Коломенские specialite, или Они так живут

Готовый калач напоминает как замок на купеческих воротах, так и дамскую сумочку.

Если музеем является целый город, то любая руина, любая деталь ландшафта автоматически становится частью некоего пространственного замысла, не правда ли? В подмосковной Коломне (вот уж никогда бы не подумал – настолько не подмосковный здесь дух!), таковой замысел ощущается на уровне всех доступных нам шести чувств. Кажется, что и горожане – коломенцы, коломчане – повседневно играют сочиненную кем-то (а может, самим городом?) роль. Напрасно, что ли, Борис Пильняк почти 100 лет назад прописал тут будочников «со столами на головах»? Куда и с какой целью каждое утро носили будочники свои столы, я вам не открою – читайте Пильняка.

 «Они так живут», – сказал я себе, повстречав 20-ю за день табличку с «шапкой»: Музейный маршрут для вольногуляющих. На каждой табличке – обозначение настоящего или будущего музея либо объекта наследия под открытым небом. Например, такое: «Шевлягинская бассейка». Вы спросите: что за бассейка такая? Отвечаю: водоразборная колонка, а попросту говоря – устроенный в 1902 году купчихой Шевлягиной на Молочной (ныне – анонимной) площади первый-препервый водопровод с чистейшей артезианской водой. 

Или вот: «Кружечный двор» в Водовозном переулке – намеченная к реставрации одностолпная палата (выражаясь современным языком – «палатка»), два века назад поставленная тут для продажи вина – «чарками, кубками, кубышками и кружками». Кстати сказать, Водовозный переулок – единственный в городе «кривоколенный»; все остальные улицы и переулки спрямлены высочайше командированным сюда из самого Петербурга архитектором Казаковым Матвеем Федоровичем, что перестроил тем же макаром (то бишь – палладианским стилем) Москву по прямому указу императрицы Екатериной Великой. 

Все верно, каждому начинанию – свой человек, ибо само собой ничто не происходит. Есть такой человек и в сегодняшней Коломне. Человека зовут Наталья Никитина. Это она придумала некогда проект «Музейный посад» (вот, оказывается, о чем все эти таблички), придумала и выиграла грант во всероссийском конкурсе «Меняющийся музей в меняющемся мире». Это она вместе с Еленой Дмитриевой создала ныне славный повсеместно «Музей исчезнувшего вкуса», возродивший историческое производство яблочной пастилы. Последняя, кстати, признана недавно официальной сладостью Года культуры России в Великобритании: наш продукт будет сопровождать там все значительные события, в том числе мероприятия с участием членов королевской семьи.

С именем Натальи Никитиной связан еще один «вкусный» проект, еще один – прошлогодний – победитель конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире»: «Коломенский калач». В бывшем калачном заведении крестьянки Авдотьи Петровны Митиной на Житной площади у Пятницкой башни Коломенского кремля теперь снова пекут калачи, пекут по всем правилам средневекового искусства. Способ изготовления, как и в случае с пастилой, реконструирован в соответствии с древними манускриптами, или же – что скорее! – изобретен заново, поскольку нет у нашего народа, по признанию калачника Андрея, тяги патентовать и записывать свои «фишки». Кто придумал, когда – поди узнай. Процесс настолько же технологически сложен, насколько простым кажется получающийся продукт. «Просто как апельсин», – говорит герой Туве Янссон; «прост как муромский калач», могли бы сказать мы – но это простота совершенства.

Муромский калач древнее коломенского: Муром граничил с Золотой Ордой, откуда и пришла, по одной из версий, правильная пропорция муки и воды. Ордынцы, правда, выпекали плоскую бездрожжевую лепешку. Наши же умельцы добавили хмель, изменили форму изделия – то есть, как обычно, сотворили «кашу из топора». 

Итак, хмель – вот секрет русского калача. Один из. Никаких консервантов, разрыхлителей и дрожжей. Ведь ничего этого в Средние века не было. А хмель – был. И сегодня хмель в Коломне – буквально под каждым забором. Благодаря ему калачи не плесневеют: хмель антисептик, он убивает все вредные микроорганизмы. В отличие от дрожжей хмель не связывает кальций, а сопровождает его прямо в кровь. Калачники признаются: с дрожжами тоже пробовали – но ведь вкус не тот: вместо калача выходит «нарезной батон».

Еще один секрет калача – его особенная анатомия. Калач состоит из «ручки» и «животка», в котором надрезана «губа». Существует множество способов съесть калач – и лишь один правильный: сперва отламывается «губа», мягкая (внутренняя) ее часть намазывается маслом и съедается; затем отламывается и съедается «животок». Остается «ручка». В Средние века руки мыли редко или не мыли вовсе, поэтому «ручка» успевала испачкаться – ее отдавали нищим или бросали собакам. Отсюда выражение «дойти до ручки», то есть опуститься на самую нижнюю ступеньку социальной лестницы. С «ручкой» сегодняшнего калача так просто не расстанешься: ей уготована почетная роль сушки или баранки. Она особенно хороша с вареньем. То есть, по сути, является десертом. 

Производственные будни для гостей эффектно театрализуются. Фото Ольги Чеховой

Готовый калач похож на висячий амбарный замок на купеческих воротах. Одна из юных экскурсанток сравнила его с дамской сумочкой. Если к первому нужен ключ, то вторая зачастую сама является ключиком – к сердцу иной женщины (смайлик).

Все, что я тут рассказываю, в Музее калача эффектно театрализуется. Двое ряженых: Мастер-оптимист и Надутый Скептик вступают в борьбу за благосклонность гостей, на глазах у которых свершается волшебное превращение элементарных ингредиентов в Калач Необыкновенный. От приготовления хмелевой закваски, «смеси мук», творения и разделки теста на ледяном столе – с раскатыванием и закатыванием «губы» (вот еще одно древнейшее, как выяснилось, выражение: «раскатать губу») – до выпекания калача в двухподовой русской печи – на очищенных от коры березовых дровах – и последующего поедания с маслом и чаем. 

Температура разделочного стола, в ящик которого насыпается лед, и правильная температура печи, поверяемая все той же мукой (если мука в огне вспыхнула, значит, печь слишком горяча, если заискрилась как бенгальский огонь, значит – пора!), все это тоже чрезвычайно важно. В конце многоступенчатого действа Скептик сдается («Магия – да и только! Да тут союз четырех стихий!»), искусство в лице калачных мастеров торжествует.

Подобные «калачному» перформансы, а также полноценные театральные постановки происходят в Коломне буквально на всех музейных площадках. Они так живут! Есть свой театр под управлением Людмилы Ролдугиной. Актеры – по преимуществу те же самые музейщики, мгновенно меняющие поварские колпаки и купеческие салопы на «прикид» героев… хотя бы Чехова (спектакль «Дышите глубже!») или Венедикта Ерофеева («Гимн икоте»).

Ерофеев, кстати, в Коломне жил и даже пытался (в последний раз!) получить тут высшее образование. Автору бессмертной поэмы посвящен один из самых необычных проектов города: музей-резиденция «Арт-коммуналка». На первом этаже дома, где обосновался музей, в продовольственном магазине «Огонек» в 1962–1963 годах прошлого века Ерофеев подрабатывал грузчиком. Этот период отечественной истории «Арт-коммуналкой», собственно, и представлен. Как полвека назад, здесь правит советский коммунальный быт со своими вечно живыми атрибутами, которые можно осязать, обонять и даже вкушать. В меню коммунальной кухни – пюре с тушенкой под названием «Я люблю тебя, жизнь!», бутерброд с ветчиной «Низы не могут, верхи не хотят» и, конечно, сосиски с венгерским горошком «Глобус»…

Все экспонаты – подлинные свидетели своего времени, начиная с фотоувеличителя «Искра» и кончая духами «Красная Москва». Я, к примеру, с удовольствием полистал номера «Советского экрана» за 1979 год – что называется, вспомнил детство…

Главная же фишка музея-резиденции в том, что это единственный музей, в котором МОЖНО ЖИТЬ. Буквально. Достаточно лишь представить Музейному совету свой художественный или писательский проект, выиграть конкурс – и пожалуйста, живи тут, работай в течение месяца или двух, воплощай свою задумку, всем необходимым для работы тебя обеспечат. Так, литератор и живописец Сергей Левитов из города Чаплыгин-Раненбург (Липецкая область), проживший в музее полтора месяца, написал и проиллюстрировал книгу дневниковых наблюдений «Робинзон на необитаемых островах: о. Коломна», впоследствии инсценированную здесь же, в «Арт-коммуналке». А художник из города Брно (Чехия) Михаэла Дашкова осуществила остроумный проект в жанре поэтического акционизма «Ничего не случилось в Коломне», посвященный фантастическим моментам реальной жизни коломчан…

Если же вы не художник, не писатель, не актер (даже трудно такое представить!), а «вольногуляющий», то на пороге «Арт-коммуналки» вас встретит Алексей Макеев, в миру – Макей, писатель-мистик и соло-гитарист рок-группы KAGORЪ. Встретит и прочитает вам остросюжетную лекцию о гении этого места незабвенном Веничке... 

…Живут они так. Когда город превращается в музей – не застывшее собрание экспонатов, а живое пространство, пронизанное всеми пережитыми тут эпохами и временами, – его жильцы перестают себя чувствовать ненужными. В таком городе по определению невозможно Безвременье. Из такого города не хочется уезжать. Просто – незачем.

Коломна