Цена «копейки»

Федеральный канцлер Вилли Брандт со своим спикером Гюнтером Гийомом (в солнцезащитных очках) во время предвыборной кампании в Брауншвейге. 1974 год.  Фото из Федерального архива Германии

Исключение составляла лишь Федеративная Республика Германии, где КГБ вместе с восточногерманским партнером – Главным управлением разведки (ГУР) удалось внедрить сотни своих агентов и офицеров-вербовщиков. Десятки высокопоставленных политиков из СДПГ, ХДС и ХСС регулярно снабжали информацией своих операторов из КГБ и ГУР, работавших «под крышей» советского посольства, торгового представительства или корпунктов АПН и ТАСС.

Одними из самых ловких и удачливых офицеров ГУР, действовавших в ФРГ, были Гюнтер Гийом и его жена Кристель, сумевшие проникнуть в окружение канцлера Вилли Брандта (настоящее имя Герберт Карл Фрам).

Если начальник ГУР генерал-полковник Маркус Вольф был «Моцартом восточногерманской разведки», то супруги Гийом были талантливыми исполнителями «композиций» своего шефа. Они снабжали патрона, а через него и руководство КГБ сведениями о восточной политике Бонна, об отношениях ФРГ с США и другими партнерами по НАТО, устремлениях Федеральной разведывательной службы (БНД) и о планах Федерального ведомства по охране Конституции (контрразведка ФРГ).

КЛИЕНТЫ ТАБАЧНОЙ ЛАВКИ

С помощью Вилли Брандта супруги Гийом оказались в Франкфурте-на-Майне, где стали членами СДПГ и закатав рукава принялись за работу в местной партийной организации. Так начался новый этап их жизни, продолжавшийся почти 20 лет. Впоследствии они назовут его «затяжным харакири».

«Памятники не на гениальных открытиях поставлены, а на терпеливых задницах» – эти слова в полной мере относятся к супругам-разведчикам Гийом. Даже трудоголик Маркус Вольф удивлялся невероятному усердию и самоотдаче их при выполнении разведзаданий. Благодаря остроте ума, аналитическим способностям и маниакальному упорству они за короткое время продвинулись даже на более высокие ступени партийной иерархии СДПГ, чем предполагали глава ГУР и руководство КГБ.

«Мы предостерегали их, – писал позднее в своих мемуарах Вольф, – чтобы они не слишком близко приближались к власти. Это как под солнцем: можно загореть, но можно и получить неизлечимые ожоги. Однако Гийомы были рождены для разведки как птицы для полета. Они был разведчиками высшей пробы – четыре 9999, – постоянно нацеленные на успех. В течение более 10 лет они упорно пробивались наверх, при этом ничто не давалось им наскоком, не падало с неба. Они были титанами ежедневного труда и, не боясь ответственности, работали, что называется, наотмашь. За 10 лет Гийомы добыли и переправили в Центр сотни документов под грифом «Сов. секретно» и «Особой важности», при этом они следили за тем, чтобы у них не случилось ни одного прокола. В этом состоял основной секрет их успешного продвижения в ближайшее окружение канцлера ФРГ Вилли Брандта».

Через три года со дня вывода Гийомов в ФРГ оба досрочно получили звание майора и были награждены орденами Германской Демократической Республики.

Способы связи с разведчиками были разработаны с учетом их привычек и маршрутов передвижения по городу. Ханзен (Гюнтер) и Анита (Кристель) были заядлыми курильщиками, поэтому посещение ими табачной лавки не вызывало ни у кого вопросов. Информацию, добытую по полученному от ГУР заданию, супруги превращали в микрофильмы, вкладывали их в пустые сигарные гильзы и отдавали агенту, который держал табачную лавку. Тот передавал гильзы курьеру, еженедельно посещавшему Франкфурт под видом коммивояжера.

Для того чтобы передать супругам инструкции, откорректировать линию их поведения и наметить новые цели, Центр использовал односторонние радиопередачи. Все тот же «табачник» принимал их на свой транзисторный приемник, внешне ничем не отличавшийся от тех, что были в свободной продаже. А затем, вложив в сигары расшифрованные радиограммы, «продавал» их Гийомам.

АВТОМОБИЛЬ НЕ РОСКОШЬ, А СРЕДСТВО ОТ ИНФЛЯЦИИ

В начале 1966 года председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин на заседании Политбюро в очередной раз поднял вопрос о строительстве в стране автозавода по производству автомобилей малого класса. Количество выпускаемых «Волг», «Москвичей» и «Запорожцев» не могло удовлетворить растущий спрос населения.

Косыгин подчеркнул, что, хотя технические мощности автопрома ограничены, золотовалютные запасы страны позволяют кардинально решить проблему. Брежнев поинтересовался, что имеет в виду докладчик.

– Я, Леонид Ильич, – ответил Косыгин, – предлагаю купить иностранный автозавод с полным циклом производства. Вместе с тем все комплектующие части будут изготовляться не за рубежом, а внутри страны. Приобретя иностранный завод, мы станем обладателями новых технологий, которые внедрим на наших автозаводах. Кроме того, на новый уровень развития выйдут смежные отрасли промышленности: химическая, металлургическая, нефтяная...

– Во сколько обойдется такая покупка?

– По подсчетам экспертов Госплана, около миллиарда долларов.

– Миллиард долларов... Многовато! – разочарованно произнес Брежнев, страстный автолюбитель, уже ощущавший себя за рулем иномарки.

– Прошу прощения, Леонид Ильич, – отчеканил Косыгин, – хотел бы напомнить, что в течение трех последних лет Советский Союз от экспорта нефти, золота и пушнины ежегодно имел 10 миллиардов долларов! Прибавьте к ним 9,5 миллиарда, каждый год перечисляемые в Госбанк арабскими странами за поставку нашего вооружения, и тогда приобретение автозавода будет равняться покупке детского велосипеда.

– Нет, Алексей Николаевич, с покупкой завода придется повременить.

Но Косыгин не намерен был сдаваться и выложил на стол свой самый весомый козырь:

– Леонид Ильич! Если мы не хотим раскрутить инфляцию, то завод надо покупать, и как можно скорее! Ведь на руках у населения сегодня находится 80–90 миллиардов рублей. По официальному курсу – более 100 миллиардов долларов., а это совокупный годовой бюджет таких стран, как Бельгия и Дания... Накопления граждан растут из года в год, причем люди не доверяют сберкассам, а держат деньги в кубышках! Гознак ни на час не выключает печатный станок. Когда-нибудь вся эта денежная масса обрушится и раздавит всех, и нас в первую очередь! Чтобы изъять из кубышек эти миллиарды, надо выбросить на внутренний рынок не ювелирные изделия и импортный ширпотреб, а нечто более весомое. Это и будет наш новый отечественный автомобиль, созданный на основе западных технологий!

– А как вы подсчитали деньги наших граждан? Они же в кубышках.

– Все очень просто, Леонид Ильич! Объем спрятанных накоплений никогда не являлся для экспертов Госбанка тайной за семью печатями. Во все времена люди прятали в кубышки купюры только высшего номинала. У нас таковыми являются пятидесяти- и сторублевки. Зная количество выпущенных в обращение купюр, банковские служащие, подсчитав в конце года возвратившиеся банкноты, могут с точностью до одного миллиарда сказать, какая сумма осталась на руках у населения.

– Надо же... Ну что ж, Алексей Николаевич, убедил! Дай указание председателю КГБ и министру Внешторга, чтобы они выяснили, в какой стране можно дешевле приобрести завод... А там поторгуемся, собьем цену... Даю тебе полгода... Управишься?

– Думаю, да.

Гюнтер Гийом был рожден для разведки как птица для полета.  Фото из Федерального архива Германии

Первыми об эпохальном решении Политбюро узнали американцы. Как? Очень просто. Совет министров и Министерство внешней торговли были, как дырявый швейцарский сыр, насквозь проедены агентурой ЦРУ. Поэтому уже через месяц после заседания кремлевского ареопага в Москву прибыла американская делегация во главе с владельцем автомобильного концерна Генри Фордом III.

ЦРУ не только зависело от финансовой подпитки военно-промышленного комплекса США, но и было связано с ним «кровными узами». Достаточно сказать, что директор ЦРУ Аллен Даллес, уволенный президентом Кеннеди, уже во времена президентства Линдона Джонсона был председателем совета директоров концерна «Форд».

Попав на прием к Косыгину, Генри Форд предложил завод по производству легковых автомобилей малого класса. Добавил, что его концерн разработал две малолитражные модели: «форд-капри» и «форд-таунус». В отличие от традиционных американских моделей они по классу соответствуют автомобилям Западной Европы и Советского Союза.

Косыгин как опытный дипломат и коммерсант сыграл в игру: да и нет не говорить, черное и белое не называть. Вопрос о покупке автозавода, дескать, решается коллегиально на Политбюро... На самом деле Косыгин выжидал, когда поступит информация от председателя КГБ и главы Внешторга, которым было дано задание выяснить, какой из западноевропейских концернов готов за приемлемую для СССР цену продать автозавод.

Генри Форд по-своему расценил уклончивость председателя Совета министров. И, чтобы нейтрализовать предложения конкурентов, привел свой самый весомый аргумент. Если СССР приобретет его завод за 5 млрд долл., он готов, используя канадские технологии (климат Канады, как известно, схож с климатом России), бесплатно построить автостраду от Москвы до Владивостока. За всю историю Советского Союза более выгодного предложения от иностранных предпринимателей еще не поступало. Но... возобладали чисто политические соображения. И Политбюро отклонило предложение Форда, каким бы заманчивым оно ни казалось.

Разгадка заключалась в том, что в 1966 году Соединенные Штаты стали утрачивать влияние на страны Западной Европы. Претендуя на главенствующую роль в НАТО, американская администрация во главе с президентом Джонсоном, попросту говоря, перегнула палку.

Президент Франции Шарль де Голль первым восстал против гегемонии США, покинув военную организацию НАТО и оставшись в альянсе лишь в качестве наблюдателя. Демарш его отрезвляюще подействовал и на руководителей других стран НАТО.

Великобритания, Италия и Испания задались вопросом: кто же в Западной Европе хозяин, американцы или европейцы? В альянсе начались разброд и шатания. Руководство СССР воспользовалось сложившейся конъюнктурой и, чтобы усугубить разногласия в НАТО, решило купить автозавод в Западной Европе.

Вопрос был в том, у кого купить дешевле.

УРОКИ ПОЛИТЭКОНОМИИ

Маркус Вольф был не только талантливым руководителем разведки, но и прозорливым политиком. Анализируя внутриполитическую ситуацию в ФРГ и акции правящего союза ХДС/ХСС, генерал пришел к выводу, что этот альянс правых исчерпал свой потенциал. Для населения Западной Германии все более привлекательными становятся идеи социал-демократии, глашатаем которых была партия СДПГ. Поэтому основным заданием Ханзена и Аниты стал поиск, изучение и вербовка тех руководителей СДПГ, которые были заинтересованы в сближении со странами Восточного блока.

Однако основное не значит единственное. И в 1966 году Гийомам пришлось сделать шаг в сторону: заняться экономическим вопросом. Хотя для СССР это был даже не вопрос – проблема. Причем как политического, так и экономического свойства.

Итак, супруги-разведчики получили задание выяснить, у какого из западноевропейских концернов Советскому Союзу выгоднее приобрести автозавод.

Из представленного Ханзеном донесения следовало, что целесообразнее заключить сделку с концерном «Фиат». Он приобретает комплектующие у западногерманских автогигантов БМВ и «Мерседес-Бенц», а также у французского концерна «Рено». Таким образом, СССР имеет уникальную возможность одним выстрелом убить трех зайцев – надолго привязать к себе экономики Италии, ФРГ и Франции.

Согласно выводам разведчика, укрепление экономических связей СССР с указанными странами будет иметь и политические последствия: они и в дальнейшем будут проводить внешнюю политику без оглядки на Соединенные Штаты. Еще одним аргументом Гийома в пользу сделки с «Фиатом» было то обстоятельство, что итальянская автомобильная промышленность находится в состоянии стагнации. Поэтому владельцев концерна легче склонить к заключению контракта на условиях советской стороны.

Маркус Вольф, оценив важность донесения Ханзена, тотчас вылетел в Москву, где доложил информацию председателю КГБ Андропову. Тот ознакомил с нею Косыгина. Алексей Николаевич полностью согласился с доводами Ханзена и, высоко оценив усилия сотрудников ГУР, поставил на Политбюро вопрос о поощрении немецких товарищей. Гийому досрочно присвоили звание подполковника, а Маркус Вольф секретным постановлением Президиума ВС СССР был награжден орденом Красного Знамени. Награду вручил лично Андропов.

Таким образом, отправной точкой для заключения в 1967 году договора между Советским Союзом и Италией о строительстве Волжского автозавода (ВАЗ) стала аналитическая справка-донесение Гюнтера Гийома.

Сделка обошлась СССР в беспрецедентно малую в мировой практике сумму – всего в 550 млн долл.

ПРОВАЛ С ПОЛИТИЧЕСКИМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ

Осенью 1972 года во время встречи со своим оператором был арестован один из старейших агентов ГУР в Западной Германии, сотрудник Восточного бюро немецких профсоюзов Вильгельм Гронау. Это не привело бы к провалу Ханзена и Аниты, если бы в записной книжке оператора значилась не фамилия Гийом, а более распространенная немецкая фамилия типа Мюллер, Шмидт или Шульце. Но увы – судьба распорядилась иначе. И один начинающий сотрудник контрразведки ФРГ начал скрупулезно изучать расшифрованные радиограммы, запеленгованные на территории страны начиная с середины 1950-х.

Сравнив даты поздравительных телеграмм с днями рождений Гийомов, дотошный сыщик был вознагражден за терпение. Он получил документальное подтверждение, что чета Гийом в течение 10 с лишним лет получала шифрованные радиограммы из советского разведцентра Карлсхорст, что в Восточной Германии.

Сугубо политические мотивы – желание отстранить от власти Вилли Брандта – заставили контрразведку отложить сроки ареста Гийомов. Зачем? Чтобы канцлер как можно глубже увяз в своих отношениях с супругами, после чего его отставка стала бы неминуемой. Среди «ястребов» ФРГ и в ее спецслужбах, тесно связанных с ЦРУ, росло недовольство политикой канцлера, не на словах, а на деле стремившегося к примирению двух враждующих социальных систем.

Плотное наблюдение за супругами велось более года, но доказательств их шпионской деятельности получить так и не удалось. И 24 апреля 1974 года было решено арестовать Гийомов.

Доказательство своей связи с разведорганами ГДР представил сам Гюнтер. Завидев на пороге своей квартиры группу контрразведчиков, он срывающимся от волнения голосом прокричал: «Прошу учесть, что я – офицер ГУР и гражданин ГДР!» Это признание и стало основным доказательством вины Гюнтера Гийома. Единственным и последним. Большего от него контрразведчикам добиться не удалось в течение всего следствия. Молчала и Кристель...

Гюнтер Гийом был осужден на 13 лет, его жена – на 8. Маркус Вольф без устали курсировал между Берлином и Москвой, ломая голову, каких агентов можно предложить Западу на обмен. Отставка Вилли Брандта 6 мая 1974 года существенно осложнила позиции ГУР, так как новый канцлер Гельмут Шмидт категорично заявил, что Гийомы должны отбыть наказание до последнего дня. Дело стало поистине горячим после того, как Фидель Кастро отказался выпустить в порядке обмена резидента ЦРУ полковника Джеймса Ханта, а Брежнев намеренно затянул освобождение Анатолия Щаранского. Поневоле поверишь, что на шпионской войне пленных отпускать не любят. Даже на обмен…

Но генерал Вольф нашел выход.

В марте 1981 года произошел обмен Кристель на двух шпионов из Западной Германии. По возвращении в ФРГ один из них (загодя обработанный подчиненными Вольфа) поведал в интервью журналу «Шпигель», что западные разведчики, долгое время томящиеся в тюрьмах ГДР, приветствовали бы любые действия правительства, облегчающие их участь. Гельмуту Шмидту ничего не оставалось, как пойти навстречу пожеланиям освобожденного и натиску ГУР. Спустя шесть месяцев, 1 октября 1981 года, в Потсдаме на мосту Глинике, вошедшем в историю как «мост шпионов» или «мост свободы», был устроен очередной обмен: Гюнтера Гийома обменяли на пять западногерманских и одного американского шпиона.

В Берлине Гийомы получили высшую награду ГДР – орден Карла Маркса. Им выделили виллу, но жить там они не стали, так как их брак распался еще до ареста.

Гюнтер попытался вернуться на работу в ГУР, но члены медицинской комиссии были категоричны: «Не годен к военной службе». Чтобы доказать, что он еще молод и полон сил, Гюнтер женился на медсестре, которая была на 28 лет моложе его.

Кристель некоторое время работала на технической должности в МГБ. Потом получала пенсию, к которой, по решению Госсовета, ей ежемесячно доплачивали за пребывание в западногерманской тюрьме около 70 долл.