Снова на перекрестке истории. Неакадемические заметки грустного экономиста

Сегодняшняя ярмарка тщеславия. Фото РИА Новости

Я хочу начать эти заметки с признания читателям в том, что то и дело вижу себя профессиональным занудой. Это качество характеризует меня не только потому, что от определенных научных принципов и убеждений я не могу отказаться. Мне самому надо постоянно себя проверять в своих публикациях – как научных, так и публицистических, вышедших в течение того или иного времени.

В данных рассуждениях речь пойдет уже о скором 30-летии экономического реформирования России, о том, что же мы за этот период сделали для трансформации национальной экономики с точки зрения ее эффективности в условиях нового века.

Но начать я хотел бы с экстраординарных событий ХХ столетия.

О результатах революции в России

Представьте, что мы находимся в зале, где заседали только что выбранные члены Учредительного собрания, призванные определить судьбу страны, погрузившейся в хаос после демократической революции в феврале 1917 года. Они, конечно же, думали и спорили о том, как спасти свою замечательную Родину, и надеялись на то, что свежеиспеченные демократические институты утвердятся в стране, в которой начинается строительство нового государства уже в форме республики. Но, как всем известно, «караул устал», и жизнь пошла совсем по другому пути.

Почему случилось именно так? Как оценивать революцию 1917 года? Увы, не обнаружено даже попыток мыслящих людей каким-то образом найти точки соприкосновения в оценке того, что произошло в октябре 2017 года. Потому как в интеллектуальной элите России – как тогда, так и сейчас – доминируют полярные точки зрения на этот вопрос.

Одни уверяют, что в результате Октября начался золотой век России, а ее мессианская роль стала выдающейся, если иметь в виду, что, так или иначе, по пути России, ставшей СССР, впоследствии (во второй половине 40-х годов прошлого века) пошла целая треть человечества.

Другие возражали, рассматривая Октябрь как чистый переворот и сплошное преступление группы радикалов во главе с каким-то там Лениным. Будто бы он по согласованию с немецким командованием захватил власть у народа, который только что начал вершить «экономическое чудо». Отсюда их призыв объявить весь советский период сплошным мраком, провести декоммунизацию, и тогда страна пойдет правильным европейским путем.

Дальнейшее известно.

А поскольку русская революция и последующий советский проект стали таким грандиозным и, самое главное, противоречивым феноменом, то здесь у нас не было и нет шансов надеяться на какое-либо согласованное мнение.

Но по моему убеждению, можно все-таки обозначить, что дал и отнял Октябрь.

Сначала о внешнем мире.

Во-первых, не оспаривается тезис о том, что российский порыв к справедливости оказал серьезное влияние на социальную политику стран классического капитализма. То есть установка на равенство, которую декларировала Октябрьская революция, быстро приобрела европейскую, если не всемирную популярность.

Неслучайно интеллектуалы, самые проницательные люди Запада с большим интересом приезжали в Советскую Россию, зная даже о репрессиях, которые там начались. Для них было очень важно знать, как проводится невиданный социальный эксперимент. В сущности это была попытка создания счастья для всех, потому что до Октябрьской революции не было ничего подобного в практике государств. Значит, социальность – первое благо, которое принесла Октябрьская революция.

Во-вторых, подрыв и уничтожение колониальной системы тоже результат существования СССР и его попыток обеспечить равноправие всех народов. В конце концов колониализм умер благодаря существованию и борьбе Советского Союза против колониальных режимов.

В третьих, случилось внедрение современных по тому времени институтов и цивилизационных форм жизни в Центральной Азии. Практически безвозмездно СССР осуществил грандиозную миссию в этом ранее абсолютно отсталом регионе и превратил его в несколько экономически приличных государств с развитым для того времени образованием, здравоохранением, наукой и культурой.

В четвертых, Китай, который сегодня все больше будет определять повестку жизни человечества в целом. В этом нет никаких сомнений. И мне кажется, что подчеркнутое уважение нынешнего президента США к Владимиру Путину во многом определяется тем, что Трамп хотел бы иметь Россию в качестве партнера, хотя и младшего, но все равно это важно для возможной конфронтации американцев с растущим Китаем…

О готовности россиян к преобразованиям

Мне кажется ошибочным считать, что малый и средний бизнес у нас в загоне. Поэтому я начну с того, что подчеркну такое важное явление, о котором мало говорят. А именно: россияне оказались очень серьезными и успешными предпринимателями, и когда я слышу, что наш малый и средний бизнес – это не рыночная экономика, то мне кажется, что люди говорят полную ерунду.

Там, где есть сбыт, там, где есть спрос, российский малый бизнес отлично справляется. И он в этом ничем не отличается от других стран.

С другой стороны, я не соглашаюсь с теми, кто считает, что власти меньше стали придираться к частникам, что сократились рейдерские захваты.

Бывает, что малый и средний бизнес начинает имитировать неудачи, считая опасным и невыгодным показывать свои успехи. И это можно понять, потому что успехи сразу раздражают. Больше того, к удачливым и упорным бизнесменам приходят люди и говорят: «Ваш бизнес настолько хорош, что начинает соответствовать нашим интересам». Такие «новости», конечно, блокируют всяческие пути для прогресса малого и среднего бизнеса.

Но даже не это главное. А то, что малый бизнес сильно развит в странах Западной Европы, Японии, США. Там, где диверсифицированный большой бизнес, где большая обрабатывающая промышленность, которой мы похвастаться не можем. У нас ничтожная доля обрабатывающей промышленности, практически нет машиностроения.

Скажу еще жестче. Пока у нас не будет диверсификации экономики, пока мы скандально зависим от топливно-сырьевых ресурсов, нечего и надеяться на расширение малого и среднего бизнеса.

Барахолки лихих 90-х. Фото РИА Новости

У нас же сегодня со средним классом все не очень хорошо. Десять лет назад он демонстрировал свой пик и составлял тогда 20%. Причем я считаю, что этот успех можно отнести к заслугам теперешнего руководства России, потому что когда Путин принял Россию в 99-м году, средний класс у нас был всего 10%. Но уже в 2013-м составил около 20–22%.

Но дальше началось «скукоживание» в связи с понижением реальных доходов. Сейчас речь идет, может быть, о 15%. Где-то я прочитал такую фразу: «Стыдно быть бедным в богатой стране, но стыдно быть и богатым в бедной стране». Когда у вас 20 млн на грани между нищетой и бедностью и аж 100 миллиардеров, то это, конечно же, два разных государства.

Меня часто спрашивают, какое предприятие у нас эффективнее – государственное или частное. Очевидно, желая узнать, что я считаю лучшим – капитализм или социализм. А у меня ответ: это зависит от конкретной ситуации. И частное предприятие, и государственное может быть эффективным. Тут важнее понимать, от чего это зависит. Уже давно известно, что менеджеры – это в наше время короли. Если менеджмент хороший, то, значит, и госпредприятие будет в порядке.

Это как в футболе. Есть команды, которые поддерживает государство, а есть частные. В обоих случаях многое в качестве игры определяет тренер.

О структурном изменении экономики

Это, кстати, одна из самых больших загадок нашего правительства, оно часто говорит об этом. Не молчат об этом и так называемые системные и несистемные либералы, уверенные в том, что именно структурные реформы только и дадут нам экономический рост.

Я же понимаю под структурными реформами всеобщую коммерциализацию. Если посмотреть на реальную жизнь, то речь может идти о коммерциализации образования, науки, здравоохранения, культуры. И это для нас, конечно, тоже отрицательная история. Но простая мантра о том, что поэтому государственное присутствие надо сокращать, тоже бессмысленна.

Допустим, государственное предприятие работает неэффективно. А что значит «неэффективно»? У них большие издержки, малые продажи? Тогда нужно попробовать задействовать частника. Но это тоже не является гарантией, поскольку частные предприятия могут быть еще хуже. Поэтому очень важно смотреть, кто будет таким частником.

У нас тяжелая экономическая ситуация, тяжелая стагнация, и выхода из нее не видно. И самое главное, что его нет, простого выхода, а есть две школы мышления как две школы крайностей: одна повторяет свою мантру, чтобы государство ушло. А другая тоже, как заклинание, повторяет, что надо деньги раздавать на обучение. Это кейнсианцы такие у нас доморощенные. Я же считаю, что такая раздача абсолютно нелепая, потому что мы – страна с очень маленькой экономикой, большим импортом, с очень большой вероятностью очередной девальвации, снижения цен на нефть… Какая уж тут гарантия на образование. Мы не знаем, сколько при такой нестабильности мы должны накопить на образование или на что-то другое. Пока такой опыт подсказывает, что сколько бы мы ни накопили, все равно девальвация происходит, и люди это помнят. А раз люди это помнят, то понятно, что для них это большие риски.

Моя глубокая симпатия к социал-демократии, кажется, навсегда заложила во мне мысль о том, что любая приватизация несправедлива, тем более такая масштабная, что была у нас – особенно нечестная. Если, например, в Чехии были именные ваучеры, это как-то сближало и народ, и потенциальных руководителей, а у нас уж совсем была чуть ли не за три копейки. А если это так, то тогда даже сами выгодополучатели просто не верят в то, что это навсегда.

Я знаю много случаев, когда люди, воспитанные в хорошем смысле в советских традициях, не могли понять, что это такое произошло, что деньги падают с неба. Сам знаю нескольких человек, которые на нефтеперерабатывающих заводах получили хорошую долю и начали пьянствовать, в общем совершать какие-то неадекватные действия. Видно, они понимали, что это нечестно, совсем нечестно. А потом даже те, кто был менее чувствительным, менее романтичным, они тоже понимали, что скоро придет время – и это может обернуться народным гневом. Слава богу, это у нас не проявлялось в каких-то беспорядках, но, в общем-то, с самого начала было ясно, что это нечестно.

Практика многих стран показывает, что они только тогда прибегают к приватизации, когда не хватает денег на необходимые проекты, в частности на поддержку науки, образования, культуры и здравоохранения. Ведь неслучайно мы – единственная страна мира более или менее развитая, где деньги правительству особенно не нужны, потому что их много. Но многие страны работают с дефицитом – как европейские, так и американские. Потому что им все время нужны деньги для превращения их во что-то созидательное, новое.

У нас же другая история. Мы, как мне кажется, все время ожидаем низкую инфляцию. Будет низкая инфляция – снизится процентная ставка.

Ну что, встанем мы все с печи и займемся высокими технологиями? Это же абсурд. Поэтому думать о приватизации – это совершенно малозначимо в нашей нынешней ситуации.

На сегодняшний день это вообще странная история, потому что наш экономический блок присягает все время на верность рыночным отношениям, и это поддерживается на Западе очень хорошо. Там считают, что у нас правильная экономическая политика и неправильная внешняя. Хотя народу мы больше внушаем мысль о том, что у нас правильная внешняя политика и неправильная экономическая. Это очень забавно.

Конечно, золотая середина – самое хорошее дело, но неизвестно, как ее добиться. У нас маятник все время качается то в одну, то в другую сторону. Надо надеяться, что он придет в разумное состояние. Но для этого в стране нужна какая-то дискуссия разных школ мышления, потому что сегодня мы все сектанты. Мы очень мало спорим в хорошем смысле. У нас атеисты собираются и друг другу доказывают, что бога нет. На что люди верующие отвечают им столь же несгибаемым презрением.

Анархисты говорят, что государство – это зло. Парадоксальным образом некоторые из них далеко не махновцы, они руководят государством, по крайней мере в сфере экономики.

В общем и целом у нас ни у кого нет ощущения относительности собственной правоты: вместо того чтобы каким-то образом искать золотую середину, происходит закрепление твердого противостояния и противопоставления другу в самых разных конфигурациях.

Чистые манихеи! Те были уверены в том, что их знания – это всегда добро. А те, кто не ними, безусловно, олицетворяют исключительное зло.

И такой расклад, конечно же, блокирует цивилизованное развитие страны.