Первореликвия

	Спас Нерукотворный. XIV в.

На выставке в Музее имени Андрея Рублева собраны наиболее известные для русского искусства иконы Спаса Нерукотворного XIII-XX веков, а также воспроизводящие их произведения шитья, литые и резные памятники личного благочестия, рукописи и первопечатные книги с миниатюрами и гравюрами. Они входят в собрания центральных российских музеев: Третьяковской галереи, Исторического музея, музея "Московский Кремль" и Сергиево-Посадского музея-заповедника. Несколько экспонатов выставки предоставили частные коллекционеры Москвы.

Из всех многочисленных реликвий Константинополя самой чтимой был Св. Мандилион. Это льняной плат (убрус), соприкасавшийся с ликом Христа и чудесно сохранивший Его образ. Согласно преданию, больной правитель сирийского города Эдессы Авгарь послал своего художника ко Христу, чтобы сделать Его портрет, но изображение не удавалось. Тогда Христос омыл лицо водой и отер платом, который отдал художнику. Перенесенный в Эдессу убрус с нерукотворным образом Спасителя излечил больного Авгаря и позднее на протяжении нескольких веков охранял город.

Спас Нерукотворный. 1673 г. Мастер Симон Ушаков.

15 августа 944 года эдесскую реликвию встретили у Золотых ворот Константинополя и с почетом поместили во Влахернском храме. На следующий день Мандилион перенесли на императорскую триеру и проплыли с ним по морю вокруг городских стен. "Сойдя с корабля, и императоры, и все члены совета старейшин, и священнослужители со всей полнотой церкви пешком сопровождали хранящий честные святыни сосуд, словно новый ковчег... устроив всенародную процессию с высокими псалмопениями, гимнами и духовными песнями и светом бесчисленных лампад, совершили шествие посреди города, веруя, что через это город сподобится освящения и большой силы и сохранится на веки невредимым и неприступным", - так описывает встречу реликвии текст Проповеди (или Повести) о перенесении Нерукотворного образа, произнесенной в церквах Константинополя от имени императора Константина Багрянородного в первую годовщину этого события. Согласно тексту, Мандилион внесли также в алтарь Св. Софии, "где вся полнота церковная почтила его", а затем в императорский дворец, где возложили для поклонения на императорский трон "в Хрисотриклинии, в котором совершались самые важные церемонии". Оказав реликвии эти почести, ее поместили в дворцовую Фаросскую церковь. В дальнейшем ежегодно в этот день в Константинополе совершались литии - богослужения на улицах и площадях города, включавшие торжественное шествие духовенства и народа. 16 августа вошло в церковный календарь как общецерковный праздник.

Вскоре после перенесения реликвии в Константинополь с нее делают списки (копии). Некоторые из них сохранились. Лик изображен на них в натуральную величину. Для придания спискам чудотворной силы на реликвию накладывали кусок льняной ткани, который затем прикладывали ко вновь написанному образу. Мистическая сила передавалась, как считали, через это соприкосновение.

Ко времени принятия христианства Русью почитание Мандилиона в Византии достигло своего апогея. Первообраз Христа, конечно в списке, приносят на Русь, согласно русским преданиям, в 990 году. Несомненно, Св. Лик стал для новообращенных русских, как и для византийцев, истинным образом Христа. На протяжении XII-XVII веков и позднее, в Новое время, на Руси было создано огромное количество икон Св. Лика, или Спаса Нерукотворного, как стали называть его здесь, - икон малых, средних и очень крупных, изображавших лик Христа как в натуральную величину, так и во много раз увеличенным, на фоне плата или на золотом фоне. В Византии и других странах византийского ареала столь широкая практика исполнения икон Нерукотворного Образа неизвестна.

Но опыт византийских художников ХI - XIV веков широко использовался русскими мастерами. Начиная с XI века византийцы писали на стенах храмов, в алтаре или у основания барабана под куполом, огромные изображения Св. Лика на фоне убруса. Следуя античным художественным канонам, они представляли лик прекрасным и величественным, с пышными прядями волос и бороды. Нерукотворный образ повторял царственный облик Христа Пантократора (Вседержителя). В целом эти фрески воспроизводят только изобразительную схему реликвии, их можно расценить как ее художественную демонстрацию.

Первые русские иконы Спаса Нерукотворного повторяли греческие. Древнейшая среди них написана новгородским мастером во второй половине XII века. Вторая по древности (и древнейшая на выставке) сохранившаяся русская икона с изображением Св. Лика происходит из Ростова Великого. Она написана по нормам XIII века, хотя, возможно, исполнена в начале XIV века. Икона, вероятно, была выносной и участвовала в крестных ходах Ростова Великого на праздник 16 августа, который воспринимался на Руси как день почитания Христа Милостивого, охранителя града. (Выносные иконы Св. Лика, которые повседневно стояли в алтаре или на солее храма, были, видимо, самым распространенным типом икон Нерукотворного Образа.)

В XIV веке в Византии и на Руси возрос интерес к изображению Св. Лика, что было вызвано напряженным ожиданием конца света в 7000 (1492) году. В эту эпоху на Руси был создан новый тип иконы Нерукотворного Образа, необычный своей масштабностью и экспрессией образа. Иконы устанавливались на предалтарных преградах, и, в соответствии с общим истолкованием этой части храма как образа Небесного Иерусалима, "Спас Нерукотворный" приобретал теофанический смысл - становился образом таинственного видения Бога. Подобные образы Спасителя прямо отвечали представлениям Средневековья о деятельном промысле Христа-Премудрости. На выставке присутствуют две грандиозные по размерам иконы с предалтарных преград, относящиеся к XIV веку, одна из которых происходит из Успенского собора Московского Кремля. Обе несут в себе черты динамичного палеологовского стиля - последнего художественного достижения Византии.

Сохранились известия о размещении в древности икон Спаса Нерукотворного на городских башнях городов, где они приобретали, как когда-то в Эдессе и в Констатинополе, охранительный смысл. Нерукотворный образ Христа служил и палладиумом русских войск. Так, войска Дмитрия Донского бились на поле Куликовом под княжеским стягом с изображением Св. Лика. Такой же стяг, как сообщает Сказание о походе на Казань, был и у Ивана Грозного, когда он брал в 1552 году этот город. Шедшие впереди вoйска на фоне неба трехметровые красные платы воплощали собой видение Христа на небе, предвещали победу, как когда-то римскому императору Константину обещало победу видение на небе креста со словами "Сим победиши". (Эти памятники не попали на выставку: иссеченные когда-то дождем и ветром, они стали столь хрупки и уязвимы, что непозволительно менять режим их хранения.)

Были распространены и келейные моленные образы Св. Лика. К нему обращались каждодневно, он был защитником и охранителем дома. Особые молитвы возносились перед ним о здравии членов семьи - в чудесную целительную силу Нерукотворного Образа, как излечившего царя Авгаря, верили глубоко. Известно, что Иван Грозный, излечившись от болезни ног, послал с молением в Толгский монастырь под Ярославлем икону Спаса Нерукотворного.

Многие из таких домашних икон XV-XVII веков являлись повторением "мерой и подобием" византийского Нерукотворного Образа, принесенного из Константинополя в Москву в 1354-1355 годах митрополитом Алексием. Икона была вложена им как священная реликвия в Спасо-Андроников монастырь, возведенный митрополитом именно в ее честь и в качестве ее вместилища и жилища. Летописи и монастырские описи на протяжении веков отмечали присутствие в обители константинопольской иконы. В 1812 году ее эвакуировали из Москвы и затем благополучно вернули. В 1918 году эта икона, украшенная золотой ризой с драгоценными каменьями, пропала из Андроникова монастыря и была обнаружена в одном из московских хранилищ только в 1999 году, во время подготовки выставки, Натальей Чугреевой. (Выставка, как и экспозиция Рублевского музея, развернута именно в Спасо-Андрониковом монастыре, в древней Трапезной палате.) Сейчас икона исследуется в реставрационных мастерских Исторического музея и потому не вернулась еще в свою обитель. Живопись этой иконы неоднократно переписывалась, но всегда по старому рисунку. Небольшой размер и редкая иконография ставят ее в ряд немногих точных повторений константинопольской реликвии.

Одна из таких икон, исполненная не позднее VI века, хранится в капелле Ватиканского дворца. Она появилась в Риме около 1208 года, когда по инициативе папы Иннокентия III составляется особая, подобная константинопольской, литийная служба, прославляющая эту икону. Памятник считают похищенным из Константинополя после захвата города участниками IV Крестового похода в 1204 году.

Тогда же из разграбленной Фаросской церкви исчез Св. Мандилион.

Списки с образа Андроникова монастыря разошлись по всей России; на выставке экспонируются несколько. Особым вариантом подобного типа является изображение на иконе-таблетке середины XV века, входящей в единую серию аналойных образов из ризницы Троице-Сергиева монастыря. Живопись ее своеобразна и содержит элементы западного искусства. Русский мастер скорее всего повторил произведение венецианской поздней готики или близкий ему по стилю далматинский образ. Иконография же восходит к иконе, почитаемой в Риме. Можно связать ее появление на Руси с именем московского митрополита грека Исидора, участника Ферраро-Флорентийского собора об Унии между католической и православной церквами в 1438-1439 годах.

"Спас Нерукотворный" стал доминирующим образом Христа в искусстве позднего русского Средневековья. В XVII столетии в Москве и Подмосковье строятся много церквей, чаще всего домовых, посвященных Нерукотворному Образу. В качестве местного образа часто использовались иконы с большим количеством клейм на сюжеты из Повести о Нерукотворном образе Константина Порфирородного. Художники изображают и сцены, связанные с историей правителя Эдессы Авгаря, и сцены торжественной встречи Св. Мандилиона в Константинополе, и сцены поклонения реликвии в Фаросской церкви. Нередко представлен и особый сюжет - принесение Св. Убруса в качестве доказательства истинности иконописания на Седьмой Вселенский собор, восстановивший почитание икон в Византии. Три такие иконы присутствуют на выставке.

Одна из них, с 20 клеймами, 1678-1679 годов, которую написали мастера Федор Зубов, Леонтий Степанов, Сергей Рожков и "протчии товарищи", происходит из посвященного Нерукотворному Образу Верхоспасского собора при Теремном дворце Московского Кремля, то есть из домовой церкви русских царей. Особое внимание убранству этого храма уделял царь Федор Алексеевич, чей надгробный портрет-парсуна из Архангельского собора также экспонируется в залах выставки. Царь изображен в молении Спасу Нерукотворному.

Царские заказы исполняли мастера Оружейной палаты. Распространенность написанных ими икон Нерукотворного Образа можно объяснить не только частотой заказов, но и спорами об иконописании, которые напряженно велись на протяжении всей второй половины XVII века между сторонниками старой манеры письма и новой, "живоподобной", вобравшей в себя элементы западного искусства. То есть решающим аргументом в споре, как и в Византии на Седьмом Вселенском соборе, выступала реликвия Мандилиона с Нерукотворным Образом.

Иконописцы-реформаторы Симон Ушаков и Иосиф Владимиров утверждали в своих теоретических трактатах, что изображать Христа, Богоматерь и святых следует такими, какими они были при жизни ("яко живы"). Эту теорию последовательно воплотил в своем творчестве, и в первую очередь в иконах Спаса Нерукотворного, сам Симон Ушаков. На выставке представлены пять таких икон работы этого мастера. Все они верны традиционной иконографической схеме и следуют одному, найденному мастером, художественному решению. Лик Христа изображен в натуральную величину, соразмерным по своим чертам, идеально прекрасным. Его форма, словно освещенная реальным источником света, тщательно моделирована светотенью. Лик представлен на фоне тонкого льняного плата, такого, что невольно задумываешься о выделке ткани. Окружающий Мандилион черный фон создает условную пространственную среду, пограничную с реальным пространством, в котором находился зритель. Создается образ идеальной божественной личности, существующей в неком подобии материального мира.

...Нерукотворный Образ был главным наставником русских иконописцев: молитвой к нему начиналось их ученичество, а воплощение его в иконописи становилось поверкой творческих возможностей и художественного кредо.