Анна Розэ
Пожизненное лишение свободы ужасает не меньше, чем лишение жизни.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
Отход в мир иной представляется нам некоей тайной, загадкой, темой-табу. Однако это табу взрывается, когда мы говорим о смертной казни. Страшные случаи педофилии или насилия над детьми всколыхнули в России дебаты – к сожалению, совсем не философские – о жизни и смерти. Точнее, о смерти для тех, кто переступил грань представимого.
Читаю российские газеты, смотрю телевидение. В последнее время все говорят о наказании за страшные преступления над детьми. Им уже не поможешь – легче ли станет, если знаешь, что умер преступник?
Помню, когда я была еще подростком, в одном областном городе недалеко от Москвы было раскрыто страшное убийство пятилетней девочки. Подробности появились во всех местных газетах – по своему ужасному масштабу преступление было единичным. В день процесса на улицы города вышли жители с демонстрацией. Требовали одного – смерть преступнику.
Теперь такими преступлениями, как с горечью замечают пожилые люди, никого не удивишь. И тут, и там слышны охи да ахи, СМИ полны ужасов разного калибра. И вот общество занялось решением проблемы «преступление и наказание». Это решение далеко от Достоевского. Романы писать некогда. Надо действовать. Убивать за убийство?
Недавно знаменитый журналист рассказывал в своей телепрограмме о том, чем, на его взгляд, мы схожи с Америкой: тем, что не хотим раскаиваться в содеянных государством преступлениях по отношению к жертвам сталинизма в одной стране и к жертвам расизма, а также геноцида – в другой. Нет у нас памятников этим жертвам.
Вот и недавно Верховный суд США пропел осанну смертной казни, совершаемой через впрыскивание яда в вены. Судьи сочли это наказание более достойным, чем четвертование. Так и сказали – более достойным. Вот и опять параллели. Тут мы, значит, тоже похожи?
Конечно, не во всех штатах США есть смертная казнь. Но в большинстве она есть. Не помогают ни фильмы, ни книги, ни призывы священников. Некоторые гуманные губернаторы пользуются своим правом вето. Но это – редкость. В соответствии с опубликованным в конце апреля докладом Amnesty Internationa, США находятся на пятом месте в мире по количеству смертных казней. Треть из 1252 смертных приговоров 2007 года выпадает на Китай. Затем следуют такие «правовые государства», как Иран, Саудовская Аравия и Пакистан.
Ну что скрывать, я тоже была на стороне смертной казни. Раньше, пока не встретилась в Берлине с адвокатами по уголовному праву, которые рассказали мне о частоте не то чтобы судебных ошибок, а ошибочных арестов на основе подозрения. О количестве невиновных людей, которых бросает в каталажку немецкая полиция. О том, с каким рвением прокуроры и суды сажают и осуждают. Как трудно доказать невиновность.
После разговоров с юристами я стала размышлять. Посмотрела фильм Тима Роббинса «Идущий на смерть» («Dead man walking»). Об убийце, который готовится к смертной казни, о его последних часах. Спрашиваю себя: могу ли я взять на себя ответственность за чью-то смерть?
Даже на дистанции, даже чужими руками – как можно убить другого человека? Хотя дистанция, что и говорить, делает содеянное как бы и не твоим. Око за око – оправдательный мотив. Странно, что большинство верующих христиан готовы следовать этому ветхозаветному, языческому, по существу, требованию, пренебрегая новозаветным постулатом «не убий».
В Восточной Германии в последнее время тоже участились преступления над детьми. Недавно был процесс над родителями пятилетней Леи-Софи, которую родители просто не кормили, так что девочка в момент смерти весила лишь семь с половиной килограммов. Как только стало известно о преступлении, всколыхнулась общественность. И не родителей требовали наказать, а политиков и верхушку местной власти. В результате был уволен губернатор города Шверин. Обоснование: в его ответственности находились органы опеки и попечительства, которые упустили семью из виду и допустили преступление.
Конечно, если опросить граждан ФРГ после процесса над каким-нибудь педофилом, что бы они пожелали с ним сделать, большинство тоже закричит о самом тяжелом наказании. Однако, по словам адвоката Вольфганга Калека, знаменитого своим иском против США за пытки в Гуантанамо, статья 1 Конституции ФРГ защищает права человека. Поэтому ни один серьезный политик в Германии не потребует введения смертной казни. Это не представимо, исключено! «Если он не популист и не законченный правый экстремист», – добавляет Калек. А наша Дума всерьез об этом дискутирует...
Один из недавних случаев: смерть мальчика Коли из семьи переселенцев из России в Дрездене. Преступник изнасиловал и убил ребенка. Естественно, все жители города требовали строжайшего наказания. Однако ни пресса, ни политики, ни политологи, ни эксперты не говорили о смертной казни. Не осмелились!
Смертная казнь и не нужна, устрашающий эффект пожизненного наказания не меньше, объясняет адвокат. Обычно в Германии после – самое раннее – 15 лет отсидки оно заменяется условным. Однако если преступник признан особо опасным, его из тюрьмы или психиатрической лечебницы не выпустят.
Когда-то меня поразила убежденность видного криминолога, профессора берлинского Свободного университета Йоханнеса Айзенберга. В частной беседе со мной – я тогда была уверена в нужности смертной казни – он горячо доказывал: наказание преступника не остановит. Во-первых, он стопроцентно уверен, что его не поймают. Во-вторых, при планировании преступления он полностью вытесняет из сознания аспект наказания. Это показали криминологические исследования. Кроме того, во всех государствах, где была введена смертная казнь, нет серьезных изменений в статистике тяжелых преступлений. Это – факт.
Другой способ борьбы с насильниками, напротив, оказался довольно удачным: превентивная терапия. Ведь многие из этих людей по-настоящему психически больны и – трудно поверить – сами страдают от этого. В ФРГ такой метод применяется уже несколько лет. Оказалось, психику потенциальных преступников таким образом можно с успехом стабилизировать.
Один видный российский журналист недавно высказался на одной прогрессивной радиостанции за снятие моратория на смертную казнь в России, прибавив: «Режьте меня, бейте – ну не отступлю я от этого!» К счастью, слушатели – люди цивилизованные – не поняли его слова буквально...
Берлин
