Владимир Махнач ПРАВОСЛАВНАЯ епархия в столице Орды - Сарае, тремя столетиями позже перенесенная на Крутицы, учреждена в 1261 г.
Многие авторы указывают всевозможные причины основания новой кафедры. Во-первых, число русских в Орде в 1250 г. все увеличивалось. Речь шла уже не столько о русских рабах, духовные нужды которых вряд ли волновали завоевателей, сколько об участившихся посещениях ханской резиденции русскими князьями с приближенными, купцами, различными посольствами. Князья содержали в Сарае свои дворы с челядью. Многие из этих русичей волей или неволей проводили в Орде годы. Во-вторых, ордынская власть к этому времени уже вполне наладила отношения с духовным сословием, находившимся в привилегированном положении по сравнению с остальным русским населением, и, вероятно, не противилась стремлению русского духовенства упрочить свое влияние на новой обширной территории. В-третьих, в ордынских землях, особенно по Дону, жили бродники - христианизированные потомки хазар и предки донских казаков. В-четвертых, ханская власть придавала особое значение сарайскому епископу во взаимоотношениях Орды с Византией. Вряд ли случайным совпадением было основание кафедры в том самом 1261 г., когда Михаил Палеолог вышвырнул крестоносцев из Константинополя, восстановив православную столицу. Известно летописное свидетельство о возвращении Феогноста, второго епископа Сарайского, в 1279 г. "из Грек, послан бо бе митрополитом к патриарху и царем Менгутемером к царю греческому Палеологу".
Русские князья и высшее духовенство, видимо, получали от сарайского архиерея сведения об обстановке в ставке, об отношении хана к тому или иному из русских князей. В какой-то степени епископ мог влиять на эти отношения.
При всей изученности вопроса бросается в глаза странная ситуация, когда историки преимущественно интересуются, чем была полезна сарайская кафедра ордынцам, а не русским, не Византийской империи, не Вселенской Православной Церкви. В конце концов не ордынцы же учредили епархию!
Была и еще одна серьезнейшая причина стремления русского духовенства к усилению влияния в Орде: борьба с римокатоличеством, которое с ХIII столетия постоянно усиливало натиск на Восток.
Геополитическая обстановка в ХIII веке была тяжелейшей во всей русской истории. Русь не смогла оградить себя от вторжения монгольской орды, в кампаниях 1237-1238 и 1240 гг. опустошавшей ее земли. Многие важнейшие города были разорены, ремесленники толпами угонялись в полон, страх перед шайками степняков делал невозможным движение купеческих караванов. Еще в ХII веке иссяк Великий днепровский транзитный "путь из варяг в греки". К тому же западная граница была враждебна, а уцелевшие города северо-запада - Новгород, Псков, Полоцк, Смоленск - стремились переориентировать свою торговлю на Балтику, потеряв русский рынок. Упадок торговли поощрял упадок ремесла и наоборот, что образует порочный круг. Падение заказа под влиянием социально-психологического шока было чудовищным: богатейший, никем не разоренный Новгород около 60 лет не вел каменного строительства. Отсеченный Великой схизмой Запад стал окончательно чужим после разорения Константинополя в 1204 г. Византийская империя, выстояв шестивековой натиск ислама, пала под предательскими ударами крестоносцев. Между Русью и Черным морем вместо "своих поганых" - торков, берендеев, половцев - была Орда. Культурная изоляция и экономический упадок влекли за собой утрату влияния городов и городских монастырей. Место городской Руси заступала Русь аграрная, Русь боярских вотчин, Русь удельной грызни.
Лишь Церковь оставалась твердыней русского человека. Церковь, которую не тронули и монголы, которую "и врата адовы не одолеют┘". Религиозно-культурная терпимость монгол изумляла современников. Ханские ярлыки освобождали духовенство от всех видов дани, всех повинностей в пользу хана. "Сию грамоту видяще и слышаще от попов и чернецов ни дани, ни иного чего ни хотят, ни возьмут баскаци, княжьи писцы, поплужники, таможници, а возьмут ине по велицей Язе извиняться и умруть" (из ярлыка Менгу-Тимура 1267 г.).
Ярлыки оберегают земли, воды, сады, огороды, мельницы, принадлежащие духовенству. Церковные дома освобождаются от постоя. За оскорбление церквей, хуление веры, уничтожение церковного имущества (книг и т.п.) полагалась смертная казнь (как тут не сравнить монгольскую власть с нынешним режимом!). Ярлык Тайдулы 1347 г. прямо обращается к русским князьям с призывом поддерживать все эти привилегии Церкви.
Представляется уместным отметить, что русская земля, оправившись от первого потрясения, могла сопротивляться, могла добиться разгрома монгольских войск. В 110 тысяч воинов оценивают историки силу объединенных княжеств в ХIII веке. Это заведомо больше, нежели силы Батыева (Джучиева) улуса. Но Русь сражалась и на Западе. Поляки, венгры, шведы и несравненно более опасный Тевтонский орден - вот страшные бескомпромиссные враги. Блестящий анализ Льва Гумилева не оставляет сомнений в том, что Русь могла победить ценой союза с папством, ценой┘ окатоличивания и феодализации. Ценой, которую в конечном итоге отказался платить кн. Даниил Галицкий, которую решительно отвергли св. блгв. кн. Александр Невский и митр. Кирилл.
К тому же положение и в Орде, и в ставке великого хана отличалось исключительной нестабильностью и даже поддавалось русскому влиянию. Во время похода Батый рассорился со своими кузенами, Гуюком, сыном самого великого хана Угедея, и Бури, сыном великого хранителя Ясы, Чагатая. "Отцы стали на сторону Батыя и наказали опалой своих зарвавшихся сынков, но когда умер в 1241 г. Угедей и власть попала в руки матери Гуюка, ханши Туракины, дружины Гуюка и Бури были отозваны - и бедняга Батый оказался властителем огромной страны, имея всего четыре тысячи верных воинов при сверхнатянутых отношениях с центральным правительством. О насильственном удержании завоеванных территорий не могло быть и речи. Возвращение в Монголию означало более или менее жестокую смерть. И тут Батый, человек неглупый и дальновидный, начал политику заигрывания со своими подданными, в частности с русскими князьями Ярославом Всеволодичем и его сыном Александром. Их земли не были обложены данью" (Лев Гумилев. В поисках вымышленного царства, с. 431).
Но и Гуюку было несладко. Против него выступили монгольские ветераны, сподвижники его деда, и несториане, связанные с детьми Толуя. Хотя в 1246 г. Гуюка провозгласили великим ханом, но настоящей опоры у него не было. Гуюк попытался найти ее там же, где и его враг Батый, - среди православного населения завоеванных стран. Он пригласил к себе священников из Шама (Сирии), Рума (Византии), Осов и Руси и провозгласил программу, угодную этим народам: поход на латинский Запад.
Миссия Плано Карпини официально состояла в том, чтобы передать великому хану предложение принять римокатоличество. В отношении монгольской державы эти планы на том этапе были безнадежны: сохранилось письмо хана Гуюка папе Иннокентию IV, где хан, угрожая нашествием, требовал полного подчинения. "Отсюда знайте за верное, - сообщал Гильом Рубрук в 1253 году, - что они весьма далеки от веры, вследствие этого мнения, которое укрепилось среди них, благодаря русским, количество которых среди них весьма велико".
В начале 1248 г. Гуюк внезапно умер или был отравлен. Батый, получивший перевес сил, возвел на престол сына Толуя, Мункэ, вождя несторианской партии, а сторонники Гуюка были казнены в 1251 г.
После завоевания Руси Батыем и ссоры Батыя с наследником престола, а потом великим ханом Гуюком (1241 г.) русскими делами в Золотой Орде заведывал Сартак, сын Батыя. Христианские симпатии Сартака были широко известны, и даже есть данные, что он был крещен, разумеется, по несторианскому обряду. Однако к римокатоликам и православным Сартак не благоволил, делая исключение лишь для своего друга и побратима - Александра Ярославича Невского.
Такое положение продолжалось до смерти Сартака в 1256 г., после чего хан Берке перешел в ислам, но постарался учредить в Сарае епархию Православной Церкви в 1261 г. и благоволил к православным, опираясь на них в войне с персидскими ильханами, покровителями несторианства. Именно с этого момента несторианская проблема становится для русских неактуальной, а православная контрмиссия - направленной прежде всего против латинян.
Поразительно, однако, как все историки отказываются замечать еще одну причину основания кафедры в Сарае, на наш взгляд, главнейшую: организацию широкой миссии среди ордынцев. Ведь число пленников неуклонно сокращалось с нормализацией уважительных вассальных отношений, воинов Русь перестала выделять в Орду уже при Александре Невском, а для "посольской" церкви священников можно было присылать, рукополагая где угодно.
Правда, может померещиться, что наше миссионерство берет начало только со святителя Стефана Великопермского и что домонгольская Русь не знала сщмч. Кукшу и преп. Авраамия Ростовского!
Николай Карамзин приписывал замысел учреждения кафедры в Сарае св. блгв. князю Александру Невскому, митр. Макарию (Булгаков) и Евгению Голубинскому - митр. Кириллу. Оба они, без сомнения, знали, что грозная степная опасность раз уже была отведена от Руси Крестом: половецкая угроза закончилась с крещением многих и многих половцев.
О христианизации половцев сообщают "Житие черноризца Никона" и "Сказание о пленном половчине". В "Вопрошаниях Кириковых" записано: "И се ми поведал чернец пискупль Лука Овдоким молитвы оглашенныя творити: болгарину, половчину, чюдину, преди крещения сорок дней поста, из церкви исходити от оглашенных". Половецкий хан Амурат крестился в Рязани в 1132 г., Айдар - в Киеве в 1168 г., Бастий - в 1223 г., вступая в союз с русскими против монгол; из православных половцев состояло целое крыло войск царя Давида Строителя в Дидгорской битве; половцы, переселившиеся в Венгрию, были православными. Следует помнить, что и само монгольское нашествие Русь навлекла, заступившись за друзей-половцев.
Бесконечно много писали и будут писать не меньше об Александре Невском, пожалуй, незаслуженно мало о митрополите Кирилле, заслоненном от нас светлыми образами великих святителей Московских. А между тем сей владыка занимал первосвятительскую кафедру с 1243-го по 1280 г., т.е. дольше, чем кто-либо когда-либо; неустанно разъезжал все это время по измученной Русской земле, восстанавливая епархии, приходы, монастыри; открыл три новые епархии: Холмскую в 1250 г., Сарайскую в 1261-м и Тверскую - около 1271 г.
Решительно невозможным представляется нам разделить честь устроения Сарайской епархии между святым князем Александром и великим митрополитом Кириллом!
Положительными свидетельствами в пользу откровенно миссионерского характера новой кафедры служат прежде всего вопросы преосвященного Феогноста, второго епископа Сарайского, Константинопольскому поместному собору и ответы на них: "Если святителю случится служить литургию, а не будет диакона, только много священников, - можно ли ему служить? Если будет нужда, да служит и без диакона со священниками: один из священников пусть говорит ектению внутри алтаря. Если будут многие священники вместе, но не будет диакона, должно ли им служить или нет? Должно; только один из них пусть произносит ектению, стоя в алтаре, а не выходя из него. (Диаконов русских, видимо, всех успели рукоположить во иереев, а диаконов - степняком не вполне подготовили. - Прим. автора). Если священник убьет на войне человека, можно ли ему потом служить? Это возбранено св. канонами".
Для нашего вопроса о миссионерском характере епархии особенно интересны следующих три вопроса епископа Феогноста. Во-первых, как подобает крестить несториан? Во-вторых, можно ли "освященную Трапезу" переносить с места на место и употреблять в богослужении. Собор ответил утвердительно с добавлением: "Ходящие люди (кочевники. - В.М.) не имеют себе упокойна места". В-третьих, можно ли крестить песком при отсутствии воды? И на это собор дал благословение.
Епископство Феогноста связано и с его участием в Соборе 1274 г., и в хиротонии знаменитого киево-печерского проповедника Серапиона, епископа Владимирского, и с решением в Константинополе вопроса о крещении дочери хана Менгу-Темира (Анны), выходившей замуж за ярославского св. блгв. Князя Феодора. Феогност трижды был в Царьграде, где был весьма уважаем как ученейший сарайский архипастырь.
Где же результаты этого деятельного миссионерского служения? Это прежде всего почитаемый нашей Церковью Петр, царевич Ордынский - неизвестный чингизид. Эти и Чет-мурза, родоначальник фамилий Сабуровых и Годуновых, по легенде отъехавший на русскую службу при Иване Калите. Веселовский убедительно показал, что легендарный Чет мог быть лишь современником св. блгв. Князя Даниила Московского. Это слишком еще рано для массового бегства ордынских христиан от насильственной исламизации при хане Узбеке (после 1311 года), но что если Чет был попросту крещен еще русскими клириками Сарайской епархии?
Широко известно, что нелепое антиордынское возмущение во Владимире при князе Андрее Ярославиче подавлял темник Неврюй. В 1296 г. "была брань русским князем", "в то бо время был посол из Орды Алекса Неврюй". Это был сын Неврюя, он был уже православным христианином.
Великим баскаком владимирским при трех первых золотоордынских ханах и при трех великих князьях владимирских был некто Амирхан. Мы знаем, что православное имя его было Захар, что он был крестником самого Александра Невского. Ярославич умел упрочить свое положение! Праправнуком Захара Амирхана был преп. Пафнутий Боровский, последователь преп. Сергия Радонежского и учитель преп. Иосифа Волоцкого. От родного брата преп. Пафнутия пошли до наших дней дворянские фамилии Баскаковых и Зубовых. От тех крещеных ордынцев тянутся и линии Аксаковых, Кутузовых, Апраксиных, Бахметевых, Шереметевых, Тютчевых┘
Мы проиграли миссионерское состязание с мусульманами, несмотря на то что в ХIII веке христиан в Орде было неизмеримо больше, чем мусульман. Причиной тому была низкая наша энергия этнического поля, низкая солидарность русских, только вступавших в историю на смену славянам. Причиной была и бедность наша в сравнении как с Западом, так и с мусульманской Средней Азией. Орда приняла ислам, чем предопределила Куликово поле.
Но автор всегда считал, что как ни славна куликовская победа, много большую небесную славу нам принесло бы крещение Орды!
