Александр Бочаров Иван Яковлевич Корейша - личность чрезвычайно примечательная. В его судьбе как бы в гротескной форме отражается беда многих церковных людей, ищущих поклонения живому пророку и чудотворцу. Неуемная жажда чудесного толкает их на поступки унизительные, но главное - несовместимые с христианским учением.
В 60-х годах XIX века вышла в свет интересная книга под названием "Двадцать шесть московских лжепророков, лжеюродивых, дур и дураков", позднее ставшая библиографической редкостью. Иван Прыжов, историк и этнограф, рассказал в ней о 26 ложных праведниках, снискавших, однако, почтение и поклонение некоторых своих современников. (Иван Прыжов. Обитатель Преображенской больницы. Наука и жизнь, 1994, # 2). С этой книгой, видимо, был хорошо знаком Федор Михайлович Достоевский, описавший в романе "Бесы" юродивого Семена Яковлевича. Вот его портрет: "Это был довольно большой, одутловатый, желтый лицом человек, лет пятидесяти пяти, белокурый и лысый, с жидкими волосами, бривший бороду, с раздутою правою щекой и как бы несколько перекосившимся ртом, с большою бородавкой близ правой ноздри, с узенькими глазками и спокойным, солидным, заспанным выражением лица". В этом описании виден нескрываемый сарказм.
Приведем лишь финал описываемой Достоевским сцены посещения юродивого. Одна из участниц "чрезвычайно интересной экспедиции" очередной раз "визгливо вопрошала" Семена Яковлевича:
" - Что же, Семен Яковлевич, неужто не "изречете" и мне чего-нибудь? А я так много на вас рассчитывала.
- В... тебя, в... тебя!.. - произнес вдруг, обращаясь к ней, Семен Яковлевич крайне нецензурное словцо. Слова сказаны были свирепо и с ужасающею отчетливостью. Наши дамы взвизгнули и бросились стремглав бегом вон, кавалеры гомерически захохотали".
Позднейшие исследования Александра Шамаро (А.Шамаро. Иван Яковлевич. Наука и жизнь, 1994, # 2) подтвердили предположение о том, что образ "юродивого" у писателя создан прежде всего на материале книги Ивана Прыжова.
Обратимся снова к Ивану Яковлевичу, 44 года (с 1897 по 6 сентября 1861 г.) находившемуся в Преображенской психиатрической больнице. Вот как описывает Корейшу во время его пребывания в больнице Прыжов.
"В его палате стены уставлены множеством икон, словно часовня какая... Направо в углу, на полу, лежит Иван Яковлевич, закрытый до половины одеялом. Он может ходить, но несколько лет уж предпочитает лежать. На всех других больных надето белье из полотна, а у Ивана Яковлевича из темноватого ситца. И этот темный цвет белья, и обычай Ивана Яковлевича совершать все отправления, как-то: обеды, ужины (он все ест руками и об себя обтирается) - все это делает из его постели какую-то темно-грязную массу, к которой трудно подойти. Лежит он на спине, сложив руки на груди. Ему около 80 лет. Лоб высокий, голова лысая, лицо какое-то придавленное. Он молчит или почти не отвечает на все предлагаемые ему вопросы..."
Как видим, Федор Михайлович значительно облагородил внешний облик своего Семена Яковлевича по сравнению с прототипом. Но откуда же взялся этот Иван Яковлевич и чем привлекал внимание сотен поклонников?
Происходил он из семьи смоленского священника, учился в семинарии, немного в академии. Потом неожиданно ушел оттуда, исчез и был найден в лесу ковыряющим землю палкой. Люди построили ему избушку, стали к нему приходить. Его слава все возрастала. Однако после того как "юродивый" изрек странные предсказания, сильно подействовавшие на невесту одного военного, тот, разгневавшись, переломал Ивану Яковлевичу ноги. Далее Корейшу поместили в московский дом умалишенных на Преображенке, где он пробыл безвыходно до своей смерти, "пророчествуя" почитательницам о женихах, выздоровлениях, морозах, засухе, холере и т.п.
Приносимые дары Иван Яковлевич "освящал" в своих руках и раздавал посетителям. Любил писать записочки, нарочно выводя каракули и употребляя греческие и латинские слова. Его предсказания всегда были "загадочны", вплоть до полного отсутствия смысла. В них можно было увидеть что угодно, объяснялись они очень близко к мыслям самого просителя и потому непременно сбывались. Записочки эти поклонницы носили на кресте, считая, что от них исходит целебная сила. Другими способами передачи "врачебной силы" были следующие: девушек он сажал к себе на колени и всячески вертел, пожилым женщинам говорил мерзости, заворачивал платья, дрался и ругался, но его посетительницы, несомненно, придавали всему этому символическое значение.
Великим постом приходящим к нему приказывал есть мясные блюда, смешивая их с остальной пищей до однородной массы. Нужду он отправлял под себя, так что с кровати текло и служители сыпали на пол песок. Этот песок почитательницы собирали и уносили домой для излечения от самых разных болезней. Многие приходили издалека, чтобы купить песочек у сторожей. После смерти юродивого песка становилось все меньше, цена на него возросла. Тогда догадливые сторожа стали носить песок со двора, мочились на него и продавали. Однако, по утверждению верующих, целительные силы в песке не угасали.
Похороны "блаженного" превратились в безумие суеверной толпы. Вот как в книге Прыжова описана сначала панихида по Корейше: "... от усердия некоторые дамы покойника беспрестанно обкладывали ватой и брали ее с чувством благоговения, вату эту даже продавали, цветы, которыми был убран гроб, расхватывали вмиг, некоторые изуверы отгрызали даже щепки от гроба". После отпевания ревущая масса народа вернулась в Преображенскую больницу и "венчала" на место Ивана Яковлевича нового дурачка, быстро освоившегося с ролью и тут же начавшего раздавать корявые записочки.
"Синдром Корейши" подробно описывал в своих творениях святитель Игнатий (Брянчанинов). Да и о самом Иване Яковлевиче он отзывался весьма нелестно, считая это псевдодуховным явлением.
Однако история с Корейшей на этом не заканчивается. В 1996 году издательство "Лествица" выпустило книгу под названием "Студент хладных вод. Иван Яковлевич Корейша". Автор А.Ф. Киреев со слов "богобоязненных старушек" живописует жизнь и чудеса блаженного, причем без какого-либо критического анализа. Кстати, если верить книге, то в московской Преображенской психиатрической больнице помимо Ивана Яковлевича находились еще несколько его собратьев по духу, предсказывающих как через записочки, так и в устной форме. Видимо, появление подобных книг нужно отнести к явному проявлению того, что православная литература, посвященная духовной жизни, называет "прелестью духовной". Нередко в этом случае психические заболевания принимаются за особые духовные дарования, связанные с пророчеством и чудотворством.
