Алиса Ганиева
Корея готовится ко дню рождения Будды, всюду – фонарики.
Фото Елены Прошиной
На майские я отправилась в Сеул в гости к Ким. С первых шагов в аэропорту «Инчеон» стало ощущаться нечто. Потом я поняла, что «нечто» – это капитализм. Пусть по мировым меркам и второразрядный. Сладким словом «инновация» пахло от хайтековских экранов, от автоматических стеклянных дверей, от поездов, курсирующих между терминалами. Город Инчеон находится на острове, и мост ведет до Сеула прямо по Китайскому (или Западному, как его там называют) морю. В городе – никакой определенной архитектуры, сплошной и контрастный хаос. Сеул перерезается надвое рекой Ханган. В южной части – престижные офисные кварталы, небоскребы по 50 и более этажей, клубы для иностранцев, в северной – университеты, странные беспорядочные застройки вперемешку с трущобами, бедные старинные дома с висячими крышами и квадратными отверстиями посередине. Много безвкусных артефактов: какие-то гигантские соломенные люди, стальные пирамидки. Даже памятник экскрементам есть. Две большие цветные лепешки из непонятного материала прямо на тротуаре. Иностранцы на полуострове в большом почете. Особенно американцы. Есть целые злачные кварталы, где вперемешку с военнослужащими США развлекаются приезжие со всех концов света. Там и клубы трансвеститов, и клубы сальсы, и все что угодно. При встрече с блондинкой прохожие кидаются пожимать руки, женщины пытаются дотронуться. Одним словом, любой французик из Бордо ощущает здесь себя королем. Девушки-кореянки делают пластические операции по удалению третьих век и увеличению носов, чтобы больше походить на европеек. Ким то и дело пожимала плечами: мол, чуждый у корейцев менталитет, понять нам друг друга сложно. Они ведь даже возраст иначе считают! Шестилетний мальчик заявляет, что ему восемь, потому что и девять месяцев в утробе матери, и несколько дней, прожитых им до первого своего лунного нового года, считаются за целый год.
 На сеульских улицах много мотоциклов и вывесок. Фото автора |
Работа возведена в культ, корейцы срывают целые горы и возводят километровые башни. На горах Пуксан вручную посадили целый лес, подвозя деревья на мотоциклах. Старики в специально предназначенной для этого одежде каждое утро восходят на вершины, цепляясь за скалы и выступы железными палками, такой у них национальный спорт. Школьники с раннего утра до позднего вечера заняты на уроках, в кружках и секциях, мужчины, кому повезет, – в мировых корпорациях. Корейцы быстро пьянеют, но вынуждены пить с начальством. Стадное чувство, как говорит Ким. Если хочешь сделать карьеру, будь добр оставайся после работы и пей до тошноты. А тошнит корейцев часто, ведь у азиатов отсутствует ген, способствующий усвоению алкоголя. В университетах тоже принято всячески демонстрировать неутомимость в учебе. Студенты напоказ днюют и ночуют в библиотеках (сказочно оснащенных техникой на любой вкус). Чистят зубы в кампусных туалетах и засыпают на клавиатурах. Все это делается напоказ, чтобы однокурсники не донесли преподавателям, что такой-то – бездельник. Научные работы в основном компилируются (сказывается многовековой конфуцианский канон). Оригинальность не поощряется. И при этом – удивительно безопасно. Лавочные продукты выставляются напоказ, на улице. И на модных торговых проспектах, и на блошиных рынках продавцов зачастую не видно, но никто ничего не крадет. В метро – никаких дежурных, никто не перепрыгивает через турникеты, да и преграждения в турникетах – символические, пластмассовые. Дети гуляют по улицам в 11 вечера. По всему городу проложены пути для слепых, к электричкам спускаются подъемники и лифты для инвалидов. «Педервоны» развозят на мотоциклах любые предметы – от тарелки риса до мебели. Вдоль дорог – так называемые «отсусоны», где вам недорого починят обувь. Удобство – это главное мое впечатление от Южной Кореи. Да и не только мое. Удобство и острая пища. К пылающим соусам, от которых из глаз брызжут слезы, иностранцы привыкают месяцами. Если вообще привыкают. Но мне все эти острые супчики, лепешки из рисовой муки, похожие на роллы кимпабы с корнями папоротника, рыбой, яйцом, цветком лотоса, лапша с морепродуктами и прочие яства чрезвычайно понравились. Хотя есть железными палочками сложнее, чем деревянными. Неотведанными остались собачье мясо и пахучие личинки шелкопряда, в большом количестве продаваемые на улицах в специальных лотках. Это детское лакомство. А самая любимая корейская закуска – это кимчи, специальным образом маринованная капуста, или редька, или что-нибудь еще. В Сеуле даже есть музей кимчи. Кстати, и редька, и капуста, и даже огурец – все там немного другое. А в кофейнях, которых развелось там очень много, и в модных забегаловках каждому посетителю подают специальное устройство, которое загорается, как только заказ готов. В ресторанах – на каждом столе – кнопка вызова официанта, в туалетных кабинках – кнопка вызова служащего с туалетной бумагой или другими гигиеническими принадлежностями.
 Сушеные жабы? Фото автора |
Еще корейцы не могут жить без пряностей: рыночные ряды утопают в нарубленных ветках, листьях, кореньях, пахучих смолах, сушеных жабах, плодах жожоба, грушах с деревянными корками, из которых потом делают черпаки... В специальных контейнерах плавают камбалы, черепахи, осьминоги и гигантские крабы, готовые отправиться к вам на стол.
Но общественные бани впечатлили меня гораздо больше. Вход стоит на наши деньги всего рублей 150. Заплатив эту сумму, ты можешь оставаться в бане 24 часа и даже поспать в одной из специальных темных комнат. Гораздо удобнее, чем платить за гостиницу. Тут тебе на выбор несколько резервуаров с горячей и холодной водой и травами, массажные струи, влажные и сухие парилки, лежаки и душевые комнаты. Корейцы – консерваторы и любят мыться сидя, до красных пятен натирая друг друга махровыми варежками. Дома у них обычно нет ванных комнат, и купаются они, сидя на унитазе, обливаясь из ковша. Корейцы вообще любят садиться на пол. И в душе (голой задницей прямо в стекающую с кого-то грязную воду), и на улице, и даже в метро. Иногда подстелят газетку и аккуратно снимут обувь. Видимо, привыкли с древности сидеть на обогреваемых полах. Что мне особенно понравилось, так это абсолютная свобода совести. Протестантские храмы (небоскребы с огромными светящимися в темноте крестами) и буддийские молельни, алтари предков и католические соборы легко сосуществуют друг с другом. Есть и православный храм, где проводятся службы на корейском и греческом языках. Кому хочешь, тому и молись. Причем бывает так, что в на первом этаже многоэтажки – салон красоты, на втором – молельня, на третьем – закусочная. Кстати, на вывеске у каждой закусочной вывешены большие портреты их хозяев, чаще – хозяек. Пенсионерам в Южной Корее либо выплачивают ежемесячную пенсию, либо, на их выбор, выдают всю сумму сразу. На эти деньги многие покупают доходные дома, магазины, кафе.
Но есть и свои запреты. Харкать, икать и рыгать публично не воспрещается, а показывать зубы и сморкаться за столом нельзя. Девушки могут носить радикально мини, но надевать майки с бретельками или курить прилюдно – архинеприлично. Впрочем, европейцам все прощается. Так что, если вам очень плохо, поезжайте в Южную Корею. Там вы сразу окажетесь в центре внимания. Обещаю.
