Юлия Никитина
Воинское сословие, с воинскими традициями и культурой, мужской по преимуществу.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
Пробовали ли вы когда-нибудь петь народные песни? Настоящие, фольклорные, вышедшие из самых глубин традиции? Если городской житель решает вдруг запеть, то перед ним сразу встает непростой выбор. Какую традицию выбрать – север или юг, деревню или казаков, Дон или Терек? Бытует мнение, что органичнее придерживаться традиции своего региона, потому что именно ее человек впитал в себя на подсознательном уровне. Но на самом деле песню мы выбираем сердцем.
Я живу в Москве, но изучаю казачьи песни. Оправданием служит сама столица, в которой локальная культура давно растворилась и практически исчезла (хотя есть энтузиасты, которые нашли исконный фольклор Московской области, изучают его и воспроизводят). Что касается моих корней, то здесь можно выбирать между рязанской традицией, Поволжьем, Верхней Окой или Уралом. Но я выбрала казачью песню, потому что именно она созвучна моей душе.
В свое время я состояла в реконструкторском клубе, который изучал историю Отечественной войны 1812 года и, в частности, Орденского кирасирского полка. Тогда мне пришлось погрузиться в литературу, посвященную этому периоду, изучить массу исторических документов и мемуаров. А самое главное – сесть на коня и взять в руки холодное оружие. Конь – твоя жизнь, оружие – победа.
Во время спектакля на Бородинском поле полученные из литературы факты встретились во мне с реальными ощущениями, и я почувствовала, что такое воин той эпохи. На галопе, среди «однополчан», с палашом в вытянутой руке, я мчалась на «вражеское» каре, которое ощетинило свои пики против нас. Прекрасно понимала, что это театр, и взрывающиеся снаряды – холостые, а все вокруг – сплошная бутафория. Но конь подо мною был всамделишный, его мощь и скорость я ощущаю всем своим существом. И палаш в руке был ой какой тяжелый, от того и эмоции были настоящими. Жар, холод, страх, восторг, удаль, решимость, стремление к победе, в конце концов! А где кирасиры, там и казаки, которые, кстати, принимали активное участие в войне 1812 года.
Про казачью традицию порой пренебрежительно говорят, что, мол, это поздний пласт культуры, который в подметки не годится архаике, своими корнями уходящей в глубь веков и потому более ценной. Возможно, в этом есть своя правда, но лично для меня в казачьей песне слились воедино эстетика, история и личный опыт со всем спектром вышеизложенных эмоций.
 Лучше, чем распевом, себя не высказать. Фото Артема Житенева (НГ-фото) |
Казачья традиция в основе своей мужская, поскольку это сугубо воинское сословие, в любой момент готовое к походу, сражению, трудностям и лишениям. У казаков нет жесткой привязанности к какому-то определенному месту. Конечно, у них были семьи, дома, но зачастую им не приходилось долго оставаться там – российская история была богата на войны. Какая была жизнь у женщин-казачек? Боль расставания, постоянная опасность потерять мужа, брата или сына, хозяйство, которое приходилось вести в одиночку, воспитание детей без отца. Все эти обстоятельства создали вполне определенный тип очень сильной женщины.
Отдельная тема казачества – кони. Представьте себе отряд во время длительного конного перехода – по бескрайней степи или в горных ущельях, то под палящим солнцем, то в зимнюю стужу. Отсюда появляются походно-строевые песни с их специфическим ритмом, схожим с конским аллюром. Одна такая песня как будто настроена под размеренный походный конский шаг. Другая – под рысь: привстал в стременах – опустился, вверх-вниз, вверх-вниз. Не имея хотя бы небольшого кавалерийского опыта, трудно понять и передать казачью песню. Союз коня и всадника был столь долгим в истории и таким жизненно важным, что не мог не оставить следа в песенной традиции. В виде сюжета, ритма и даже духа.
Мое знакомство с казачьей песней началось с терской традиции. Терек – это Кавказ, район, где только официально война между Россией и местными народами длилась с 1817 по 1864 год, а в действительности это всегда была территория постоянных конфликтов. Горный район, малознакомый выходцам из России, сложные отношения с многочисленными кавказскими народностями. Службу в этих местах нельзя было назвать легкой. Неудивительно, что туда отправляли выносливых и смелых казаков. За долгие годы они восприняли многие оттенки кавказской культуры, которые проявлялись и в быту, и костюмах, и в танцах, и, конечно же, в песнях.
Так поется, например, в одной из песен:
Братцы, надоела нам чужая сторона.
Кругом горы, страшны скалы, из ущелья быстрая река.
Неужели не увижу буйного времечка конца.
Порассыпались по свету камни, по всем дальним сторонам.
Я не вижу и не слышу, где друзья, моя семья.
Всю безысходность и усталость этой песни одними словами не передашь. Песню нужно слушать (например, в исполнении петербургского ансамбля «Братина»). Ей присущ тот особый кавказский колорит, те совершенно неожиданные созвучия, которые непривычны европейскому уху и от которых мурашки бегут по коже. Это влияние гор, в степях таких песен не бывает. Степи располагают к привольному, широкому пению, а тут все сжато, ограничено горами, звук словно стремится вверх. Становится по-настоящему страшно, хотя поется песня негромко, но очень плотным звуком, который и делает исполнение убедительным.
 Для казака конь – это жизнь. Фото Александра Шалгина (НГ-фото) |
Вот так через историю, культурные особенности и личный опыт я пытаюсь смотреть на казачьи да и на любые другие песни. Погружаться в те пласты традиции, которые кажутся такими далекими от современной жизни, но в эмоциональном плане ничуть не потеряли своей актуальности. Потому что, прикасаясь к гармонии народной песни, мы и сами становимся гармоничней.
