Картонные герои в Чехии

Ива Воланкова. «У Станды проблема и т.д.». Режиссёр Карел Крал, сценография и куклы: Зузана Петракова. Театр «Дивадло в Длоуге», премьера 12.01.06.

Идёт 2006 год, в Италии после выборов всё ещё пересчитывают голоса. Кто победил с минимальным отрывом: Проди или Берлускони? Кто из них будет править? Или они будут управлять страной вместе, в рамках большой коалиции? «Профессор и клоун. Ну и правительство бы получилось!» — гласят газетные заголовки. И вот мы уже в театре. Ведь эта парочка — профессор Проди и клоун Берлускони — в Италии является классической, восходящей к комедии дель арте: Дотторе и Арлекино. Напрашивается и некая параллель в Чехии 2006 года: президент Вацлав Клаус и премьер-министр Иржи Пароубек. 

Именно такие параллели мы находим и в пьесе — политической пародии? сатире? паноптикуме? — Ивы Клестиловой (Воланковой): её часть играется на сцене театра «Дивадло в Длоуге» под названием «У Станды проблема и т.д.», полная версия пьесы идёт в театре «Рококо» под пышным названием «Моя родина». 

Однако принципиальное отличие этих двух постановок не в длительности, а в чём-то более существенном. В театре «Дивадло в Длоуге» играют простые, «неживые» плоские куклы, вырезанные из картона, которыми с помощью шеста управляет зачастую даже не скрытый от глаз зрителя кукловод, а в «Рококо» — живые актёры. Таким образом, в одном городе сосуществуют две постановки одного и того же текста, но на двух разных театральных «языках». 

Что это за текст?

Раз уж почти вся без исключений современная политика опустилась до уровня скандалов и афер, автор пишет именно о них, в частности об истории недавнего премьер-министра и восходящей звезды Партии социал-демократов (ЧПСД) Станислава Гросса, не сумевшего объяснить, откуда он взял деньги на квартиру, в результате чего его политическая карьера была окончена. Вдобавок автор затрагивает и другие громкие дела, которые в настоящий момент обсуждают в СМИ и о которых бесконечно судачат за кружкой пива. Авторский комментарий присутствует в сценических ремарках, которые звучат со сцены в обоих спектаклях, а также, конечно, скрывается и за слегка стилизованным языком политических речей персонажей: по сути дела, это оригинальные тексты, однако автор тонко, но отчётливо акцентирует их идиотизм. Отличным примером может послужить монолог «шизофренического» Мирослава Калоусека (одного из немногих политиков, которые были «наверху» в 2006 году и остаются там до сих пор), который, раздвоившись, ведёт диалог с самим собой, при этом чередуя первое лицо с третьим так, словно сам с собой идентифицируется, чтобы в следующую секунду от себя же самого дистанцироваться. Так, как если бы Калоусек входил в роль Калоусека «по Станиславскому», а потом выходил бы из Калоусека «по Брехту», а переходя на третье лицо, к тому же оценивал и комментировал бы самого себя, первого и второго Калоусеков. 

Такая форма текста оказывает значительное влияние и даже определяет способ постановки пьесы. И этот способ, казалось бы, больше подходит «мёртвым» куклам, чем живым актёрам.  Ведь картонная кукла — это знак (пускай и прозрачный, «наглядный» — на каждую из кукол наклеена фотография политика, которого она «представляет»). Таким образом, мы, зрители в зале, сразу же узнаём, о ком идет речь, и поэтому можем полностью сосредоточиться на тексте. Например, «шизофреническую» полемику Мирослава Калоусека с Мирославом Калоусеком кукла сыграет просто, очевидно и остроумно.  Достаточно того, что одну реплику (от лица Калоусека № 1) она произносит, повернувшись к нам лицевой стороной, а другую реплику (в роли Калоусека № 2) — обратной стороной. В первом случае мы видим ту сторону картонной фигуры, на которую наклеена фотография политика, а в другом — лишь заклеенную и испачканную картонную изнанку. Эта демонстрация двуличности и шизофрении по-детски проста и наивна. Но с театральной точки зрения она эффективно передаёт смысл и её значение очевидно. В простоте этого приёма заключаются остроумие и красота. 

Ива Клестилова. «Моя родина». Режиссёры Томас Зелински и Томаш Свобода, художник Ярослав Бёниш, заведующие литературной частью Валерие Шульцова и Владимир Чепек. Театр «Рококо», премьера 04.02.06.

Живые актёры стараются как можно точнее подражать персонажу, которого они играют (ведь это фигура реально существующего и общеизвестного политика) и одновременно спародировать его. Они «играют» скорее имитацию, чем сущность. Единственным — и гениальным — исключением является Богумил Клепл, который «играет» Иржи Пароубека и двух его предшественников на посту главы партии социальных демократов и на посту премьер-министра, Владимира Шпидлу и Милоша Земана. Для каждого из них он нашёл характерную деталь, которая изредка (действительно, лишь изредка, но зато точно и ярко) «играет», а в остальном он остаётся Богумилом Клеплом, который, словно подмигивая, комментирует реплики своего персонажа. Богумил Клепл «нащупал» стиль текста и суть скрытого в нём юмора. 

Современный чешский политический паноптикум, бесспорно, присутствует в пьесе. Для того чтобы насладиться им, мы должны быть, что называется,  информированными. Зритель должен знать контекст и невероятно гротесковую политическую реальность, царящую в Чехии. Иностранец (даже если он и говорит по-чешски) на таком спектакле — неважно, кукольном или драматическом — был бы полностью дезориентирован, как Наташа Ростова в опере, поскольку, хотя текст и основан на документальном материале, ни один, ни другой спектакль документальным театром не является. Иностранец, должно быть, посчитал бы, что это вымысел. И только мы — информированная публика — знаем, что это не так.