Одновременная игра

	Х.Р. Капабланка на Белорусском вокзале в Москве. 1936 г. Сзади стоит спортивный комментатор В.Синявский, справа - представитель оргкомитета шахматного турнира В.Еремеев.

ЭТО БЫЛ настоящий джентльмен" - так говорила о своем муже, знаменитом кубинском шахматисте Хосе Рауле Капабланке, Ольга Евгеньевна Чагодаева во время нашей беседы с ней в Нью-Йорке в 1991 году. Конечно, для нее он был просто человеком, к тому же горячо любимым.

О Капабланке-шахматисте написано более чем достаточно. Гораздо меньше мы знаем о нем как о человеке, еще меньше - как о друге России и почти ничего - как о дипломате.

Капабланка находился на кубинской дипломатической службе с 26 лет и вплоть до своей кончины в марте 1942 года. Позволим себе утверждение, что Капабланка был прежде всего профессиональным дипломатом. Конечно, МИД Кубы, отлично понимая место Капабланки в шахматном мире, всегда шел ему навстречу и отпускал на турниры. Однако это не мешало Капабланке выполнять прямые служебные поручения МИДа даже во время шахматных баталий.

В отличие от большинства тогдашних и особенно сегодняшних гроссмейстеров Капабланка не был всецело поглощен шахматами. Это была весьма многогранная личность. Он прекрасно разбирался в балете, изобразительном искусстве, архитектуре, был хорошим теннисистом, любителем театра, эстрады, ипподрома, ночной жизни... Обаятельный внешне и в общении, Капабланка всегда был в центре внимания, особенно женской части общества. "Любимец женщин" - писал о нем во время Петербургского турнира 1914 года Александр Алехин. В дни Московского международного турнира 1925 года к сцене после окончания очередного тура выстраивалась с коробками конфет очередь поклонниц симпатичного и элегантного кубинского чемпиона мира. Один очевидец подсчитал, что таких коробок было вручено более 200.

"В личной жизни Капабланки, - писал австрийский гроссмейстер Р.Шпильман в своей книге "О шахматах и шахматистах", - нет ничего такого, что позволило бы угадать то, что он шахматист. Его любимые занятия - политика и дипломатия. Случаев для того у него бывает достаточно. Кроме того, Капабланка любит всякие виды легкого спорта и особенно теннис. Во всем остальном он элегантный светский человек, хотя и свободный от соответствующих "элегантных" пороков. Он не курит, не пьет... Он производит такое впечатление, как будто занимается шахматами лишь для развлечения, так между прочим". Эта характеристика, относящаяся к 20-м годам, перекликается с более поздней, принадлежащей гроссмейстеру С.Флору: "Капабланка внешне был мало похож на шахматиста. Со своими коллегами Капа - так его называли в шахматном мире - предпочитал встречаться в турнирном зале. В Москве, например, он старался держаться подальше от всех нас, шахматистов, которые каждый вечер собирались в гостинице "Националь". Капа всегда был аккуратно, изящно одет. Это не могло не нравиться, он с уважением относился к зрителям, к аудитории. На сеанс обычно являлся в смокинге". Заметим к тому же, что Капабланка, помимо своего испанского, свободно говорил по-английски, французски и немецки, возможно, немного понимал и по-русски.

В России Капабланка побывал пять раз. Его раннее детство совпало с пребыванием на Кубе в 1892 году нашего знаменитого шахматиста Михаила Чигорина. Отец Капы посещал его матч со Стейницем, и их партии не раз разбирались дома, в чем, как говорят дотошные биографы, принимал участие будущий чемпион мира, который научился играть в шахматы в четыре года.

Когда 26-летнего Рауля пригласили участвовать в Петербургском турнире, где играли все тогдашние светила мировых шахмат, он приехал туда в качестве сотрудника кубинского консульства. Сочетая свои служебные обязанности с шахматами, Капабланка еще до турнира успел побывать в Москве, Киеве, Прибалтике. Его видел даже подмосковный Серпухов. Журнал "Шахматный вестник" писал о простоте и общительности Капабланки и что шахматисты во время его пребывания в Москве "проводили с ним время весело и интересно".

В Петербурге во время сеанса одновременной игры Капабланка познакомился с Сергеем Прокофьевым. "Капа, - вспоминал композитор, - прыгнул конем так, что я неизбежно должен был потерять ладью. Капа сделал этот ход и отошел в сторону. По совету приятелей я изменил свой предыдущий ход, надеясь, что Капа этого не заметит. Капа снова подошел, улыбнулся и выиграл и при этом варианте". Пять лет спустя они встретились в Нью-Йорке, вспомнили этот эпизод, и знакомство переросло в многолетнюю дружбу.

Участие Капабланки в Московском турнире 1925 года вышло по своему значению далеко за рамки собственно шахмат. Капабланка стал одним из первых представителей мировой культуры, кто пошел на прямой прорыв той блокады, которой окружили тогда СССР мировые державы. Лишь узнав о решении Капы приехать в Москву, за ним потянулись другие зарубежные мастера.

В те дни Капабланка дал сеанс игры в Кремле. Играли, в частности, Ворошилов, Куйбышев, Крыленко, а наблюдали за партиями Калинин, Орджоникидзе. Тогда же, видимо, выполняя дипломатическое задание, Капабланка провел краткие переговоры в Наркомвнешторге. Чемпиона мира тогда повсюду встречали аплодисментами - на самом турнире, в театрах, на улицах. В ходу были галстуки и запонки "а-ля Капабланка". Он даже сыграл эпизод в фильме Пудовкина "Шахматная горячка".

Москва тепло принимала Капу еще дважды - на турнирах 1935 и 1936 годов. По словам Капабланки, в 1936 году с ним беседовал Сталин. Капабланке нравилось не только русское гостеприимство: он говорил, что нигде в мире не проявляется такая забота о развитии шахмат со стороны государства, подчеркивал, что без представителей СССР ни один крупный турнир не может считаться престижным. После турнира АВРФ-38 он указал на Ботвинника как самого реального претендента на мировой шахматный престол.

Дважды в 30-е годы Капабланка вел переговоры с советскими дипломатами в Париже и Вашингтоне. Первые из них состоялись в 1931 году с А.Ильиным-Женевским, который, кстати, выиграл у Капабланки в шахматы на Московском турнире. В начале 30-х оба работали в посольствах своих стран в столице Франции. Как сообщил Ильин-Женевский Литвинову, целью визита Капабланки в полпредство СССР было "желание прозондировать почву относительно позиции СССР по вопросам экспорта сахара. Капабланка старался меня убедить, что какая-либо договоренность в этом вопросе представляет обоюдный интерес". Капабланка говорил, что Куба взамен могла бы покупать советские нефть и лес. Кубинский гость далее сообщил, что тогдашний президент Кубы Мачадо враждебно настроен в отношении СССР, но есть надежда, что новое правительство Кубы изменит эту политику, чего он, Капабланка, "является горячим сторонником".

Другая встреча - с полпредом СССР в США Трояновским - состоялась 1 октября 1934 года в советском полпредстве в Вашингтоне, куда Капабланка был приглашен на завтрак. Речь шла о целесообразности налаживания торговли между СССР и Кубой. "Посол, - докладывал в свой МИД Капабланка, - был настроен весьма благожелательно. Я сказал ему: установление торговых связей явится очень хорошим средством для восстановления в будущем всех видов отношений между нашими двумя странами". И далее Капабланка отмечает, что "страны, поддерживающие хорошие отношения с Россией, сейчас не имеют никаких препятствий для работы их представителей в Москве".

После завтрака Трояновский предложил гостю сыграть легкую партию. Капабланка ее выиграл, а на вопрос супруги полпреда, как играл ее муж, ответил: "Господин посол играл с таким остроумием, а поражение принял с таким добрым юмором, что я, право, не знаю, кто из нас остался в выигрыше".

Последние годы своей жизни Капабланка работал в кубинском посольстве в США экономическим советником. Из его писем друзьям видно, что он чувствовал приближение Второй мировой войны, но не хотел верить в ее реальность. Война застала его в Буэнос-Айресе, где Капабланка принял участие во всемирной шахматной Олимпиаде. Тогда же он вновь подтвердил шансы Ботвинника на звание чемпиона мира. Спустя 9 лет Ботвинник с блеском подтвердил это предсказание.

...Мы начали свой рассказ со слов Ольги Чагодаевой. В 1945 году Ольга Евгеньевна получила небольшой гонорар за свои воспоминания о поездке с Капабланкой на турнир в Нотинген в 1936 году. Несмотря на затруднительное материальное положение после смерти мужа, она отправила полученные деньги родным Капабланки в Гавану со словами: "Купите на эти деньги цветы и положите их на могилу Рауля".