Отщепенец, к тому же поэт

«От огромного большинства из нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия». Борис Пастернак Обложка журнала Times 15 декабря 1958

Тогда он передал рукопись итальянскому издателю Фельтринелли. Тот был коммунистом и признанным другом СССР. Так в ноябре 1957-го «Доктор Живаго» вышел на итальянском. На русском его выпустили в Голландии. Всего за два года он был переведен на 23 языка. Скандал же разгорелся, когда Борису Леонидовичу 23 октября 1958 года присудили Нобелевскую премию по литературе.

А высокая награда была не за «Доктора Живаго» – «За выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы».

Но с такой клеветой уже не смирилась сама советская власть, не говоря уже о власти литературной. Писатели тут же начали обсуждение. Не книги, а ее автора, его сущности. И можно было догадаться, что говорили о предателе Пастернаке его недавние коллеги. Вначале руководители, за ними – рядовые инженеры человеческих душ.

Почти все ораторы, включая тех, кто книги в глаза не видел, прямо заявляли, да, не читали романа, но тем не менее сильно осуждаем. Тогда как раз и родилась выдающаяся позиция: «Я сам-то Пастернака не читал, но…» Только Александр Твардовский да Николай Грибачев выступили против такой экзекуции. Сам Пастернак не счел нужным на ней присутствовать. После писательской критики в бой пошли самые различные силы стального советского общества. Но сплотила-то их партия. Она же продолжила с отщепенцем работу.

Но Борис Леонидович прислал им всем письмо. С таким финалом: «Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все что угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через некоторое время вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».

Тогда Президиум ЦК КПСС с подачи секретаря по идеологии Суслова принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака». Вредную книгу было решено там, где можно, изъять, а повсеместно еще и запретить, признав ее уже официально антисоветской.

А что делать, если автор удостоен на Западе высшей литературной награды мира? Конечно, такой «враждебный нашей стране акт» готовился заранее.

Уже наутро после присуждения премии на дачу к Пастернаку в Переделкино прибыл такой писательский чин, как Константин Федин, и потребовал отказаться от премии. Но Пастернак не послушался, а затем не явился на заседание, где его исключали из Союза писателей. Он лишь прислал письмо: «Ничто не может заставить меня считать эту почесть позором». Изгой даже предвидит, что коллегам придется его «реабилитировать, когда будет уже поздно».

Так дело дошло до идеи – лишить Пастернака гражданства и выдворить из СССР. Кто-то даже назвал его литературным Власовым.

Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный в своем докладе сравнил его с паршивой овцой, которая хуже свиньи, поскольку та «никогда не гадит там, где кушает». Сидящие в президиуме партийные начальники во главе с Хрущевым аплодировали. Это показывали по ТВ.

Чувствуя, что Пастернак непоколебим, участники травли взялись за возлюбленную поэта Ольгу Ивинскую. И это у них сразу сработало. Вот тексты двух телеграмм Пастернака.

В Нобелевский комитет: «В связи со значением, которое придает Вашей награде то общество, к которому я принадлежу, я должен отказаться от присужденного мне незаслуженного отличия». В ЦК КПСС: «Отказался от премии, прошу восстановить Ивинской источники заработка в Гослитиздате».

Но и это травлю не остановило. Весной 1959-го генпрокурор СССР Руденко сообщил, что ему запрещено встречаться с иностранцами, получать гонорары из-за границы и публиковаться в СССР. Судить за измену родине пока подождут.

Суда Борис Пастернак не дождался. Умер от быстротечного рака в мае 1960 года.