Андраник Мигранян Нынешний год станет самым сложным из всех 10 лет, прошедших с начала горбачевской перестройки. Он может стать переломным как в плане консолидации власти в России и государственности так, и в плане сползания страны в полный хаос в результате распада всех политических, экономических и силовых структур, пока что поддерживающих хрупкую государственность. Подобный вывод напрашивается из анализа характера нынешнего конфликта и противостояния различных социально-политических сил и групп интересов и того тяжелейшего социально-экономического и политического фона, на котором разворачиваются эти конфликты и обостряются противоречия. К этому следует добавить и неутешительный международный контекст, в котором сейчас оказалась Россия.
На первом этапе кризиса советской государственности в период перестройки в 1989-1991 гг. конфликт интересов проходил в основном по линии союзный Центр - республики, а затем переместился в сферу борьбы между союзным Центром и новыми российскими властями. Это противостояние и привело в конечном итоге к распаду СССР. Полный хаос на всей территории бывшего СССР был, однако, предотвращен, так как в конфликте и противостоянии участвовали государственно или же протогосударственно организованные единицы в лице союзного Центра и республиканских властей. Это позволило хотя и слабым, но самостоятельно оформленным государственным системам, в первую очередь в России, удержать от краха и распада свои республики (правда, не всем), предотвратить возможность возникновения беспорядков и гражданских войн после распада Союза.
Второй этап кризиса, на этот раз уже российской государственности, пришелся на период 1992-1993 гг. Этот этап характеризовался обострением конфликта между институтами власти, разворачивающегося на фоне проводимой в стране экономической реформы, конфликта с весьма серьезными экономическими и социально-политическими последствиями.
Как показали события после сентября-октября 1993 г., когда Верховный Совет был распущен и исполнительная власть одержала окончательную победу над законодательной и судебной ветвями власти, тут кризис государственности не носил столь тотального характера для страны, так как линия противостояния проходила между целостными политическими институтами, пронизывающими страну и способными при победе одного над другим удержать государство от распада, хаоса и неуправляемости.
В отличие от первых двух этапов кризиса - сначала советской, а затем и российской государственности, когда борьба шла между организованными государственными системами или ветвями власти, - особенность нынешнего этапа характеризуется тем, что линия противостояния проходит через все государственные институты власти. Она проходит через администрацию президента и правительство, партии и фракции в Государственной Думе, генералитет и офицерский корпус в армии и в других силовых структурах. Сегодня борьба ведется уже не между различными государственно оформленными интересами, как при Горбачеве, или же ветвями власти, как в период 1992-1993 гг. при Ельцине. Она ведется между организованными кланами и группами, представляющими определенные финансово-промышленные интересы при переделе собственности и политической власти, что может дать какой-то из этих групп политический и экономический контроль над страной.
Мало того, эта борьба идеологически может быть оформлена как борьба за выбор пути развития России в будущем. Эта борьба происходит на фоне углубления экономического и политического кризиса внутри страны и при явно усиливающейся изоляции России на международной арене.
Чеченский кризис и его обострение именно сейчас сделали наиболее рельефными причины и возможные последствия нынешнего этапа кризиса российской государственности. Так как при нынешнем размежевании сил нет никакой институциональной системы, которая могла бы взять на себя роль гаранта управляемости и сохранения стабильности, этот этап кризиса государственности чреват тем, что Россия может вползти в состояние "войны всех против всех". Подобная угроза становится еще более вероятной вследствие вовлечения руководителей регионов РФ в настоящую борьбу за собственность и власть на стороне организационно оформленных кланов и групп, представляющих определенные интересы. Участие региональных лидеров в этой борьбе многократно увеличивает угрозу распада единой российской государственности. Вот почему анализ чеченского кризиса должен вестись в первую очередь с точки зрения перспектив укрепления или распада российской государственности и тех идей, которые могут быть использованы в этой борьбе.
Сегодняшняя российская власть своими действиями в Чечне, возможно, не всегда эффективно и не вполне осознанно, пытается преодолеть три синдрома, характеризующие российское общество и власть и грозящее уничтожением российской государственности.
Первый синдром - это паралич как в обществе, так и в политических кругах воли к сохранению и укреплению государства. Этот паралич начался в эпоху позднего Горбачева, стал причиной распада Советского Союза и сегодня грозит самому существованию России. С определенного периода перестройки горбачевское руководство потеряло чувство собственной легитимности и испытывало страх даже при законном применении силы для сохранения государства и утверждения закона и порядка. Любое государство, а тем более демократическое, вовсе не для красоты или из роскоши создает силовые структуры - армию, суд, прокуратуру, полицию. Это необходимые элементы политической системы. Власть, которая не использует их по прямому назначению, когда требуется сохранить целостность государства и восстановить закон и порядок, ничего не стоит и не заслужит уважения ни своих граждан, ни мирового сообщества.
Второй синдром, тесно связанный с первым, - это преодоление у российского народа и властей вины за империю как за старую российскую, так и за советскую. Кампания по разоблачению и дискредитации коммунистического режима привела в конечном итоге к дискредитации сначала советского государства, а затем и российского. Апофеозом торжества антигосударственной идеологии стала формула "Россия единая и делимая", выдвинутая движением "Демократическая Россия", которая идеологически и политически пыталась закрепить эти идеи. Этим было заложено начало процесса распада теперь уже и Российской Федерации. Именно доминирование таких идейных установок вскармливало сепаратизм в Чечне и в других регионах и парализовало волю федеральных властей по укреплению государства. Именно эти установки препятствовали тому, чтобы Россия стала эффективным инструментом нового интеграционного процесса на пространстве бывшего Советского Союза.
Третий синдром, более известный для общества и властей, - это афганский синдром. Многолетнее осуждение афганской войны, которая велась трусливо со стороны потерявшего свою легитимность даже в глазах старой советской номенклатуры брежневского режима, в конечном итоге привело к господству в стране и в общественном сознании пораженческих настроений, к антиармейскому психозу, к осуждению применения военной силы в любой форме, при любых обстоятельствах, чем бы это ни мотивировалось. Потом эти настроения были усилены трусливыми же и половинчатыми действиями горбачевского руководства (Тбилиси, Баку, Вильнюс и т. п.), утратившего чувство собственной легитимности и волю к сохранению государства. В итоге усилиями определенных кругов радикальных демократов и "демократических средств массовой информации" создалась атмосфера, при которой армия и силовые структуры из уважаемых в обществе институтов защиты закона и порядка превратились в наиболее третируемые. Любые попытки силовых действий по защите государства стали рассматриваться как преступные.
Какими могут быть последствия преодоления этих трех синдромов, подтачивающих древо российской государственности?
Первое. При успешном завершении операции в Чечне скорее всего завершится сдвиг политической оси в России, начавшийся с конца 1992 г., после первого ухода Гайдара из правительства. Это будет означать, что старая идеологическая парадигма, на основе которой радикальные демократы пришли к власти, потерпела полное поражение. Утопичными оказались идеи быстрого создания рыночных механизмов и демократических политических институтов на основе идей либерализма эпохи свободной конкуренции. Такими же иллюзорными оказались надежды на быстрое и безболезненное включение России на основе равенства и уважения ее законных интересов в существующие международные политические, экономические институты и структуры безопасности.
В рамках новой парадигмы, оправдывающей существующую власть, после преодоления этих трех синдромов основными идеологическими установками, способствующими мобилизации общества, станут во внутренней политике - идеи державности, патриотизма, восстановления закона и порядка; во внешней политике - формирование и утверждение национальных интересов и приоритетов.
Второе. При подобной смене парадигмы полностью потеряют почву радикальные демократы, связывавшие себя с исчерпанными и дискредитированными идейными установками либерализма эпохи свободной конкуренции. Таким образом, нынешняя истерия Гайдара, "Выбора России" и "Демократической России" по поводу действий федеральных властей в Чечне - это в первую очередь попытка не позволить президенту сделать решающий шаг в сторону смены парадигмы и преодоления вышеназванных синдромов. Ведь при этом они потеряют всякое значение для президента и превратятся в маргинальную силу. Прежде всего их совершенно не волнует тот факт, что сохранение этих синдромов означает для России окончательную гибель. К тому же, необходимость преодоления этих синдромов - это настоятельная потребность, идущая из глубины общества. Если Ельцин не осуществит этот сдвиг, его обязательно осуществит кто-то другой, будь то Иванов, Петров или Сидоров. Но с еще большими жертвами и потрясениями.
Третье. При подобном сдвиге политической оси, особенно если его совершит президент, в серьезном проигрыше окажутся коммунисты, сторонники Руцкого и Жириновского. Коммунисты потеряют возможность выставлять себя в роли единственных последовательных государственников и патриотов. Руцкой и Жириновский потеряют монополию на эксплуатацию идеи восстановления державной воли и мощи России и утверждения закона и порядка. Критика коммунистами и патриотами действий президента в Чечне во многом обусловлена тем, что восстанавливается единство государства и осуществляются попытки по его укреплению без их участия. Исчезают причины для критики властей за их слабость и безволие.
Четвертое. Из лагеря выбороссов раздаются голоса о том, что, порвав с ними, президент обрекает себя на гибель, так как коммунисты, патриоты и жириновцы жаждут его крови.
На самом деле эти утверждения лишены серьезного основания и муссируются для того, чтобы запугать президента. Во-первых, сегодня цвета политического спектра настолько перемешаны, что трудно определить, кто с президентом, а кто против него. Во-вторых, политические партии все еще слабы институционально и обладают весьма скромными возможностями мобилизации электората. Так что если даже руководство коммунистических и патриотических движений и ЛДПР не поддержит президента публично, у него всегда останется возможность поверх голов лидеров этих партий и движений обращаться к их электорату и привлекать значительную часть его на свою сторону. Идеи державности, патриотизма, закона и порядка, которые выдвинул президент, способны обеспечить политическую поддержку значительным большинством населения. Это объясняется еще и тем, что, кроме небольшого числа пенсионеров, сознательно идентифицирующих себя с компартией Зюганова, электорат остальных партий и движений не имеет твердой партийной самоидентификации и весьма по- движен в своих политических позициях и предпочтениях. Вот почему угрозы радикальных демократов, что при отходе от них Ельцин останется в одиночестве и просто погибнет, не выдерживают критики. На самом деле он останется с неэффективными, но все еще весьма могущественными государственными институтами, в том числе с силовыми, и с социальной базой гораздо большей, чем может обеспечить "Выбор России".
Учитывая то, что даже во фракции "Выбора России" нет единства по поводу действий президента в Чечне, можно смело предположить, что значительная часть электората выбороссов также поддержит президента в его действиях по наведению порядка в стране. Для успешного завершения этого сдвига президенту необходимо скорее завершить боевые действия, восстановить гражданскую власть в Чечне. После этого потребуется сместить показавших себя неэффективными силовых министров - Грачева, Ерина, Степашина. Помимо этого нужна будет радикальная кадровая перетряска правительства со сменой премьера, Чубайса, Козырева и ряда других министров, не укладывающихся в новое видение власти и роли государства в экономической и социальной жизни общества. Учитывая, что Запад своими действиями демонстрирует все еще настороженное отношение к России и взял курс, скорее, на ее изоляцию, а не достойную интеграцию в международные структуры, можно в меньшей степени обусловливать свои действия по консолидации власти на новой идейно-политической основе реакцией Запада на этот процесс. (Тем более что Запад далеко не един в своем отношении к России.)
Правда, на пути этого сдвига стоят не только "Выбор России" и ряд групп, представляющих определенные финансовые и политические интересы. Самым мощным препятствием на этом пути являются так называемые демократические средства массовой информации. Без обеспечения необходимого идеологического и пропагандистского прикрытия этого сдвига средства массовой информации и в дальнейшем поведут линию дискредитации власти и президента.
Ирония судьбы может заключаться в том, что любая другая власть в России, если нынешний президент не устоит, с еще большей жесткостью будет устанавливать закон и порядок, укреплять государство, добиваться достойного места для России в международных отношениях, восстанавливать экономику, ограничивать антигосударственную истерию в средствах массовой информации, так как она не будет отягощенной ни старыми связями, ни старыми обещаниями.
В отличие от многих аналитиков и журналистов, которые наивно полагают, что линия размежевания проходит между "партией войны" и "партией мира", или же сознательно направляют общественное мнение в это русло, политическая борьба на самом деле и в пропагандистской сфере будет сдвинута по линии размежевания между "партией порядка" и "партией хаоса", "партией государственников" и "партией антигосударственников". Нетрудно догадаться, кому отдадут свои предпочтения избиратели и широкие массы при такой постановке проблемы. У нынешнего президента пока еще есть возможность возглавить "партию порядка". В России эта партия всегда будет победителем. Промедлив с этим, президент рискует уступить роль лидера "партии порядка" другим политикам, давно примеряющим одежды спасителя отечества.
Если решение чеченской проблемы не станет символом начала преодоления трех вышеназванных синдромов в российских политических кругах и в общественном сознании и в результате произойдет многократное углубление этих синдромов, в этом случае чеченские события станут мощным катализатором дальнейшего распада российской государственности.
Таким образом, можно констатировать, что сейчас со всей ожесточенностью разворачивается борьба между государственниками и антигосударственниками. В этой борьбе решается судьба Российского государства. Для президента и государственников нет иного выбора, как использовать все силы для преодоления пораженческих синдромов во имя сохранения и укрепления Российского государства.
