумевает способность изменить себя, использовать волю и настойчивость, добиться успехов в воинской службе путем личного совершенствования. Именно в последнем понимании власти можно обнаружить место армейского священнослужителя, противостоящего "дедовщине" и произволу командиров, поддерживающего воина в преодолении трудностей армейской службы. Следовательно, священник может занимать свое место в армии лишь тогда, когда он сам не подвергается командному принуждению и обладает авторитетом, сравнимым с авторитетом воинского начальства.
Откуда, впрочем, взяться этому авторитету, если практически в любом материале прессы, информационным поводом для которого является модная нынче тема освящения армейских зданий и оружия, мы непременно обнаружим повторяющееся сопоставление "отцов-командиров и православных священников"? И поскольку первым отдан образ отца и заступника (известный по песне "батяня-комбат"), то вторым остается лишь чисто декоративная роль, которую раньше с той же фальшивой помпой исполняли старые партийцы или секретарь комитета комсомола завода, шефствующего над воинской частью. Потому и сами командиры не стесняются видеть в священниках своего рода прапорщиков в рясе.
К тому же епархиальным управлениям, стремящимся заработать благосклонность распоряжающихся дармовыми работниками-солдатами и немалыми бюджетными деньгами полковников и генералов, оказывается удобнее для исполнения священнических обязанностей в войсках назначать тех, кто лишь недавно уволился из армии. Вот и получается не священник, а вояка с бородой и наперсным крестом на груди.
Именно так выглядит отец Софроний, числящийся за приходом в подмосковных Химках, которого епархия направила служить в самое сердце чеченской войны: расположенный в центре Введенского района лагерь спецназа. Выбор церковного начальства пал на него не случайно: молодой священник еще недавно носил погоны офицера-пограничника. Все его церковное хозяйство сосредоточено в старой палатке-часовне, выходящей на плац 45-го полка спецназа ВДВ. Здесь по вечерам собирается на службу небольшая группа верующих солдат и офицеров. Большинство же спецназовцев пока относится к усилиям священнослужителя хоть и одобрительно, но, по правде сказать, без особого энтузиазма. И это в условиях реальных боевых действий, где, казалось бы, и должен проявиться священнический авторитет.
В рутине армейской жизни священник утрачивает роль духовного наставника. В войсках он скорее воспринимается как часть воинского ритуала. По словам одного спецназовца, "хочется, чтобы твоего друга отпели по-христиански, даже если он был некрещеным". Бывший "пастырь Сухопутных войск" в Чечне священник Савва Молчанов, настоятель московского храма Николы в Подкопаях, считает себя кем-то вроде замполита: "Среди ребят, с которыми мне приходилось встречаться, были и христиане, и мусульмане, и атеисты, я стараюсь всем им оказать духовную поддержку". Положение замполита ему бы было наверняка удобнее: "Если где-то идет бой, а я сижу в штабной палатке, в душе просыпается искушение: взять автомат - и к нашим!"
Эта подмена роли священника ролью замполита совсем не так уж безобидна, как может показаться человеку штатскому. Года три тому назад 30-летний офицер-десантник из числа миротворцев, направлявшихся в Косово (куда направляли военных в основном неславянских национальностей, чтобы поддерживать более тесные контакты с местными мусульманами), с искренним негодованием рассказал мне, как их строем привели к церкви и священник "погнал за православие" - так, как будто другие религии в России хуже. "Мне так было обидно за моих родителей-узбеков, что если бы не строй и командиры, так я этому священнику закатал бы в лоб не задумываясь", - заявил контрактник.
Если учесть, что, по словам самих военных, именно в армейском строю многие солдаты впервые переступают порог храма, то едва ли можно рассчитывать на сохранение места Церкви в обществе вообще. Сегодня подгулявший дембель скорее прислушается к ударам милицейской дубинки, чем к увещеваниям какого-нибудь, пусть даже и бывавшего в Чечне батюшки.
