Григорий Явлинский Реформа, начатая в 1992 году, состояла из нескольких основных элементов.
Стабилизация рубля, бюджета и конвертируемость. Результат: 25-30% инфляции, реальный дефицит бюджета около 20% ВНП, курс рубля к доллару упал со 100 до 1600 рублей за доллар.
Приватизация - в нынешнем году спад производства составит около 50% к 1989 году, инвестиции в промышленность в 1993 г. около нуля при 15 млрд. долларов оттока валюты на Запад.
Совершенствование управления - численность аппарата центральной исполнительной власти выросла в 5-6 раз.
Преступность, коррупция...
Может быть, пора поблагодарить реформаторов и без эмоций ответить на вопрос - как дальше делать реформы, чтобы хоть когда-нибудь получить другие результаты.
То, что содержится в книге "Уроки экономической реформы", - это не корректировка реформ, не призыв "больше терапии и меньше шока", который сегодня оглашается кое-кем из правительства и оппозиционных политиков. Это принципиально иная стратегия переходного периода. Смысл ее не в самоустранении, а наоборот, в активных действиях правительства в области демонополизации, создании конкурентной среды, приватизации, с серьезным акцентом на защиту собственности и развитие национальной индустрии и создание финансовой системы поддержки сбережений, капиталовложений и роста, что является единственным путем к действительной финансовой стабилизации.
Монография "Уроки экономической реформы", в которой новое осмысление реформ дается наиболее полно и структурированно, сейчас готовится ко второму изданию.
1. ПРОВАЛ РЫНКА ИЛИ ПРАВИТЕЛЬСТВА?
Подведем итоги. К институциональной, рыночной, финансовой и политической структурам России, как они сложились за 75 лет в условиях планово-социалистической системы, были применены стандартные экономические рецепты, состоящие в дерегулировании, либерализации и финансовой стабилизации. В результате в экономике возникло ощущение порочного замкнутого круга, стремительно упала эффективность, скрылась за горизонтом перспектива. В стране пролилась кровь. В этом хаосе очень трудно различать, что представляет собой изменение в лучшую сторону (содержит в себе семена будущего развития нормальной рыночной экономики), а что представляет собой очевидный сорняк, который может забить и уничтожить все полезные растения, если ничего не предпринимать.
Однако абсолютно не подлежит сомнению, что то, что получилось, имеет очень мало общего с тем, что официальные реформаторы и западные доброжелатели надеялись получить.
Очень часто меня спрашивают: что мне представляется неправильным в экономической политике реформаторов в постсоциалистических странах бывшего Советского Союза и что, по моему мнению, должно быть исправлено. На самом деле я не знаю, как лучше ответить. Представьте, что вы художник и вам показывают картину, написанную кем-то, чья главная проблема состоит в том, что не получается замысел. И затем вас просят подправить, улучшить это произведение. По всей вероятности, вы откажетесь, сказав: единственное, что можно сделать, - это взять чистый лист и попробовать нарисовать все с самого начала.
Экономическая реформа в большой стране не тот случай, когда вы можете выбросить все то, что было уже сделано, и начать с чистого листа. Несчастье России и других бывших республик Советского Союза состоит в том, что "картина" реформ писалась до сих пор и по-прежнему пишется абсолютно разными людьми. Когда Правительство находится в том состоянии, в котором оно находилось в бывшем Советском Союзе и в России в последние годы, очень трудно определить, что хуже: довериться ли властям или же рискнуть уйти в еще "неизведанную страну" провалов российского рынка. Это действительно гамлетовский вопрос, потому что сегодня в российской экономике проблемы создаются как рынком, так и Правительством.
Рынок проваливается, потому что технологические монополии держат цены и искажения в области благосостояния на таком уровне, который иногда даже превышает былые извращения плановой экономики. Рынок проваливается, потому что отношения собственности четко не определены, потому что рыночные агенты не мыслят стратегически и потому что нет институтов, которые обеспечивали бы свободный и справедливый доступ к ресурсам информации, а также конкуренцию на большинстве рынков.
Правительство проваливается потому, что не смогло отказаться от регулирования. Оно по-прежнему вмешивается в экономику, причем очень волюнтаристскими и неэффективными способами. Система, которая рационализировала это вмешательство в плановую экономику и весь смысл этого вмешательства исчезли, но осколки старой системы по-прежнему могут быть найдены то тут, то там, однако сейчас они играют роль прежде всего жизнеобеспечения, "весьма неплохой жизни" в первую очередь коррумпированным чиновникам.
Правительство проваливается потому, что оно не может контролировать бюджет и деньги, не может навести порядок, не может заставить экономических агентов играть по каким-то установленным правилам и, более того, само никак не может воздержаться от того, чтобы каждый день не менять правила игры.
Так не улучшим ли мы все-таки положения, если выберем свободный рынок вместо правительственного вмешательства? В конце концов в свободном рынке есть какой-то механизм самокорректирования, и многие провалы системы были бы смягчены, если бы только правительство смогло бы решиться на то, чтобы действительно полностью уйти со сцены. Например, прекращение волюнтаристского лицензирования, регулирования, субсидий и государственных инвестиций могло бы положить конец значительной части коррупции. Это последний бастион, который надо взять (с позиции тех, кто отстаивает тотальный либерализм).
Мой ответ на это можно разделить на две части. Во-первых, даже если бы это было желательно, то невозможно, потому что Россия - это не Соединенные Штаты времен Томаса Джефферсона. Одно из наследий коммунизма состоит в весьма сложном, крайне ненадежном промышленно-технологическом потенциале (не говоря уже о запасах ядерного, химического и биологического оружия), который произвел на свет Чернобыль и может произвести много других, если Правительство действительно решит "уйти" полностью. Это невозможно также и потому, что время и издержки реформы, основанной только на рыночном саморегулировании, будут такими колоссальными, что они могут превысить даже известный потенциал терпения российского народа.
