Дмитрий Пантюхин
По Верхней Ангаре к лесу Алдемакита.
Прочесывая таежный лесок, в котором нет тропинок, кроме звериных, мы хотели найти то, о чем эвенки Прибайкалья сейчас говорят уже как о предании. Некоторые из них слышали от своих отцов и матерей, как когда-то умерших хоронили на деревьях. Подвешивали в гробах. Юрий Игнатьевич в молодости был в таком месте и согласился нас туда отвезти.
Поедем!
– Поедем?
– Поедем, – ответил Юрий Игнатьевич на безудержную просьбу Владимира Леонидовича. Всего десять минут назад мой научный руководитель и я познакомились с Юрием Игнатьевичем, как уже было договорено ехать в тайгу искать воздушные эвенкийские захоронения.
Традиционное эвенкийское кладбище с виду представляет собой скопление так называемых домиков. Покойного закапывали в землю, а сверху над могилой сооружали подобие небольшой двухскатной крыши. Однако не всех эвенков хоронили так. Особо почитаемые люди и шаманы удостаивались чести быть похороненными отдельно, где-нибудь в тайге. Для них выдалбливали гроб-лоток, который подвешивали на деревья на жилах животных. И не на любые деревья вешали. Искали две лиственницы, которые близко стоят друг к другу. А лучше, чтобы еще и с одного корня росли.
Юрий Игнатьевич знал, где недалеко от Уояна было место воздушных эвенкийских захоронений. Алдемакит – так оно называется. Он был там в начале 70-х, когда еще молодой с товарищами поддался на авантюру и поехал посмотреть. «Страшное место было!» – вспоминает Юрий Игнатьевич. Говорит, что видел, как на одном из деревьев болтался на одной жиле покосившийся гроб. «И ушли мы оттуда. Убежали, короче». Старики об этом путешествии тогда ничего не узнали – никто не сказал. «Нельзя туда ходить!» – восклицает Юрий Игнатьевич.
Оставив деньги на покупку бензина, мы условились прийти через два дня. К этому времени как раз будет починен мотор для лодки.
Отчаливаем
Экипаж состоял из четырех: Владимир Леонидович, Юрий Игнатьевич, сын его Петр и я. Пока мы стояли на берегу, Петр прилаживал мотор. Рыбаки несколько раз жаловались нам, что раньше можно было моторы оставлять прямо на пришвартованных лодках: придешь через неделю – все на месте будет. А сейчас только оставь – наутро и следов не найдешь. И казалось бы – все друг друга знают. Вот и приходится перед каждой рыбалкой заново его прикручивать.
Петр заливал в бак бензин и немного пролил в реку. «Че ты разлил там бензин! Смотри че! – закричал на него Юрий Игнатьевич и раздосадовано продолжил. – Вот каждый, бл┘ь, вот так вот будет разливать, и всё, пи┘ц Ангаре».
Мотор зарычал, экипаж уселся в судне, за моей спиной вздыбилась пена взъерошенной воды. Мы устремились к «страшному месту». Я сидел сзади, прямо возле мотора, и жадно смотрел на открывающиеся пейзажи. Не слышно было ни черта! Зажав в руках фотоаппарат, я улыбался, как контуженый идиот.
Здравствуй, Хозяин Тайги!
После того как были поставлены сети, лодка ткнулась в поросший высокой травой берег. Алдемакит. Мы не побежали сразу же обследовать деревья, а остались в лодке. Начал завязываться разговор. Была откупорена бутылка водки, заблаговременно купленная в сельском магазине. В руках Юрия Игнатьевича появился граненый стакан. Забулькало.
Юрий Игнатьевич привстал, посмотрел за борт и, проливая немного водки в реку, сказал:
– Давай маленько рыбы, давай, Хозяин. Воды да рыбы давай. – Потом обратился к нам: – За вас, ребята, за встречу! За удачу. Пускай вам удача сопутствует.
Закусив пирожком, он передает вновь наполненный стакан Владимиру Леонидовичу – по старшинству. Плеснув огненной воды за борт, доктор филологических наук осушает стакан. Так делали эвенки. И продолжают делать. Перед тем как зайти в лес, они совершают небольшое приношение Хозяину Тайги. На землю или в воду нужно бросить что-нибудь съестное. Но в настоящее время чаще всего Хозяину приносят водку.
После того как Петр совершает обряд, Юрий Игнатьевич спрашивает у Владимира Леонидовича, кивая в мою сторону:
– Студенту тоже?
– Ну, конечно, – отвечает Владимир Леонидович. – Иначе Хозяин не примет.
Мне в руки суют стакан, более половины наполненный сорокоградусной. Я встаю, сквозь прозрачную водку сконфуженно смотрю в дно граненому. Отвернувшись от всех, стараюсь вылить в реку как можно больше. Потом быстро выпиваю остаток и отдаю стакан Юрию Игнатьевичу. Всё! Теперь я тоже могу ступить на дикую землю.
«Страшное место»
Лес Алдемакита с двух сторон омывается рукавами Верхней Ангары. Страшным он мне не показался. Наоборот, наполненный солнечными лучами лес был довольно ясен и приветлив. Юрий Игнатьевич говорил, что это сейчас так, а раньше тут было жутко.
Больше часа мы бродили вдоль и поперек, задрав головы вверх. В наших глазах явственно читалось желание найти «что-то». Но ничего особо примечательного мы не находили. Встретили довольно много высоких деревьев, растущих близко друг другу, на которых очень удобно было бы подвешивать гроб. И самое интересное, что на многих из них Владимир Леонидович опознал карсику.
Карсика – это последствия механического внешнего вмешательства в процесс роста дерева. Она имеет вид неестественных изгибов, витиеватостей и переплетений суков и стволов. По наличию карсики ученые определяют присутствие когда-либо в какой-то местности человека. Такое ее скопление в Алдемаките не оставляет сомнений в том, что этот лес не такой уж девственный, как кажется с первого взгляда.
– Дима, иди сюда! – позвал меня Владимир Леонидович. Я подбежал к нему, и научный руководитель указал мне на что-то, заваленное под деревом. «Гроб!» – пронеслось в голове.
– Фотографируй, – сказал мне Владимир Леонидович. Сделав пару кадров, я подошел ближе и увидел сбитый из досок ящик. Аккуратно откинул крышку. Да, к сожалению, всего лишь ящик размером полтора метра на метр. Старый и покосившийся, он валялся здесь, брошенный рыбаками после путины.
Поиски продолжились. Мы с Петром пошли в глубь леса. Вдруг из-за кустов выскочил олень. Я не успел поднять фотоаппарат, как он метнулся в сторону и скрылся. Я хотел пойти за ним, но Петр окликнул меня и сказал, чтобы я не пугал животное. Завтра он придет сюда с ружьем. И мы стали возвращаться с полигона своих не сделанных открытий.
 Гроб? Фото автора |
Гробов или их остатков мы так и не смогли найти. Почему? Причин для недоверия Юрию Игнатьевичу у нас не было. К тому же не только он упоминал про существовавшие некогда воздушные захоронения эвенков. Но почему там, где он видел покосившийся, висевший на одной жиле гроб, мы через почти 40 лет не смогли найти ничего, кроме карсики и старого ящика? Если, находясь в Алдемаките, внимательно посмотреть себе под ноги, то наиболее вероятный ответ становится понятен. Со временем жилы, на которые подвешивали гробы, сгнивали. Повинуясь силам гравитации, гробы падали на землю. И, вероятнее всего, весенний паводок уносил останки избранных эвенков прочь: вся земля в Алдемаките словно вылизана потоком воды.
Я – фартовый!
Мы поехали проверять поставленную часа два назад сеть. Саму сеть снимать не собирались: останется на ночь. Но вдруг нам повезет, и мы уже сможем полакомиться вкусной рыбкой. И, признаться, нам повезло довольно значительно. Петр вытащил из воды здоровую рыбину. Консилиум из опытных рыбаков и широко просвещенного ученого не смог точно определить вид добычи, но вкус ее, зажаренной на рожне, для меня стал одним из самых приятных впечатлений, полученных в тот день.
– А он – фартовый! – пытался перекричать Юрий Игнатьевич мотор, обращаясь к Владимиру Леонидовичу и кивая в мою сторону. – И рыба какая! И сохатый! Фартовый он у тебя!
«Да, я – фартовый! (то есть, как говорят прибайкальские охотники, «приносящий фарт, удачу»). Я – фартовый». Я улыбался.
