Неестественный отбор

У тех, кто строил Беломорканал, выбора не было. У нас – есть.
Фото PhotoXPress.ru

Впервые за многие годы писательства я не нахожу слов. Откройте глаза – где вы видите десталинизацию? Лицемерное употребление термина, не более того. Власть даже осознать не хочет, каких усилий требует настоящая десталинизация в стране с такой историей ХХ века, как у нас. Вместо этого в центре столицы в Мавзолее лежит мумия убийцы миллионов, а новые миллионы восхищаются его учеником и последователем, который уничтожил еще больше людей, и считают, что это уничтожение – мелочь, не стоящая внимания.

Я не нахожу слов, потому что мне все понятно. Когда я вижу зверя, я не пытаюсь анализировать его поведение. Или преступника, убивающего невинных людей. Какое оправдание может быть у сознательного серийного убийцы? Что он хотел осчастливить оставшихся в живых? Бред сивой кобылы, который мы когда-то изучали под названием «История КПСС».

Ленин, Сталин – это абсолютное зло, чудовищные преступники в истории человечества. Достаточно почитать их письма, послушать их речи, посмотреть на их лица, чтобы понять: это не только больные люди, но и не совсем люди. Даже нанятые биографы не смогли без лжи отыскать в их биографиях ни тени человечности.

И такими же больными мне представляются те, кто считает их великими. В чем величие? В промышленности, которая обвалилась сразу же, как только вокруг нее убрали колючую проволоку, потому что была выстроена не по экономическим законам, а на насилии? В уничтожении и деградации крестьянства? В войне, которую народ выиграл, несмотря ни на что, и за которую заплатил страшную цену? В миллионах и миллионах сломанных жизней?

Но почти столетняя болезнь поклонения этим преступникам не затухает, а только разгорается.

Когда-то в юности мы с другом «путешествовали во времени» – представляли себя то в одной эпохе, то в другой. Я любил XIX век и фантазировал о своей уединенной помещичьей жизни. «А почему это ты решил, что был бы помещиком? – огорошил меня друг. – А не крепостным, гнущим спину с утра до вечера?»

«Да, – подумал я тогда. – К себе мы непроизвольно примеряем лучшие варианты».

Ведь и сталинисты никогда не представляют себя на месте арестованных и расстрелянных, томящихся на пересылках и умирающих на лесоповалах. Все, что случалось при Сталине плохого, – это случалось с другими. Как у Толстого в «Смерти Ивана Ильича» – все думали на похоронах одну и ту же мысль: вот он умер, а я нет. Только у Толстого – о животном человеческом чувстве, а у сталинистов – о животном бесчеловечном бесчувствии.

Но дело не в том, что у них не хватает воображения и сострадания. Дело в том, что они действительно были бы не в тюремных камерах и не в ледяных шахтах. Во время пыток они были бы рядом со следователями, на расстрелах – не у стенки, а с винтовками в руках, в лагере – не в бараке, а на вышках. Или в высоких кабинетах. И они совершенно искренне сожалеют о том, что сейчас лишены возможности реализовать себя. Другого способа самореализации они не знают – у них нет ни таланта, ни соответственно желания свободы, в которой нуждается талант.

Между двумя крайностями палачей и жертв была еще одна возможность: жить тише воды, ниже травы. И по большому счету было только три этих пути, три способа существования. Происходил не естественный, а неестественный отбор: лучшие или погибали, или с трудом выживали, худшие шли во власть или в пособники власти.

С отвращением я слушал недавно рассуждения респектабельного кинорежиссера: почему из 30-х годов вспоминают только о репрессиях? А я вот, мол, рассматриваю семейный альбом – в нем отец молодой, мама молодая, смеется, платье белое┘ Что ж, всюду жизнь, – отвечу я названием известной картины, на которой изображен ребенок, из-за тюремной решетки кормящий голубей. И человеческие отношения, конечно, возможны при любом режиме, и при любом режиме люди влюбляются, растят детей. Думаю, режиссер сознательно применил запрещенный прием – демагогическую замену социального явления человеческим чувством.

В светлое будущее невозможно ехать в ржавом вагоне. Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)

Не до подобной «диалектики», когда в воздухе не то что пахнет сталинизмом, а он воскресает в малограмотном населении. Точнее, в желающем быть малограмотным, потому что сейчас ведь открыты все источники и все составные части и ленинизма, и сталинизма, обо всем можно прочитать и все узнать. Но большинство людей не хотят знать. И именно с помощью этого большинства, именно ссылаясь на его выбор, власть подавляет личность, насаждает беззаконие.

Казалось бы, сторонников сталинизма со временем должно становиться все меньше просто в силу течения времени. Но это только казалось бы. На самом деле недавний социологический опрос показал, что сторонников сталинизма больше всего среди молодежи, среди людей, не достигших двадцатилетнего возраста. Когда узнаешь об этом, хочется взять ремень и┘ Заставить их узнать правду о сталинизме силой, раз по своей воле узнавать не хотят.

Но ремень, конечно, не поможет. И семейного воспитания здесь мало. Нужны огромные, направленные усилия государства. Кстати, в Германии сразу после Второй мировой войны Гитлеру продолжали поклоняться более половины людей. Но новое немецкое государство победило в процессе дегитлеризации, потому что понимало, какими страшными бедами грозит в будущем поклонение этому кумиру, к какой необратимой деградации оно может привести нацию.

Наше государство, боюсь, проиграет в своих играх с поисками кумиров в прошлом.

Страна наша сейчас не Русь-тройка, перед загадкой которой расступаются народы. Она напоминает состав на заброшенных путях. Позади тупик, впереди тупик, и большинство пассажиров – без мозгов и без сердца. А как еще можно назвать этих жертв неестественного отбора, если за почти 30 лет открытой информации о Сталине и сталинизме они продолжают им восхищаться?

Нет смысла искать, в каком направлении двигаться этому составу. Для начала надо выйти из гнилых теплушек. Ведь двери, к счастью, в отличие от сталинских времен пока еще открыты. Надо выйти, оглядеться. И только выйдя из сталинского поезда, можно выбирать, что делать дальше. А в его теплушках выбор бесконечно будет все тот же: в тупик.