Путин в миражах

	Владимир Путин. Фото Артема Чернова (НГ-фото)

НА НАШУ политическую сцену, где главные герои играли каждый свою пьесу, стремительно вышел новый персонаж, несущий в себе совершенно иную стилистику.

"Мираж" - самое говорящее о нем слово. В нем все словно намечено пунктиром: кажется, что внятно, но через миг исчезает. Только что был здесь - и уже нет. Перемещается, как будто вовсе не делая движений. Стремительная походка танцора и мастера боевых искусств - подтянутая и "развинченная" одновременно. Легкий поклон, полуулыбка, движение руки навстречу - и в тот же миг, как прекрасно отлаженная пружина, чуть откинувшись назад, почти вытягивается по стойке "смирно", становится серьезным.

Вслед за танцором появляется в образе жонглера, выхватывающего нужную карту. А еще через миг перед нами колпак с бубенчиками, которые звенят, отвлекая внимание, и колпак лихо сдвигается вперед.

Реален, как галлюцинация, и призрачен, как хорошо знакомая реальность. То ли мелькнувшая фея, то ли моль из шкафа бабушки.

Легко, как из матрешки, извлекает из себя чуть-чуть иные лица, мнения - иные, но похожие на предыдущие, словно просвечивающие друг через друга. Это удивительное свойство переводной картинки - то отпечатываться ярче, то становиться пастельной, то исчезать.

Есть в нем что-то от сказочного героя "По щучьему велению, по моему хотению": может и царю ложкой по лбу двинуть, и царицу послать, и на войну смотаться, в поле с солдатами переночевать, и, вернувшись, сладко вытянуться на печи, вспоминая волшебные слова.

При умении не выделяться - очень сам по себе. Этакий Колобок - и от тех ушел, и от этих укатился┘ И от бабушки ушел, и от дедушки┘ А в каких-то ситуациях готов юркнуть серой мышкой, забыв про свой статус и заслуги. Порой из работящей, услужливой и ловкой мышки почти незаметно превращается в кошку: поохотится - и обратно в серую шкурку, как будто и не вылезал. Но вдруг из мышиного образа выглядывает почти Нарцисс: на автопилоте болтает, двигается, даже рассуждает - если и не любуясь собой, то глядя откуда-то извне. При этом присущее ему напряжение ненадолго снимается.

Легок. Словно сошел с экрана. Кажется, еще вчера мы видели его в сериале "Никита". По-киношному красиво достигает невозможного. Считывает глазами моментально. Находит точку смысла, пружину действия мизансцены, которая сейчас перед ним. Готов улыбаться, подписывать, жать руку, стрелять, извиняться. Если нужно - то одновременно.

Четко соглашается выполнить невозможное, ненадолго исчезает, заставляя ждать себя, - и появляется, выполнив. Ничуть не гордится - и вновь, как ни в чем не бывало, уходит на новое задание. Быстрые решения - очевидные достоинства Героя - выглядят приятным контрастом после лет мумифицированного существования политиков на трибуне. Подвижность во всех суставах, мыслях и словах - после дедушек у власти.

Ключевая роль - Старшего Брата: и старшим пособить, поберечь, поблагодарить, уважить - и младших понять, поднять, подбодрить, да и плечо подставить. Улыбка всегда в цене - от Кеннеди до Гагарина. Зрители приучены к этому лучшему из мостиков от природы к культуре, по которому безопасно переходить, доверяя впечатлению и переводя его как непосредственное, искреннее, свое, настоящее. А он улыбаться просто так, не напоказ, умеет.

И примыкающее сюда - моложавость. Гениальный ход Ельцина, перешедшего от детей к внукам, начав с Кириенко, вполне подходит к послушному и вышколенному, всегда у руки, самостоятельному и сдержанному Герою. Как хорошо известно, коллизий у внуков с дедами бывает меньше, чем с отцами.

Герой - из "внуков", поэтому уцелел. Умеет быть неуловимо почтительным, нейтральным, доброжелательным, искренне-компетентным, исполнительным. Этот налет, ауру сохраняет и для нижестоящих. Легок, быстр - и улыбкой, и рукопожатием, и движением мимо, с отмечаемой короткой остановкой. Гибок после поколения негнущихся или малосгибаемых. Классный и выдержавший до конца помощник, референт, заместитель. В высшей степени корректен, адекватен, сиюминутен, включен. Редкое умение быть незаметным и незаменимым. Скрупулезен. Кажется, что хоть сейчас готов поступить секретарем. Легко меняет планы - общий на крупный, на боковой, на детальный. То обзор - то скольжение объектива, подробности, остановка.

В его репертуаре имеются и легко сменяются недоговоренность, предельная резкость на грани ошибки, банальная внятность, пунктир рождающегося образа - и зачастую все по одному и тому же поводу. Говорит почти скороговоркой - кратко и точно, по существу, как бы подводя итоги чужого многословия и тривиальности. Речь напоминает книжку для раскраски карандашами. Однако навязывать цвета карандашей не склонен - предоставляет это слушателям. Сокращает, уменьшает - и тем самым вызывает вздох облегчения. Иногда в речи мелькнет неуловимая тень косноязычия и банальности - и тут же заменяется точными акцентами смысла, стиля, логики. Чуть выдавливает слова, оставляя впечатление производимой работы и некоторой тяготы рождения смыслов.

Не поддается инерции формального общения - может неожиданно найти живое слово для случайного собеседника. Обладает удивительным чувством юмора, мастерством точных и неожиданных сопоставлений. Демонстрирует его с неохотой, скорее использует для себя и совсем близких.

Не актерствует. Не "давит на экран" стремлением сказать главное, по пунктам, заставить слушать себя. Надеется, что услышат, но не огорчается, если это произойдет в следующий раз.

Ровен и прост в обращении, хотя немного застенчив, как будто готов отступить в сторону и начать сначала. В общении не холоден и не горяч - комфортной, "комнатной температуры". Как бы играет блиц со скукой: на фоне ровного рисунка поведения иногда с блеском использует короткий и точный жест, обаятельную улыбку. Стремительный шаг в сторону - и снова назад, в игру по правилам, ходы которой он хорошо знает.

Доброжелателен к людям, с которыми раньше общался. Никому не наступает на мозоли, потому что не получает от этого удовольствия. Как мастер восточных единоборств, умеет ловко обходить точки сопротивления противника.

Любит общаться с людьми умными, но спектр общения "без логики" очень широк. Способен легко воспринимать мнения экспертов, советников, консультантов. Делает все по-своему, но "опилки" в силовом поле решений могут насыпать и другие. "Намагничивает" вокруг себя небольшие команды, которые после окончания локального проекта распадаются, но опять легко собираются в новой командной конфигурации.

При всей занятости часто общается с людьми значимыми - без видимой цели, просто на будущее.

С Борисом Ельциным - успокаивающе ровен, долгое время притворялся лишенным желаний, застывшим, малоподвижным. На по-звериному подозрительного, моментально возбуждающегося Б.Н. это действовало как лекарство.

Его, получившего власть, этой властью не лихорадит, но и отказываться от нее он не склонен. Относится к ней как к неизбежным детским болезням - как заразится, так и переболеет.

Накапливает энергию долго и медленно, но очень экологично, как солнечная батарея. Разряжается очень сильно, точно, быстро и неожиданно. Умеет ловить и эффективно использовать "воздушные потоки" - гибко перестраиваться и крутиться то быстрее, то медленнее. Легко переключается и встраивается во взаимодействие с разными людьми - с различной энергетикой и ритмом. Долго общаясь, начинает немного скучать, однако легко переключается - меняет тему, тон.

Может быть доведен до состояния, когда "чуть не плачет". Старается переживать быстро, в одиночестве, но этот "дождь чувств" вполне внятен и знаком ему.

Необыкновенно работоспособен - бумаги, люди тасуются, сдаются, листаются. Это работоспособность иглы, мелькающей в умелых руках. Способен к длительной черновой работе, которую потом доделывает, но без выискивания ошибок и малейших неточностей.

Казалось бы, никогда не отдыхает. Иногда может заработаться до головной боли. Однако умеет отступить от этого края и дать себе расслабиться.

Легко, почти не застревая, решает разные вопросы, некоторые готовит, оставляя "дозревать". Принимая решения, чаще всего не имеет личной выгоды. Принимает их быстро, но не сразу выполняет, способен выжидать, откладывать активные действия, особенно если они связаны с неприятными последствиями для других.

Не боится ответственности. Очень четко различает дело, его "обертку" для окружающих и скрытый политес.

Готов к риску, но не напоказ, а для дела. При несомненной смелости - очень осторожен.

Держит слово и дорожит тем, что другие знают про это.

Легко входит в толпу. Обладает чувством неуязвимости - до поры. Не перегружает себя охраной, хотя и не борется с протоколом - руки не доходят.

Обладает удивительной, редкой способностью долго и медленно строить заведомо карточный домик, следовать "силовым линиям" судьбы, рисковать и делать решительные шаги при дефиците времени и возможностей. И одновременно - трезвой готовностью отступить, провести рокировку. Высокая степень фатализма. Наполеоновская вера в неподвластность року. Внутри все холодеет, но он танцующей походкой идет вперед, животом чувствуя коридоры минных полей.

До брезгливости чистоплотен. Но не боится запачкаться - потому что "грязь" не пристает. Если надо пройти через грязь и запах - проходит быстро, своим особым аллюром, морщась в сторону. И продолжает делать дело - хладнокровно и точно. Как хирург, стремится не отрезать лишнего, хотя старается иссечь то, что необходимо. Двигается предельно быстро, но не суетится и не спешит, "накладывает швы и останавливает кровотечение".

Краем сознания помнит о последствиях. Не возбуждается от вида жертвы, от сознания своей власти - стремится не делать лишнего. Хотя, увы - хирург.

Все время помнит, как быстро тасуется чиновная колода, и осторожен, хотя и в меру предупредителен со старшими.

Похож на служебного пса, непородистого, с "изъяном", но очень умного и нестандартного.

Скорее всего, любит горячую ванну или душ, много движений с кувырками, прыжками, уворачиваниями и прочим игровым невинным петушением. Если бы имел ранчо - часами катался бы на лошади, пуская ее то в галоп, то рысью. Мог бы собирать марки или что-то подобное - скорее всего, с картинками, так, по-домашнему, не профессионально, но с удовольствием. Мог бы играть в солдатики, что-то на столе у себя переставляя. Любит наблюдать как балет, так и парад. Должен хорошо стрелять.

Хорошо носит любой костюм, как удобные перчатки. В официальном пиджаке держится столь же естественно, как в спортивном костюме.

К интригам относится сравнительно легко - не вовлекается и не заигрывается. Мастер простых решений, расплетания узлов. Проходит мимо, как бы не замечая капкана, обходя его стороной.

Не мстителен, но если сильно досадили, уже издали может, почти не поворачиваясь, метнуть нож в спину противника.

Хранит какую-то семейную тайну.

Не любит "копаться в белье" других. Не унижается до компромата - справедливо считая, что все и так знают все или вскоре узнают.

Настораживаясь - опускает бровь, тогда как многие ее поднимают. Не задерживает дыхание от напряжения, а дышит еще ровнее. Думает "телом" при малейшей опасности.

Забавляется, когда другие "отгадывают" его. Сам отгадывать других особенно не любит - предпочитает прямые действия.

С неохотой позволяет себя "раскручивать". Не очень верит в чужую опеку, но не склонен и отказываться от нее - просто ждет, пока это само схлынет. К удивлению многих, оказался очень телегеничен. При этом - не создает ощущения "мелькания". Кажется, что в кадре его ровно столько, сколько надо, и что он хотел бы уйти как можно скорее. Так как в кадре занимает немного места - не надоедает. Кажется, что, как мифологический герой, может собой, своим телеобразом ненавязчиво оплодотворить все - начав с сельского хозяйства и добравшись до НАТО.

Кажется, что всегда можно достучаться, дозвониться. Всегда в курсе основного происходящего. От этого хочется верить, что может быть в курсе всего.

Здоров, но тень мигрени призрачно маячит рядом. Не склонен фиксироваться на болезни, однако отзвук возможного телесного неблагополучия не отступает совсем. Это касается и почек.

Иногда создается впечатление, что грусть и радость плещутся в нем совсем рядом - как два цветных слоя воды, отражаясь друг в друге, но не смешиваясь. Трагическая нота витает над ним постоянно, так что хочется покачать головой: как бы чего не случилось. С такими случается, и очень жаль. Поэтому фактором подспудной народной популярности Владимира Владимировича является и ощущение хрупкости, жертвенности, белесоватости. Как в цирке на канате - а ну как свалится? Ведь прибить могут в случае чего, со скрытым злорадством - какая жалость┘ Рядом с ним внятно присутствует ощущение - "что-то может случиться", "опасности ходят рядом". И это ощущение не только оттого, что там "у них", наверху, в сенате, нечисто.

Наконец, он из Органов - значит, "все знает". Боль хаоса сильнее после смутных лет, чем боязнь слишком жесткой структуры, во что большинство как-то перестало верить.

Новый гофмановский герой появляется часто, решения принимает легко, не давит, не навязывает. Обещая - остается серьезным в меру. Двигается, двигается, хотя и не мелькает. Часть рабочего механизма, где в станине, кажется, очень многим найдется место.

Нам нужны, нам очень нужны Герои. И, может быть, традиционный для России "НЕТ"-период (от "нет"-реакции на нас продавщицы до "нет" любого вышестоящего) по-щучьему велению заменится, как переворачиваемая страница, - на "ДА": сделаем, полюбим, примем, купим, сработаем?

Удастся ли? Спросим у В.В., и ведь ответит - обстоятельно и с улыбкой. Брат и внук, помощник и начальник. При кажущейся блеклости облика, за фасадом скромного служащего и незаметного референта - герой с оригинальным образом, без мишуры, позы, сложившихся схем, с гофмановским трагизмом и фантасмагориями.

Зал затих - он вышел на подмостки.