Любовь, любви, любовью, о любви

Николай Шрайбер и Анна Ткачёва в новелле «Таня»
Фото Татьяны Кучариной

«Тёмные аллеи» Бунина между модернизмом и постмодернизмом
Театр им. Ф. Волкова. Ярославль

Когда Центр Треплева при Волковском театре предложил для лабораторных работ цикл Бунина «Тёмные аллеи», десять режиссёров, в большинстве своём — молодых актёров театра, подготовили 38 новелл. Никто не знал, будет ли это спектакль или эксперименты останутся «опытами драматического изучения» недраматического Бунина. Евгений Марчелли безжалостно отсёк лишнее, оставив 9 новелл. Спектакль назван «Любовь, любви, любовью, о любви», где строчки Окуджавы о судьбе заменены «падежами любви».

Формат спектакля — черновик прочтения «Тёмных аллей» молодыми, незавершенное восприятие как осознанный приём. Самое главное в незавершённости и в том, что удалось в лучших эпизодах спектакля, — присутствие в художественной ткани высших метафизических проявлений… Зрители оказываются в Космораме — они сидят в креслах на сцене, и сцена вращается вместе с ними. Дирижёр взмахивает палочкой, в действо вступает Хор. Круг трагического мироощущения и вращающийся мир — вот Космос Бунина, окружённый «пылающею бездной со всех сторон». Современный Бунин вписан в контекст философско-эстетической мысли рубежей веков, не только XIX–XX веков, но и нынешнего. Бунин, близкий к модернизму более, нежели к постмодернизму. Бунин космический, иррациональный, с его интуитивными проникновениями в тайны бытия.

Марчелли распахнёт занавес в зрительный зал, откроет панораму чувств на фоне мироздания. На бельэтаже — Хор. Он будет возникать то на сцене, то в ярусах, сопровождая героев исповедальных бунинских историй. В темноте зала вспыхивают дверные проемы — в амфитеатре, бельэтаже, на галерке, в кулисах. Везде — любящие пары, и всей Вселенной правит Любовь…

Концепт спектакля — Космос и Кровать... Макромир и микромир. Великое и малое. Но малое ли? В спектакле любовь — неотъемлемая часть космического круга: любовь и смерть всегда вдвоём, красота и боль нерасторжимы. Любовь катастрофична, способна смертельно ранить, никого не лечит и не воскрешает. И потому аллеи тёмные. Герой каждой из историй, несколько остранённо наблюдая за самим собой, отмечает собственную холодность и почти цинизм. Где же любовь? В номерах? Впопыхах, наскоро?

Максим Подзин в новелле «Антигона» Фото Татьяны Кучариной

Но вспомним Блока: «Разве это мы звали любовью? Разве так суждено меж людьми?» «Такая» любовь может быть на постоялом дворе («Стёпа»), в заштатном отеле («Мадрид»), барской усадьбе («Таня»), в занавесках, на вокзале, на полу («Генрих»), где чувству чаще всего оставлен жалкий грош. Молодые авторы нередко дрейфуют в стилевой неопределённости, между высоким и низким контекстами. Заметно стремление к постмодернистскому переосмыслению, гротескному прочтению способом пародийного обыгрывания. Текст «Антигоны» актёр Максим Подзин лихо пропевает, аккомпанируя себе на баяне. А сюжет предстаёт иллюстрацией в духе немого «синема». В этом же стиле сыграна часть новеллы «Кавказ» — в остальном серьёзная режиссёрская работа Олега Павлова. Анна Ткачёва («Таня») с максимальной чистотой чувства играет историю любви — ошеломительного счастья, любви трагической, оборванной вдруг и внезапно. Точка отсчёта — космическая, человек — в идеале, как он задан мирозданием — космический и прекрасный, в жизни, — несовершенен и безответствен. Мария Полумогина в «Балладе» раскрывает потаённый смысл истории поругания невесты лютым помещиком, создавая «балладу», где истерзанную деву в её воображении спасает небывалый Святой волк… С котомкой за плечами, в обносках, со спутанными волосами, она с её поэтическими заговорами и заклинаниями, с тоненьким голосочком — юродивая Христа ради и одновременно творец мировой гармонии. Ни падения человека, ни гибель государств, ни трагедия эмиграции не властны над поэзией чувства. Протуберанцы пронзительного счастья рвутся на поверхность из глубины бунинских сюжетов. 

Заветные мысли Бунина раскрываются в неожиданном финале. «И всё пространство моря, озарённого и полного таинственным светом, быстро бежало навстречу...» Море в театре, в зрительном зале. Огромное, плещущее, волнующееся. Племя младое и уже знакомое — авторы спектакля, молодые актёры и режиссёры, — с беспечностью юности бросаются в волны, буквально захлебываются от счастья! Да, «свет и во тьме светит, — напоминает Бунин, — и во тьме только солнцем живёт и дышит всё сущее… И несёт навстречу мне море».