Владимир Корнеев К середине 60-х гг. XIX в., когда Российская империя приступила к включению в свой состав среднеазиатских земель, на этой территории кроме многочисленных кочевых народностей имелись три вполне сложившихся государственных образования: Бухарский эмират, Кокандское и Хивинское ханства. В отличие от традиционных мусульманских стран - Турции, Ирана, Египта, в которых к этому времени получили развитие некоторые светские начала, в Средней Азии ислам по-прежнему пронизывал все сферы общественной жизни. Представители мусульманского духовенства занимали важнейшие административные и судебные должности и даже командовали войсками.
Важнейшим элементом общественно-государственного устройства ханств (эмирата) было наличие в них шариатских судов или судов казиев, как их потом стали называть русские исследователи. С точки зрения светского права эти суды не являлись строго судебным учреждением: у них не было органов следствия, прокуратуры и адвокатуры. Назначение, смещение и число казиев (судей) в той или иной местности зависело от воли хана (эмира) или бека (правителя области, провинции). Глава государства из числа наиболее ученых лиц назначал верховного судью - кази-каляна, который являлся начальником по отношению ко всем другим судьям. Однако он не вмешивался в дела подчиненных. Решения судей считались окончательными, апелляция не предусматривалась. Лишь при затруднении казий мог представлять дела на усмотрение кази-каляна. Последний, как правило, выносил дело на рассмотрение ученых-богословов.
Казии не имели строго определенных участков; каждый истец имел право обращаться к тому судье, которому доверял. Судебный процесс был состязательным, публичным и гласным. Перед началом заседания судья предлагал сторонам договориться, в случае отказа выслушивал заявления сторон, показания свидетелей под присягой и потом выносил решение, которое немедленно приводилось в исполнение местной властью. Жалования от государства казии не получали, а жили на денежные сборы, отчислявшиеся тяжущимися сторонами.
Уже на первоначальном этапе присоединения Средней Азии перед российскими властями появилась задача организации жизнедеятельности местного населения, обеспечения и оценка ее с точки зрения юридических норм. Однако ясного представления о том, какое судебное устройство необходимо дать жителям вновь присоединенных территорий в правительстве не было. Более того, проявилось различие между взглядами на этот вопрос центрального руководства и воинских начальников, находящихся на передовой линии военных действий. Так, спустя месяц после решения созванного 25 января 1865 г. Александром II Особого комитета о создании в пределах присоединенных среднеазиатских земель Туркестанской области в составе Оренбургского генерал-губернаторства, ее военному губернатору Михаилу Григорьевичу Черняеву были переданы пожелания военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина. Их суть заключалась в необходимости существенного ограничения полномочий шариатских судов, так как, по мнению петербургского начальника, "...наше продолжительное пребывание на Кавказе выяснило уже, что влияние мусульманского духовенства на народ прямо противоположно нашим интересам...".
Однако Черняев совершенно по-иному стал строить "исламскую" политику в Средней Азии. В прокламации, изданной в Ташкенте, новые власти требовали от жителей пунктуального соблюдения норм шариата, точного исполнения мусульманских обрядов. При этом созданная им судебная система Туркестанской области представляла собой две несоподчиненные инстанции: военный суд, которому помимо дел о военнослужащих было вменено в обязанность рассматривать все уголовные дела, возникающие между коренным и пришлым населением области, и суд казиев. Последний действовал в пределах своих прежних полномочий и охватывал всю сферу юридической практики жителей.
На посту военного губернатора Туркестанской области Черняев фактически исполнял функции прежних среднеазиатских правителей, не вмешиваясь в деятельность шариатских судов. Русские власти благодаря своей политике завоевали высокий авторитет среди местных жителей, а сам губернатор пользовался огромной популярностью.
Правительственные органы Российской империи не устраивала подобная политика. По инициативе оренбургского генерал-губернатора Николая Андреевича Крыжановского, военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина и министра иностранных дел Александра Михайловича Горчакова принято решение о смещении генерала Черняева со своего поста. Заменивший его в марте 1866 г. генерал-адъютант Дмитрий Ильич Романовский учредил в Ташкенте мехкеме - коллегиальный муниципально-судебный орган. Его председателем был русский чиновник; постоянным участником заседаний являлся казий, а вот остальные члены мехкеме (три человека) были избраны влиятельными ташкентцами из своей среды. В этом органе имелось два отделения (для кочевых и оседлых жителей). Все члены мехкеме получали жалование. Разбиравшиеся вопросы решались по шариату. При несогласии с решением членов мехкеме председатель мог передать дело на усмотрение военного губернатора.
Надо отметить, что попытка введения мехкеме закончилась неудачей не только в силу корпоративных интересов исламского духовенства, но и из-за неприятия его большинством жителей, которые не считали его легитимным и авторитетным органом.
В июле 1867 г. указом Александра II образовано отдельное Туркестанское генерал-губернаторство. В соответствии с административной реформой изменялось и судебное устройство среднеазиатских земель Российской империи. В соответствии с временным "Положением об управлении в Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях Туркестанского генерал-губернаторства" территория края разделена на судебные участки, в каждом из которых населением избирался один казий сроком на три года. Русской властью были учреждена и вторая инстанция шариатского суда - съезды казиев, которые собирались уездным начальником периодически для рассмотрения уголовных и других дел. Должность кази-каляна была упразднена.
Согласно новому законоположению, параллельно судам казиев в крае вводились и общеимперские суды. Их полномочия распространялись на коренное население Средней Азии только по тяжким уголовным делам, либо по преступлениям против государства, все остальные вопросы подлежали разбору в суде казиев. Тем не менее местные жители получили право обращаться и в русский (общеимперский) суд, но только до разбора дела у казия или в случае обоюдного недовольства тяжущихся решением шариатского суда. Таким образом, для каждого жителя Туркестана создавались условия для свободного выбора суда и более полной юридической защиты.
Введение новых административных и судебных установлений было встречено в крае достаточно спокойно, если не считать Ташкента, где жители проявили "пассивное сопротивление", избегая сотрудничества с властями. В целом сказались как веками культивируемая в народе привычка к уважению всякой власти, так и высокий профессионализм русских офицеров и чиновников, многие из которых не только владели местными языками, но и достаточно хорошо разбирались в Коране, Сунне, мусульманском праве и с успехом применяли на практике полученные знания.
Иначе происходил подобный процесс в казахских землях. В 1868 г. при введении там аналогичной туркестанской административно-судебной системы произошел вооруженный бунт, для ликвидации которого были привлечены регулярные войска.
Реорганизовав судебную систему народов Средней Азии, русская власть надеялась снизить степень влияния на население мусульманского духовенства, ислама в целом. Предполагалось, что жители будут охотнее обращаться к русскому суду, но этого не происходило. Коренное население Туркестана по-прежнему традиционно отдавало предпочтение своим шариатским судам.
В 1886 г. произошла очередная реорганизация в административно-судебной системе Туркестана, в результате которой, с одной стороны, полномочия шариатских судов, согласно новому "Положению об управлении Туркестанского края", были существенно расширены. Они получили право утверждения различных актов и юридических сделок между коренными жителями, наказания осужденных тюремным заключением сроком до 1,5 года, право ходатайства перед администрацией о высылке подсудимых с места жительства после отбытия наказания. Съезды казиев уже не имели право на апелляцию нижестоящих решений.
С другой стороны, увеличилась подсудность местных жителей общеимперскому суду. Интеграционные процессы вносили в жизнь многие вопросы, разбор которых с точки зрения мусульманского права уже не отвечал реалиям дня. Юрисдикция шариатских судов в итоге все более склонялась к решению хозяйственно-бытовых вопросов жителей, в которых суды казиев вполне сохраняли свою жизнеспособность.
Вместе с тем многие положения нового нормативного акта отличались непродуманностью и имели противоречивый характер. Главная из них, как считали многие современники, заключалась в поспешном отделении судебной власти в крае от административной, хотя согласно мусульманскому праву власть неделима.
Передача всей судебной части в Туркестане в ведомство Министерства юстиции и ее независимость от русской администрации в крае привели к тому, что суды казиев стали своеобразной "вещью в себе". Из-за бесконтрольности в них процветали коррупция, мздоимство, а избирательные кампании сопровождались грязными махинациями. В год выборов в крае резко осложнялась криминогенная ситуация, усиливалась социальная напряженность, перераставшая нередко в открытые столкновения между сторонниками и противниками того или иного кандидата на должность судьи.
Характерно, что многие знатоки края, ученые, да и простые жители подобное положение дел в судебной системе Туркестана оценивали гораздо глубже, чем официальные российские власти, которые по инерции все существо вопроса сводили к "отсталости" шариатских судов и реакционности исламского духовенства, хотя неудачный опыт реорганизации судов казиев свидетельствовал о противоречиях цивилизационного, культурно-исторического характера.
Поспешность и непродуманность, с которой русские власти в Туркестане реформировали шариатский суд, вводя в его деятельность элементы светского, европейского судебного учреждения осознавалась и некоторыми чиновниками государственного аппарата. Министр финансов Сегрей Юльевич Витте в ответ на очередную проектируемую Министерством юстиции судебную реформу в крае высказал мнение, что в Средней Азии "...переход к совершенному объединению всего строя управления с остальными местностями России, казалось бы, надлежало производить с особою осторожностью...", и поэтому будущий председатель Совета министров считал нецелесообразным полностью отделять здесь судебную власть от административной.
Администрация Туркестанского генерал-губернаторства пыталась улучшить работу шариатских судов, искоренить негативное в их деятельности. С этой целью в 1900 г. была введена единая такса, по которой тяжущимися оплачивалась работа казиев. Для исключения случаев подкупа избирателей практиковалось избрание 2-3 казиев, из которых власти утверждали в должности одного. Наконец, совершенствовался и сам выборный механизм, однако меры ни к чему не приводили. Даже местные жители, в особенности те, кого можно было назвать ревностными мусульманами, отзывались о шариатских судах крайне отрицательно.
В Российской империи правовое положение, порядок формирования шариатских судов в Туркестанском крае не были изменены и в начале XX века.
Перед началом Первой мировой войны, после длительных дискуссий об их роли и значении, было принято решение об упразднении шариатских судов в Туркестане. Весть об этом вызвала бурю возмущения не только со стороны коренных жителей, но и тех представителей русской администрации, кто любил и знал этот край. Например, военный губернатор Ферганской области Александр Иванович Гиппиус, 10 лет прослуживший в Туркестане, хорошо изучивший местные наречия, быт и традиции, назвал это решение "...замечательным по своей курьезности образчиком отвлеченно-интеллигентского измышления..." и предлагал отменить его. В конечном итоге в силу бюрократических обстоятельств это получилось как бы само собой. Шариатские суды в Средней Азии продолжали действовать на тех же основаниях до самого конца падения самодержавия.
