Олеся Емельянова
Цивилизация хрупка, она на краю хаоса.
Фото Reuters
Конечно, теперь, когда находишься в своей московской квартире, беда, постигшая Японию, видится не так, как это было в Токио. Но вопреки собственным ожиданиям расстояние ничуть не уменьшило беспокойства – оказалось как раз наоборот. Во-первых, ситуация в Японии воспринимается более целостно, есть возможность взглянуть на происходящее по всей стране, а также задуматься о последствиях трагедии. Во-вторых, беспокойство за друзей и знакомых, оставшихся в непосредственной опасности, только нарастает.
Особенно тревожит тот факт, что уехать можно и нужно было раньше, но многие остались ждать хороших новостей; силы убеждения не хватило, чтобы переубедить многих близких мне людей, оставшихся там. Однако в Токио на подобные мысли и переживания не было времени. Да и первая бессонная ночь после начала стихии достаточно измотала, чтобы на следующее утро при свете дня, когда все кажется не таким страшным, как ночью, можно было спокойно заснуть. Психика блокировала все неуместные порывы паники, давая выход эмоциям через сарказм и черный юмор.
Меня землетрясение застало дома, в квартале невысоких, в основном двухэтажных частных домов, вероятность разрушения которых была достаточно высока при землетрясении в семь баллов, как сказали потом соседи, но было только пять-шесть – и они устояли. В любом случае эти прыгающие от сильной тряски небольшие строения не давили на психику в отличие от сейсмостойких небоскребов, раскачивавшихся над головами очевидцев в центре Токио.
Я была на первом этаже, поэтому, выключив обогреватели во избежание пожара, в мгновение ока очутилась на улице. Больше всего поразило то, что, кроме меня, там никого больше не было. Только внимательно осмотревшись по сторонам, увидела вдалеке двух японцев, которые, не обращая внимания на толчки, пошатываясь, продолжали медленно приближаться, видимо, даже не меняя тему своего разговора, явно касавшегося происходящего вокруг. Потом все же появилась одна соседка. Она спокойным голосом повторяла, что ей страшно, и рассказывала, как нелегко было спускаться по шатающейся лестнице с третьего этажа.
Когда все стихло, я вернулась и занялась уборкой. Вещи попадали с полок и столов, на кухне было немного битой посуды, но в целом нельзя сказать, что зрелище было ужасающим. Обстановка не сильно отличалась от последствий шумной вечеринки. Я в очередной раз оценила японскую привычку намертво прибивать шкафы к стенам – ведь водрузить на место мебель было бы уже намного сложнее. Потом стала обследовать дом, чтобы убедиться, что трещин в нем не появилось, – и тут пришла новая волна. Трясло тоже долго, показалось – минуты две-три, однако уже не так интенсивно. На этот раз даже вещи остались на своих местах.
Но последствия землетрясения в Токио не заставили себя долго ждать. Поезда прекратили ходить, телефонная связь почти у всех операторов не работала. Остался только Интернет, что было действительно великим благом и позволило скооперироваться со знакомыми, чтобы не проводить ночь в одиночестве. Тем более что подруга, с которой я жила, тоже объяснила, как и соседи, что наша хижина может развалиться ненароком, да и район очень удачный для быстрого распространения пожара. Договорились встретиться у знакомых в общежитии, куда пришлось идти четыре часа.
Всю ночь просидели, не отрывая глаз от телевизора, периодически просматривая новости в Интернете и обмениваясь впечатлениями на Facebook и через Skype. Благодаря особому мастерству японских операторов кадры пожаров, полыхающих в ночи, были впечатляющими. Но больше всего поразили отлаженность и четкость работы японских журналистов: все новости поступали быстро, без лишних эмоций. На следующий день еще большее уважение к японской прессе и японскому правительству вызвало откровенное и подробное освещение событий на атомной электростанции. Без надрыва, на удивление просто и доступно доносили до людей даже то, как работает атомная электростанция, показывали аккуратно нарисованную схему, картинки блока реактора, поясняя, где какие изменения произошли.
Приятно удивили и потрясающая оперативность и слаженность действий японского общества. Сразу после первого землетрясения по всем районам, затронутым землетрясением, были открыты центры помощи, куда могли прийти все желающие, и им предоставлялись кров, вода, еда, теплые одеяла и медицинская помощь. Никакой паники.
События следующего дня протекали гораздо стремительнее. Вернувшись наутро домой (тоже частично пешком, так как не все линии метро еще возобновили работу), мы с подругой проспали часов до трех. Как раз в этот момент и стали поступать новости о том, что внешняя оболочка реактора в «Фукусиме» открыта ради снижения температуры. Затем объявили о взрыве, который произошел час назад, об утечке радиации и, главное, о мерах безопасности. Говорили о том, что дышать нужно через мокрую повязку, закрыть окна и двери, не выходить по возможности на улицу.
Вот этой-то новости было достаточно, чтобы поступить как раз наоборот, не закрываться дома, а бежать без оглядки в противоположном от реактора направлении. Живо вспомнились рассказы родителей о том, как я, пятилетняя, с бабушкой случайно уехала из Брагина в Чернобыль накануне аварии на АЭС, какие последствия были у многих оставшихся рядом с реактором после взрыва; как на даче, расположенной под Обнинском, объявили после этого о взрыве АЭС местной и как взрослые метались, будучи не в состоянии быстро принять адекватного решения, а потом через несколько минут сообщили, что это лишь учебная тревога. Так что, собравшись за считанные минуты, захватив только документы и деньги, через час я была уже в экспрессе «Синкансэн», мчавшемся на юг страны – в Фукуоку. Сложно забыть, как постепенно отпускало напряжение и одновременно начинала болеть голова, которой теперь можно было дать волю покапризничать. На следующее утро я улетела в Москву через Пекин.
Теперь за Японию можно только молиться. Надеюсь, что у других стран хватит благородства, чтобы, забыв об экономических интересах, помочь Японии преодолеть эту трагедию. Поддержка сейчас японцам будет очень нужна. Японское правительство взывает ко всем гражданам – быть внимательными друг к другу, с открытым сердцем и гостеприимством отнестись к беженцам, прибывающим из пострадавших районов. Эту же мысль я от всего сердца хочу донести всем людям, имеющим возможность делом или словом поддержать Японию. Господи, дай всем душевных сил не оказаться черствыми и холодными к чужой беде!
Токио–Москва
