Виктор Коргун С завершением разгрома армии талибов была сломана их военная, идеологическая и административная машина, генерировавшая терроризм, наркобизнес и попрание прав человека. Афганистан вступил в новый этап своего развития. Однако констатация этого факта вовсе не означает, что задачи, поставленные участниками международной антитеррористической коалиции и антиталибскими силами в самом Афганистане, решены. Эйфория, возникшая в связи с быстрыми военными победами и в целом удачным исходом Боннской конференции, начинает проходить, заставляя трезво взвесить столь важные события.
Наивно было бы ожидать, что процесс вступления страны в мирную жизнь пойдет гладко: слишком разновекторными оказались интересы и требования основных игроков на афганском поле, как внешних, так и внутренних. Преследуя одну и ту же цель - покончить с войной и вернуться к мирному труду, каждый из участников политического процесса в Афганистане видит разные пути к ее достижению и каждый при этом претендует сыграть непременно ведущую роль, мало считаясь с интересами других.
Совершенно очевидно, что новая структура власти должна вобрать в себя представителей крупнейших этносов, но это вовсе не значит, что обязательно следует соблюсти строгую пропорцию такого представительства, ибо в этом случае возникнет механическое соединение пуштунов, таджиков, узбеков и других, каждый из которых будет стремиться в первую очередь защищать интересы собственной национальной группы. Иными словами, начнется "перетягивание каната" вместо решения общенациональных задач. Поэтому строго пропорциональное национальное представительство не должно стать главным принципом формирования правительства. Он будет иметь гораздо большее значение в создании будущего законодательного органа власти. В начавшемся процессе государственного строительства ведущую роль будут играть известные политики-профессионалы, ощущающие себя не столько пуштунами или узбеками, хазарейцами или белуджами, сколько гражданами единого Афганистана.
На конференции в Бонне были учтены и заслуги каждой из сторон перед страной и народом. И вот по этой части далеко не у всех все оказалось адекватным. Северный альянс, который непрерывно воевал с талибами все пять лет их пребывания у власти, по праву получил ключевые посты в переходном правительстве - министром иностранных дел стал д-р Абдулла Абдулла, внутренних дел - Юнус Кануни и обороны - генерал Мухаммад Фахим, сменивший в сентябре 2001 г. погибшего Ахмад Шаха Масуда на посту командующего вооруженными силами Северного альянса и министра обороны правительства Бурхануддина Раббани. Здесь был учтен не столько национальный баланс (д-р Абдулла- пуштун, двое остальных - таджики), сколько то обстоятельство, что все трое - опытные профессионалы и известные политические деятели (до сентября 2001 г. генерал Фахим возглавлял Министерство безопасности в кабинете Раббани).
Немалые споры возникли вокруг поста премьер-министра и, по существу, главы государства на период до созыва Лойя джирги (всеафганской ассамблеи представителей народностей, племен и духовенства), которая пройдет в мае 2002 г. Здесь важным, но, как оказалось, неабсолютным условием ставилась национальная принадлежность кандидата - он должен был быть пуштуном, представителем наиболее крупной этнической группы, традиционно доминировавшей на афганской политической арене. Однако в числе претендентов фигурировал и узбек Абдуссатар Сират - советник бывшего короля Захир Шаха. Три остальных кандидата - Хамид Карзай, Себгатулла Моджаддиди и Сеид Ахмад Гилани - пуштуны. Кроме С.Моджаддиди, трое остальных известны своей близостью к королю. Последние годы все находились в эмиграции - Сират в Риме, Моджаддиди в Дании, Гилани в Пешаваре, Карзай в США.
Все они крупные политические деятели. Сират получил образование в Кабульском университете и каирском исламском университете "Аль-Азхар", а также в Америке, в 1963-1968 гг. занимал пост министра юстиции. Моджаддиди - выходец из влиятельной религиозной семьи хазратов, также учился в "Аль-Азхаре", крупный богослов, лидер военно-политической группировки "Национальный фронт спасения Афганистана", в 1973 г. основал в Копенгагене Исламский центр, в 1992 г. был в течение двух месяцев президентом страны. Гилани - прозападный либеральный деятель, глава религиозного ордена "Кадирия" в Афганистане, лидер военно-политической группировки "Национальный исламский фронт Афганистана". Карзай наименее известен из них, в 1992-1995 гг. был заместителем министра иностранных дел в правительстве Раббани.
В конце концов выбор пал на Карзая. При этом важнейшую роль сыграли следующие аргументы в его пользу: он самый молодой из них (46 лет) и представляет новое поколение афганских политиков, является главой одного из крупнейших пуштунских племен попальзаев из племенного объединения дуррани, поставлявшего всех афганских монархов с момента образования независимого государства Афганистан, кроме таджика эмира Бачаи Сакао, правившего страной с января по октябрь 1929 г. К тому же он не запятнал себя участием в вооруженной междоусобице 1992-1996 гг. Наконец, Х.Карзай внес весомый вклад в разгром талибов, непосредственно участвуя в боевых действиях против них на юге Афганистана в ноябре и начале декабря 2001 г.
Процесс формирования в Бонне нового правительства проходил исключительно сложно: делегаты конференции были лишены возможности общения с прессой, на них оказывался сильнейший нажим со стороны ООН (в лице США). В самом начале конференции Раббани совершил визит в Дубай, где на пресс-конференции выступил с жестких позиций, критикуя намерения Запада в отношении бывшего короля Афганистана Захир Шаха. В конце концов скандал удалось уладить, и Захир Шах удовлетворился почетной должностью координатора процесса созыва Лойя джирги (всеафганской ассамблеи народностей, племен и духовенства), которая должна сформировать постоянное правительство, разработать конституцию и назначить дату выборов в парламент.
Далеко не все участники афганских событий остались довольны итогами Боннской конференции. Не успели отгреметь фанфары по поводу ее успешного завершения, как вспыхнул первый конфликт в рядах антиталибской коалиции. Возмутителем спокойствия стал амбициозный узбекский генерал Абдуррашид Дустум, посчитавший себя обделенным. Он отказался признать переходное правительство и заявил, что не пустит его представителей на контролируемую им территорию. Генерал потребовал для себя пост министра иностранных дел и пост министра обороны для одного из своих соратников. В воздухе запахло новой гражданской войной. Старый сепаратизм Дустума, в прошлом с легкостью менявшего свои политические симпатии, в свое время подпитывался военной и иной поддержкой со стороны Узбекистана, и теперь он вновь вырвался на поверхность, поставив под угрозу все еще хрупкое политическое равновесие в стране.
Однако вспышку нового противостояния удалось вскоре погасить: 8 декабря в Ташкент прилетел министр обороны США Дональд Рамсфелд, который с помощью узбекского президента смог "уломать" строптивого генерала. На следующий день, во время церемонии открытия "моста дружбы" через Амударью в Термезе, он уже говорил совсем в других тонах. Впрочем, нельзя исключать в дальнейшем новых сепаратистских поползновений генерала Дустума, который, контролируя северные провинции страны на правах "освободителя Мазари-Шарифа", может попытаться создать там собственную администрацию, неподконтрольную или лишь номинально подчиняющуюся Кабулу, как уже не раз случалось в прошлом.
Не успел затихнуть скандал с Дустумом, как вновь появилась опасность раскола в рядах Северного альянса. В последние дни перед началом работы временного правительства стремительно теряющий власть президент Раббани выступил с новыми притязаниями, потребовав пересмотреть состав правительства в пользу своих сторонников. Это крайне серьезный и опасный шаг, ибо за президентом стоит победившая армия.
Крайне недовольным итогами Боннской конференции остался и старый противник Раббани, лидер Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматьяр, стяжавший себе худую славу разрушителя Кабула. В свое время, в период борьбы против советских войск в Афганистане, он получал львиную долю американской военной помощи, поступавшей моджахедам через государственные структуры Пакистана. И ныне, находясь в эмиграции в Иране, после начала американских бомбардировок Афганистана, он заявил о себе как о жестком противнике США, призвав Северный альянс объединиться с ним в борьбе против "врага ислама". Получив отказ, он примкнул к талибам. И теперь он отказывается признать переходное правительство, считая его проамериканским.
Вряд ли также можно говорить о полном единстве намерений и позиций основных внешних участников антитеррористической коалиции - США, России, Ирана, Пакистана, стран Центральной Азии, Китая. При стремлении достичь общей цели - уничтожения очага международного терроризма в Афганистане все они преследуют здесь собственные интересы, которые не всегда совпадают друг с другом. Пожалуй, самые сложные задачи будут здесь выполнять США, как они формулируются Вашингтоном: покончить с группировкой "Аль-Каида" во главе с Усамой бен Ладеном, содействовать политической стабилизации страны, оказать ее населению гуманитарную помощь. Затяжная война в Афганистане не в их интересах, поэтому они так спешат разместить здесь миротворческие силы ООН.
Что же касается стран Центральной Азии, то они тоже оказались втянутыми в антитеррористическую операцию, особенно Узбекистан и Таджикистан, ставшие "прифронтовыми" государствами. Уже в сентябре все региональные лидеры высказались в поддержку усилий США и их партнеров по международной коалиции, однако масштабы и характер их участия в операции оказались разными. После консультаций с Москвой президенты Каримов и Рахмонов предоставили американцам свои аэродромы для размещения частей армии США. И вскоре они высадились на узбекском аэродроме города Ханабада, а чуть позже - и на таджикском в Кулябе.
В отличие от некоторых российских политиков и генералов, проявивших понятную обеспокоенность по поводу американского военного присутствия в регионе, лидеры государств Центральной Азии восприняли этот фактор на удивление спокойно и весьма прагматично.
Строго говоря, пребывание американских военнослужащих в Центральной Азии не тянет на полноценное военное присутствие, ибо здесь разместились лишь части вспомогательного назначения - разведка, поисковые группы, связь, медицина, служба обеспечения водой, продовольствием, топливом и т.д. Все они обслуживают боевые подразделения американцев, ведущих военные действия в Афганистане. Правда, недавно здесь высадились части 10-й горной дивизии США, которые тоже, вероятно, будут задействованы в Афганистане. В целом же можно предполагать, что после окончания военной операции в случае вывода американских войск из Афганистана (а это подтвердил Джордж Буш) все эти вспомогательные подразделения и службы будут свернуты, т.к. их присутствие здесь потеряет всякий смысл.
Включаясь в военную кампанию, даже, как полагают некоторые недовольные местные политики, в роли статистов, региональные лидеры вполне правомерно рассчитывали, что их участие в ней не только окупится, но и принесет определенные политические, военные и экономические дивиденды. При этом Каримов в начале октября 2001 г. подписал с США соглашение, которое регламентирует сотрудничество двух стран в рамках проведения антитеррористической операции.
Так, сотрудничество с США может содействовать продвижению этих стран в западные политические и военные структуры в рамках натовской программы "Партнерство ради мира" (Узбекистан, Киргизия, Казахстан). Не исключена и военная помощь, в том числе в вопросах подготовки национальных кадров (вот уже несколько лет казахские и узбекские спецназовцы обучаются в американских учебных центрах в штатах Монтана и Аляска) и общей модернизации армии (Узбекистан).
Особенно важной представляется возможная экономическая помощь в виде новых инвестиций западного капитала и прямой финансовой поддержки национальной экономики. Многие местные политики прямо говорят о праве требовать у США платы за использование территории, а также наземных военных и гражданских объектов. Уже сейчас американцы переоборудуют используемые ими местные аэродромы, доводя их до натовских стандартов.
Наконец, США могут взять на себя долю ответственности за поддержания здесь стабильности и безопасности, о чем говорил Владимир Путин во время недавнего визита в США, в том числе и в первую очередь в борьбе с наркобизнесом и исламским экстремизмом в регионе. Речь идет о деятельности Исламского движения Узбекистана и партии "Хезб ут-тахрир", стремящихся к свержению светских режимов в регионе и созданию "исламского халифата". При этом если раньше "Хезб" вела борьбу исключительно мирными средствами путем пропаганды своих идей и вербовки новых членов, то после начала американских бомбардировок в Афганистане лидеры партии заявили о возможности перехода к военным действиям.
Конечно, было бы нереальным ожидать получения такого объема американских благ: США здесь действуют главным образом в своих собственных интересах. Но они не могут не считаться с интересами стран региона, если рассчитывают получить устойчивые стратегические позиции.
Военное присутствие Запада в Центральной Азии может принести и определенные издержки. И это касается всего региона: не исключено, что западные страны в условиях тесного военного сотрудничества с центральноазиатскими государствами будут менее строго следить здесь за соблюдением прав человека, и это может усилить авторитаризм местных режимов.
В несколько иной ситуации, нежели Узбекистан и Таджикистан, оказался их сосед Киргизстан. Еще до начала военной операции, в сентябре 2001 г., президент Акаев выступил на заседании Постоянного совета ОБСЕ, где осудил международный терроризм и заявил о том, что его страна вот уже несколько лет пребывает в состоянии войны с терроризмом. После этого, проконсультировавшись с Москвой, он предложил США и их союзникам по коалиции использовать воздушное пространство республики и аэродромы. При этом он пошел дальше своих соседей: с конца сентября были отменены все полеты из Бишкека в страны Азии с тем, чтобы "расчистить" для Запада и России воздушное пространство. Однако его инициатива сразу не была оценена должным образом: страна находится на периферии афганских событий. Но в последнее время США и их партнеры все же обратили внимание на возможность использовать предложение Акаева, хотя в Киргизии нет аэродрома, способного принимать большегрузные военные самолеты. Не надеясь на получение каких-либо существенных льгот от Запада, киргизский президент начал отход от своей прежней многовекторной политики, взяв курс на долгосрочную ориентацию на Россию.
Киргизский президент удачно использовал момент для улучшения своего имиджа демократического правителя, несколько потускневшего в глазах Запада вследствие недавних гонений против некоторых деятелей оппозиции. Он выдвинул предложение воздействовать на исламских экстремистов не только силовыми средствами, но и методом убеждения. В ответ на этот шаг в начале ноября произошло объединение четырех оппозиционных партий, собравшихся на Конгресс демократических сил. Однако ряд других партий отказались к ним примкнуть, ссылаясь на то, что в столь драматичный момент не следует открыто противостоять власти.
Что касается отношения населения республик Центральной Азии к событиям в Афганистане, то оно оказалось разным у различных социальных и политических страт общества. Европеизированные политические элиты довольно единодушно разделили подходы Запада к афганской проблеме и терроризму. Для традиционных и связанных с исламом категорий населения идея силового воздействия западных стран на мусульманское государство оказалась в принципе неприемлемой. Такая позиция была изложена в Заявлении входящей в государственные структуры Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), которое было опубликовано в газете "Наджот". Говоря о солидарности и поддержке усилий международного сообщества и правительства США по выявлению и наказанию "действительных преступников", совершивших акты терроризма, руководство ПИВТ при этом выразило озабоченность действиями, которые "могут лишь способствовать расширению масштабов насилия и увеличению числа невинных жертв". В документе подчеркивается, что ислам как религия несовместим с терроризмом, хотя "вполне возможно, что некоторые мусульмане оказались втянутыми в подобную деятельность". Из заявления следует, что развязывание военных действий в отношении некоторых стран под предлогом "защиты от международного терроризма" может в конечном счете трансформироваться в реальное столкновение цивилизаций, и предотвращение подобного развития событий должно стать первоочередной задачей международного сообщества.
Бомбардировки в Афганистане и военное присутствие США в регионе не вызвали аллергии и у простых жителей. Не имея непосредственных контактов с американскими военными, они относятся к факту их пребывания вполне равнодушно, надеясь на мудрость своих политических руководителей.
Свою игру в регионе ведет и Китай, внимательно следящий за событиями в Афганистане. Пока он не обозначил четкой позиции в отношении изменившейся геополитической ситуации в Центральной Азии. С одной стороны, он заинтересован в подавлении очага терроризма в Афганистане, который подпитывал сепаратистские настроения уйгурских экстремистов в Синьцзяне. С другой - Пекин озабочен усилением в регионе военного присутствия США.
Одним из главных игроков на политическом поле Афганистана уверенно выступает Россия. Предоставляя военную помощь Северному альянсу на протяжении последних лет, Москва получила хороший шанс активно влиять на внутриполитическую ситуацию в стране, не ввязываясь в военные действия. Осуществляя масштабную гуманитарную операцию в Афганистане, Россия вполне может восстановить тесные отношения с Кабулом, утраченные за годы пребывания у власти моджахедов и талибов. Кроме того, участвуя в действиях международной коалиции, Москва расширяет и свое влияние в Центральной Азии. При всей возможной некоторой переориентации на Запад, в частности Узбекистана, лидеры стран региона тем не менее твердо намерены укреплять связи с Россией, считая ее реальным гарантом безопасности, что и показал недавний юбилейный саммит СНГ в Москве. Что же касается опасений по поводу военного присутствия США в Центральной Азии, то в новых условиях Россия получила возможность перейти от военного соперничества к военному сотрудничеству с американцами. В любом случае она остается ведущим игроком в регионе, считая его зоной своих национальных интересов и военной ответственности.
