Катя Метелица
В жару главное – чтобы голову не напекло.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Недавний погодный скачок (с ужасом ждем следующего) показал: мы тут, в Москве, справиться с жарой не в состоянии. Лично я – совсем. Невозможно работать, но невозможно и отдыхать. Непонятно, как одеваться. Непонятно, как выглядеть не вареной кочерыжкой, а более или менее достойно. Для сносного существования в жару требуется куча приспособлений – антизагарный крем, темные очки, особо легкая одежда, причем много сменяемых комплектов, много литров прохладительных напитков, вентиляторы, кондиционеры. Несмотря на то что в наступлении лета нет большого сюрприза, всего этого адски не хватает.
Морозильные шкафы в магазинах забиты бессмысленными кусками мяса, а лимонады прозябают в тепле. Установщики кондиционеров приезжают на пять дней позже назначенного срока, тут же начинают жрать на твоем подоконнике отвратительно пахнущую рыбу, требуют стерилизованного молока, чтобы эту рыбу запивать, пугают: «Не, ну такие толстые стены, их разве ж нормально пробьешь?» и вообще всяко издеваются и глумятся, но никто не выгонит наглецов, наоборот, еще и заискивают перед ними: ажиотажный сезонный спрос на коленях перед предложением. А чего раньше не почесались, не приготовили телегу зимой? Сами виноваты.
Выживание в жару – особое искусство.
– Давай, пожалуйста, пойдем по другой стороне улицы. Там вроде тень от домов. Я здесь не могу идти, очень жарко! – В книжном магазине на Тверской я встретила старого приятеля, он предложил прогуляться.
– Разве жарко? – приятель задумчиво утер локтем пот с глаз. – На самом деле не очень.
На Телеграфе градусник: плюс тридцать шесть.
– Смотри, вот я в феврале катался по Индии – гораздо жарче. В Египте недавно был – вообще труба. На июль взял билет в Марокко – там, наверное, пятьдесят. Мы у себя просто не привыкли к высокой температуре. Но ты представь, что ты не в Москве, а, например, в Мадриде┘
– В Мадриде сейчас, говорят, четырнадцать-пятнадцать, люди в пальто ходят.
– Не важно. Представь, что ты в нормальном летнем Мадриде, какой он должен быть. Или в Неаполе. Представила? Теперь скажи, жарко тебе?
«Тепло, дедушка, тепло, Морозушка»┘ Как ни странно, с мыслями о Мадриде и особенно об июльском Марракеше действительно стало вроде прохладней. Но на теневую сторону все-таки переползли.
Это очень важное правило летнего выживания: надо менять места. Тянет ехать куда-то – причем туда, где еще жарче; какой-то особый летний зуд. Опять-таки: зимой идешь себе и идешь по снегу, как бульдозер. А летом, как бабочка, – то в тенек, то на солнышко. То в так называемые «зайчики», то под навес, то поближе к вентилятору, то подальше. Как Кити Левина перетаскивала своего младенца из дома в сад, из сада в лесок, все подыскивала прохладное местечко, а старый граф Щербацкий советовал дочке снести ребеночка на ледник. Ну, с ребеночком-то, допустим, дело трогательное, а вот судорожные перемещения собственного бренного тела иногда, как подумаешь, просто смехотворны. В жару все чувства очень обостряются, причем обостряются как-то странно.
Замечено: холод, он, как правило, стимулирует в человеке благородство и самопожертвенность. Укутать заботой, накинуть на плечи, развести хрестоматийный огонь в очаге, согреть тарелку супа – святое дело. Не поделиться с любимым существом теплом в мороз – да как такое может быть. А вот извести весь лед из морозилки – легко. Жара будит в нас зверя: женщина и мужчина в мирное (прохладное) время готовы вырвать друг за друга сердце из груди, а тут дискутируют, с чьей стороны опустить стекло в машине; дискуссия переходит в рукопашную, без всякого снисхождения, борьбу, и все это в плотном потоке таких же обезумевших. Вечером она с подвывом рассказывает все подруге: «Представляешь, – говорит, – из-за чего мы теперь разводимся? Немыслимо!»
«Да представляю! – отвечает подруга. – Почему же немыслимо? Вот мы с Эдиком – помнишь Эдика? – один раз подрались из-за махровой простыни. В жару ведь лучше всего спать под махровой простыней, но у нас была только одна, узкая. Он ее захапал себе. А я тогда так обиделась, что брызнула в него из газового баллончика. Сцапала простыню и заперлась с ней в ванной. Он по спальне метался, как раненый носорог, орал очень громко. Нашел бы меня – убил бы. А так ничего. Под утро дождь прошел, гроза, похолодало, ну, мы и помирились. «Прости, – сказал, – милочка, неправ был, бес попутал».
