Сергей Владимиров
Агент "Гейне" (Александр Демьянов, справа) во время сеанса радиообмена с немецким разведцентром.
Фото из книги "Лубянка,2"
В середине 1970-х годов на имя члена Политбюро ЦК КПСС, председателя КГБ СССР Юрия Андропова поступило письмо, в котором, в частности, были такие строки: «В 1925 году, перед отъездом в Китай (это был мой первый выезд за кордон), я вместе с бывшим в то время начальником Иностранного отдела ОГПУ тов. Трилиссером был на приеме у товарища Дзержинского. Он... сказал: «Делайте все, что полезно революции». И я всю жизнь следовал этому напутствию и делал всегда то, что считал полезным и нужным для Советской власти и партии. Легко представить себе, каким нелепым, диким и непонятным явился для меня мой арест. Ни в ходе предварительного следствия, которое длилось четыре года, ни во время суда, так же как и в настоящее время, я ни в чем себя виновным перед Советской Родиной и партией не признавал и не признаю... Я прошу Вас помочь мне, чтобы как можно скорее разобрались с моим делом о реабилитации и восстановлении в партии».
Автором этого письма был Наум Исаакович Эйтингон.
В НАЧАЛЕ ПУТИ
6 декабря 1899 года в Могилеве в семье Исаака Эйтингона родился первенец, которого родители назвали Наумом. Детство мальчика прошло в небольшом уездном городке Могилевской губернии Шклове, где его отец работал конторщиком на местной бумажной фабрике.
Семья жила небогато, хотя родственники будущего чекиста по отцовской линии были приписаны к купеческому сословию. Наум впоследствии гордился одним из своих предков, который в год наполеоновского нашествия на Россию повторил подвиг костромского крестьянина Ивана Сусанина, заведя отряд французских солдат в непроходимые болота, где многие из них погибли. Французы повесили мужественного патриота. В семье Эйтингонов помнили свершенное пращуром и часто рассказывали об этом.
В 1912 году, когда Науму еще не исполнилось и 13 лет, умер отец. Из Шклова семья перебралась в Могилев. Кроме самого Наума, на попечении вдовы осталось еще трое детей – две дочери и младший сын, которых ей одной было не под силу прокормить. Некоторое время семью содержал дед Наума – частный поверенный. Но вскоре умер и он. Пришлось будущему разведчику зарабатывать на жизнь частными уроками, репетиторством и перепиской всякого рода бумаг. Однако на семейном совете было решено отправить мальчика в Могилевское коммерческое училище. Здесь он стал заниматься в литературном кружке, где впервые познакомился с нелегальными революционными изданиями.
Свержение самодержавия застало 17-летнего Наума в Могилеве. Он уходит из 7-го класса коммерческого училища и начинает работать инструктором отдела статистики. В мае 1917 года вступает в партию эсеров, пользовавшуюся в то время широкой популярностью среди молодежи. Однако уже в августе того же года порывает с ней, разочаровавшись в практической деятельности руководителей социалистов-революционеров.
Наум Эйтингон с восторгом встретил Октябрьскую революцию. С ноября 1918 года он – работник Могилевского городского совета, занимается реализацией продразверстки, много ездит по губернии, участвует в подавлении кулацких мятежей.
В апреле 1919 года Эйтингон направляется в Москву на курсы при Всероссийском совете рабочей кооперации. А уже в сентябре того же года он возвращается в родные края. Правда, на сей раз в Гомель, где принимает активное участие в подавлении антисоветского мятежа, который возглавил бывший царский офицер Стрекопытов.
Пребывание Эйтингона в Гомеле и его участие в борьбе с мятежниками совпало по времени с приближением к городу войск белогвардейцев и польского генерала Галлера. В октябре 1919 года Наум вступает в партию большевиков и становится бойцом коммунистического отряда. В конце 1919 года, когда наступление польских интервентов было отражено, Эйтингон снова трудится инструктором по кооперации. Одновременно он – инструктор по профсоюзной работе в губернии и занимается созданием профсоюзных организаций.
В мае 1920 года Наум Эйтингон по путевке губкома партии становится уполномоченным особого отдела Гомельского укрепрайона. Таким образом, с военной контрразведки началась служба Эйтингона в органах государственной безопасности, которая продолжалась свыше трех десятилетий.
Работать пришлось в прифронтовых условиях, надо было вести борьбу с бандитизмом, а также с польским шпионажем. В мае 1921 года гомельские чекисты, внедрив своего агента, раскрыли штаб так называемого «Западного областного комитета», который структурно входил в «Народный союз защиты Родины и свободы». Руководил им бывший видный эсеровский террорист Борис Савинков.
Будучи сотрудником Гомельской губернской ЧК, Эйтингон принимал непосредственное участие в операции «Крот», в результате которой удалось арестовать около ста членов «Западного областного комитета». О ее важности свидетельствует тот факт, что тогда из Москвы в Гомель были направлены ответственные сотрудники Особого отдела ВЧК Сергей Пузицкий и Игнатий Сосновский.
В мае 1921 года Эйтингон участвовал в выявлении и аресте в Минске уполномоченного «Народного союза защиты Родины и свободы» Эдуарда Опперпута-Стауница. В том же 1921 году молодому чекисту не раз приходилось выезжать с оперативными группами на ликвидацию вооруженных банд савинковцев. В ходе одной из таких операций в октябре 1921 года Эйтингон был тяжело ранен.
Из госпиталя Эйтингон вышел только в марте 1922 года и сразу же был назначен членом коллегии Башкирского отдела Государственного политического управления (ГПУ, так к тому времени стала называться ВЧК).
РАБОТА В КИТАЕ
В Башкирии Эйтингон прослужил до мая 1923 года. Затем он был отозван в Москву и получил назначение в Восточный отдел Секретно-оперативного управления ГПУ. Но поскольку образования Науму явно не хватало, руководство приняло решение направить его на учебу на Восточный факультет Военной академии РККА. Здесь будущие разведчики штудировали военные и общеобразовательные дисциплины, а также овладевали иностранными языками. После двухлетних занятий в академии Эйтингон был переведен в Иностранный отдел ОГПУ и вскоре получил назначение на пост заместителя руководителя резидентуры ИНО в Шанхае, которую возглавлял опытный разведчик Яков Минскер.
Наум приехал в Шанхай в конце 1925 года в качестве советского вице-консула. Работать в раздираемой в ту пору междоусобицей Поднебесной было, мягко говоря, непросто. В марте 1927-го Компартия Китая предприняла неудачную попытку сместить Чан Кайши с поста главнокомандующего китайской армией. Руководство КПК стало формировать в Шанхае отряды Красной гвардии с целью организации вооруженного восстания и провозглашения революционного правительства. В ответ Чан Кайши предпринял наступление на Шанхай, который под ударами его войск пал 12 апреля 1927 года.
Незадолго до этих событий Эйтингон был назначен резидентом ИНО в Пекине. Но в апреле 1927 года по указанию Чан Кайши китайская полиция совершила налет на находившееся там советское генеральное консульство и разгромила его. После этого Наум Эйтингон возглавил резидентуру ОГПУ в Харбине, сменив на этом посту большого специалиста в области разведки Федора Карина. В Маньчжурии, столицей которой был Харбин, в то время постоянно проживало более 100 тыс. выходцев из России. Здесь нашли убежище многочисленные белогвардейские формирования, в том числе отряды атамана Семенова.
В то же время харбинская резидентура активно действовала не только по белогвардейской эмиграции. Весьма эффективной была ее работа против японских спецслужб, готовивших оккупацию Маньчжурии.
Прибыв в Харбин, Эйтингон принял на связь ряд ценных источников, одним из которых был бывший офицер Амурской флотилии Вячеслав Пентковский, с 1924 года работавший вместе с женой на советскую разведку. Свободно владея китайским языком, Пентковский получил гражданство Поднебесной и поступил на службу в Харбинский суд, где имел доступ к важной информации. На связи у Эйтингона был также источник «Осипов», завербованный им в 1928 году и являвшийся сотрудником политического отдела местной жандармерии. В 1929 году резидентура через «Осипова» довела до японцев документы, из которых следовало, что 20 их активных агентов из числа русских военных эмигрантов якобы попросили предоставить им советское гражданство. В результате этой дезинформационной акции все они были ликвидированы своими хозяевами.
Активность резидентуры ОГПУ в Харбине не осталась незамеченной местными властями. 27 мая 1929 года был произведен налет на советское генеральное консульство в этом городе. 17 июля советское правительство заявило о разрыве дипломатических отношений с Китаем. Все «легальные» резидентуры ОГПУ в этой стране временно прекратили свою работу. Разведка с территории Китая стала вестись с нелегальных позиций. Наум Эйтингон возвратился в Москву.
РЕЗИДЕНТ В СТАМБУЛЕ
Молодой разведчик, набравшийся уже серьезного оперативного опыта загранработы, не задержался в Центре и практически сразу был направлен в Стамбул, где сменил на посту резидента ОГПУ своего старого знакомого Якова Минскера. В этом крупнейшем турецком городе Эйтингон находился под прикрытием должности атташе советского генерального консульства.
Во времена правления Кемаля Ататюрка советская разведка не работала против турецких организаций и учреждений. Более того, между спецслужбами обеих стран даже было налажено сотрудничество. Резидентура ОГПУ в Стамбуле занималась разработкой дипломатических представительств Японии, Франции и Австрии. Ей удалось получить доступ к секретам этих миссий. Резидентура также собирала информацию о деятельности в Турции различных групп антисоветской эмиграции – украинской, азербайджанской, северокавказской.
Поскольку условия ведения разведывательной работы с позиций в Стамбуле были исключительно благоприятными, в середине 1928 года Центр принял решение организовать здесь нелегальную резидентуру по Ближнему Востоку во главе со знаменитым чекистом Яковом Блюмкиным. Однако уже в октябре 1929 года за связь с Троцким он был отозван в Москву, арестован, а затем расстрелян.
После отзыва в Москву Блюмкина положение Эйтингона как «легального» резидента ОГПУ в Стамбуле серьезным образом осложнилось. Требовалось срочно реорганизовать работу нелегальной резидентуры, которую ранее возглавлял Блюмкин. В октябре 1929 года на замену Блюмкину из Москвы был направлен бывший начальник Восточного сектора ИНО Георгий Агабеков. В Стамбул он приехал под видом армянского купца и под руководством Эйтингона приступил к перестройке агентурной сети. Через «легальную» резидентуру он поддерживал связь с Центром. Однако в июне 1930 года Агабеков бежал на Запад. Вскоре в Берлине он выпустил книгу под названием «ГПУ. Записки чекиста», в которой назвал Эйтингона резидентом советской внешней разведки. Это обстоятельство вынудило Центр отозвать Наума в Москву, чтобы избежать различного рода провокаций.
 Генерал-майор Наум Эйтингон. 1943 год. Фото из архива автора |
С ПРИЦЕЛОМ НА БУДУЩЕЕ
В Москве Эйтингон стал заместителем Якова Серебрянского, руководившего Особой группой при председателе ОГПУ Вячеславе Менжинском. Она была создана по его инициативе в 1930 году с целью глубокого внедрения агентуры на объекты военно-стратегического значения и подготовки диверсионных операций в тылу противника на военный период.
Как сотрудник Особой группы Эйтингон выезжал в США для вербовки китайских и японских эмигрантов, которые могли бы пригодиться советской разведке в случае начала военных действий против Японии. Он внедрил в одно из американских учреждений двух агентов, выведенных из Польши на длительное оседание в Соединенных Штатах. Среди завербованных Эйтингоном был художник Иотоку Мияги, который впоследствии вошел в знаменитую группу «Рамзай» Рихарда Зорге.
Однако несмотря на существенные положительные результаты, Эйтингон в конце 1931 года поставил перед руководством ОГПУ вопрос о своем переводе обратно в ИНО. Он был назначен руководителем 8-го отделения (научно-техническая разведка), но проработал здесь всего несколько месяцев. Уже в начале 1932 года Эйтингона командировали во Францию, а затем в Бельгию, откуда он возвратился в 1933 году. С апреля 1933 года Наум Эйтингон – начальник 1-го отделения ИНО, руководитель нелегальной разведки советских органов госбезопасности.
К этому времени во внешней разведке произошли серьезные изменения. 1 августа 1931 года руководителем ИНО был назначен Артур Артузов, возглавлявший до этого Контрразведывательный отдел ОГПУ. Это был сильный и грамотный оперативник, блестящий организатор. Он принял решение укрепить кадры внешней разведки и расширить ее штат. Предвидя неизбежность прихода Гитлера к власти в Германии и, следовательно, неизбежность новой мировой войны, Артузов еще в ноябре 1932 года отдал распоряжение об усилении нелегальной работы и о подготовке «легальных» резидентур к переходу на нелегальные формы работы в «особый период». Именно по предложению Артура Артузова Наум Эйтингон, которому исполнилось всего 33 года, был назначен руководителем нелегальной разведки.
В это же время состоялось знакомство Эйтингона с Павлом Судоплатовым, который позже стал его непосредственным начальником и товарищем. В своих мемуарах «Разведка и Кремль» Павел Анатольевич следующим образом охарактеризовал своего коллегу:
«Красивое лицо Эйтингона и его живые карие глаза так и светились умом. Взгляд пронзительный, волосы густые и черные, как смоль, шрам на подбородке, оставшийся после автомобильной аварии (большинство людей принимало его за след боевого ранения), – все это придавало ему вид бывалого человека. Он буквально очаровывал людей, наизусть цитируя стихи Пушкина, но главным его оружием были ирония и юмор... Я сразу же обратил внимание на то, что этот человек нисколько не похож на высокопоставленного спесивого бюрократа. Полное отсутствие интереса к деньгам и комфорту в быту у Эйтингона было просто поразительным. У него никогда не было никаких сбережений, и даже скромная обстановка в квартире была казенной. Эйтингон был по-настоящему одаренной личностью и, не стань он разведчиком, наверняка преуспел бы на государственной службе или сделал бы научную карьеру».
Однако и нелегальную разведку органов госбезопасности Эйтингон возглавлял недолго. Уже в конце 1933 года он выезжает в длительные командировки в США, Китай, Иран и Германию. Основные задачи, которые были поставлены Артузовым перед Эйтингоном в этих странах, заключались в организации работы по совершенствованию деятельности нелегальных резидентур. С поставленными задачами Эйтингон справился успешно, о чем свидетельствует присвоение ему в начале 1936 года звания майора госбезопасности, что соответствовало армейскому званию полковника.
В РЕСПУБЛИКАНСКОЙ ИСПАНИИ
В 1936 году в Испании вспыхнул мятеж франкистов против демократически избранного правительства Народного фронта. Мятежников активно поддержали Германия и Италия. Москва приняла решение оказать помощь Испанской Республике и направила туда советских военных советников.
Резидентуру НКВД в Испании возглавил Александр Орлов, который прибыл в Мадрид 16 сентября 1936 года. Его заместителем стал Наум Эйтингон. В качестве основной перед ним была поставлена задача по организации партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу франкистов. Однако Эйтингону пришлось принимать участие практически во всей оперативной деятельности резидентуры.
Помимо Эйтингона в Испании находились такие видные чекисты-разведчики, как Наум Белкин, Григорий Сыроежкин, Лев Василевский, и многие другие. В Испанию также неоднократно выезжал первый заместитель начальника внешней разведки Сергей Шпигельглас. Сотрудники НКВД при республиканском правительстве принимали участие в реорганизации испанской контрразведки (СИМ), помогли создать Службу периферийной разведки (СИЕП), армейскую контрразведку (СЕ), закордонную разведку (СИЕЕ). Эти ведомства под руководством Орлова и Эйтингона вели тайную войну против германских, итальянских, французских и британских спецслужб. Советские чекисты организовали надежную охрану лидеров Компартии Испании во главе с Долорес Ибаррури, на которых франкисты готовили покушение.
В 1938 году резидент НКВД в Испании Александр Орлов стал невозвращенцем, опасаясь ареста после отзыва в Москву. Новым резидентом был назначен Наум Эйтингон. В начале 1939 года резидентура НКВД переместилась в Барселону, являвшуюся в то время прифронтовым городом. Несмотря на сложные условия работы, Эйтингону удалось осуществить несколько важных вербовок. Он возвратился в Москву лишь весной 1939 года. Его успехи в Испании были отмечены орденом Красного Знамени.
ДО И ПОСЛЕ «МОНАСТЫРЯ»
В Центре Эйтингон оказался в довольно сложной ситуации. К тому времени в результате необоснованных репрессий из 450 сотрудников внешней разведки (включая загранаппарат) было расстреляно или отправлено в лагеря 275 человек, или 61% от всего личного состава. Со многими ценными зарубежными источниками прервалась связь. Арестованные и затем казненные бывший начальник Восточного отдела ОГПУ Яков Петерс и бывший полпред СССР в Турции Лев Карахан в ходе следствия под пытками подписали показания на Эйтингона как на английского шпиона.
От ареста Наума Исааковича спас лишь случай: по указанию Сталина НКВД приступил к реализации операции по физическому устранению Льва Троцкого, которая получила кодовое название «Утка», и к ней в качестве одного из руководителей был подключен Эйтингон.
Как известно, операция завершилась 20 августа 1940 года. В результате удалось не просто обезглавить троцкистское движение, но и предопределить его полный крах.
Вот что написал об «Утке» Павел Судоплатов в начале 1990-х годов:
«Мне совершенно ясно, что сегодняшние моральные принципы не совместимы с жестокостью, характерной и для периода борьбы за власть, которая следует за революционным переворотом, и для гражданской войны. Сталин и Троцкий противостояли друг другу, прибегая к преступным методам для достижения своих целей, но разница заключается в том, что в изгнании Троцкий противостоял не только Сталину, но и Советскому Союзу как таковому. Эта конфронтация была войной на уничтожение».
Великую Отечественную войну Наум Эйтингон встретил на посту заместителя начальника разведки. За день до нападения нацистской Германии на Советский Союз он получил личное указание Берии о создании Особой группы для проведения диверсий в тылу вероятного противника. Эйтингон должен был установить связь с Генштабом и пограничными округами, чтобы договориться с ними о совместных действиях. Начавшаяся война помешала реализовать эти планы. Однако уже 5 июля 1941 года такая группа была образована при наркоме госбезопасности. Ее возглавил Павел Судоплатов. Наум Эйтингон был назначен его заместителем.
18 января 1942 года в связи с расширением партизанской борьбы на оккупированной советской территории создается 4-е управление НКВД во главе с Судоплатовым. 20 августа того же года Эйтингона опять-таки становится его заместителем. На это управление возлагались задачи по организации в крупных городах на захваченных врагом территориях нелегальных резидентур, внедрению агентуры в оккупационные военные и административные органы, по подготовке и заброске в тыл врага разведывательно-диверсионных групп, организации резидентур в районах, находящихся под угрозой захвата, обеспечению групп и агентов оружием, средствами связи и документами. Помимо решения этих задач Наум Эйтингон сыграл ведущую роль в проведении оперативных игр «Монастырь» и «Березино».
В ходе операции «Монастырь» в феврале 1942 года гитлеровским спецслужбам удалось подставить от имени легендированной антисоветской организации агента органов госбезопасности «Гейне». В результате появился канал, по которому в Берлин на постоянной основе передавалась выгодная советскому командованию информация и дезинформация, удалось арестовать более 50 агентов абвера.
Летом 1944 года «Гейне» был командирован в освобожденный Минск. Вскоре он сообщил в Москву о том, что в белорусских лесах скрываются попавшие в окружение разрозненные группы вражеских солдат и офицеров. Это обстоятельство руководство 4-го управления использовало для продолжения радиоигры с противником. По согласованию с Генштабом было решено довести до германского командования информацию о том, что в тылу Красной армии действуют остатки немецких войск. Замысел заключался в том, чтобы побудить неприятеля использовать свои ресурсы для поддержки этих подразделений.
18 августа 1944 года «Гейне» сообщил противнику, что в Белоруссии в районе реки Березины скрывается крупная германская воинская часть численностью до 2000 человек, потерявшая связь с командованием вермахта и испытывающая нужду в продовольствии, медикаментах и боеприпасах. Они якобы стремятся прорваться за линию фронта. Так началась операция «Березино», явившаяся продолжением операции «Монастырь» и завершившаяся 5 мая 1945 года. Руководил ею Наум Эйтингон.
С сентября 1944 года по май 1945 года немцами в советский тыл было совершено 39 самолето-вылетов и выброшено 22 германских разведчика, которые были арестованы 4-м управлением НКГБ СССР, 13 радиостанций, 255 мест груза с вооружением, боеприпасами, обмундированием, медикаментами, продовольствием и свыше 1 млн. 700 тыс. рублей.
В послевоенные годы генерал-майору Эйтингону пришлось принимать активное участие в разработке и реализации многих оперативных мероприятий, в частности, по ликвидации литовских националистических бандформирований. Затем он ведает подготовкой боевых операций против стратегических объектов вероятного противника в случае возникновения новой войны.
ФИНАЛ
Как-то в разговоре с Павлом Судоплатовым Наум Исаакович заметил: «Я генерал государственной безопасности и еврей. Есть гарантия, что я кончу свои дни в тюрьме┘» Эти слова оказались пророческими.
В 1951 году, когда Эйтингон находился в командировке в Литве, арестовали его родную сестру, работавшую врачом. Ее приговорили к 10 годам лишения свободы «за отказ лечить русских пациентов и содействие сионистскому заговору». А в сентябре того же года был взят под стражу и сам Наум Исаакович. Он обвинялся в том, что обучал врачей-заговорщиков ведению террористических действий против Сталина и членов советского правительства. Санкцию на арест дал сам «вождь народов».
Полтора года Эйтингон провел в тюрьме. Виновным себя не признал. Из тюрьмы он вышел только после смерти Сталина в марте 1953 года. По распоряжению Берии Наума Исааковича восстановили в органах госбезопасности и в партии, ему возвратили все награды, он снова стал заместителем Судоплатова.
Однако в июне 1953 года Берия был арестован. Вслед за ним оказались за решеткой Судоплатов и Эйтингон, а также ряд других ответственных сотрудников Лубянки. В марте 1957 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Эйтингона к 12 годам заключения.
Свой срок Наум Исаакович отбыл во Владимирской тюрьме. На свободу он вышел 20 марта 1964 года. Ему разрешили проживать в Москве вместе с семьей. Поскольку Эйтингон свободно владел четырьмя иностранными языками, то работал переводчиком, а затем – старшим редактором в издательстве «Международные отношения».
В середине 1970-х годов бывший генерал написал письмо председателю КГБ СССР Андропову с просьбой о реабилитации. Но тогда его просьба не была удовлетворена, поскольку этому воспротивился «главный идеолог КПСС» Михаил Суслов. Во время пребывания Эйтингона в Литве между ним и Эйтингоном произошло столкновение, которое партийный догматик не забыл.
Наум Исаакович скончался 3 мая 1981 года. Во время его похорон на Донском кладбище видный советский чекист Герой Советского Союза полковник Евгений Мирковский сказал: «Сегодня у этой могилы как бы завершается рыцарская эпоха в истории нашей ЧК...».
Посмертная реабилитация разведчика состоялась только в апреле 1992 года. А 9 мая детям Наума Исааковича были возвращены его награды: два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, ордена Суворова 2-й степени и Отечественной войны 1-й степени, два ордена Красной Звезды, медали.
