"Сельскохозяйственный рабочий Бродский…"

В деревне Норинская «тунеядец» Бродский провел полтора года... Фото из книги Льва Лосева «Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии»

«Это был один из лучших периодов моей жизни. Бывали и не хуже, но лучше, пожалуй, не было» – так Иосиф Бродский писал о ссылке в деревню Норинскую, где провел полтора года – с 13 марта 1964 года до 1 октября 1965-го. Здесь,  в Норинской,  вот уже два года идет работа по созданию   музея поэта. Точнее, работа эта идет и в районном центре Коноше, и в Архангельске, и в Петербурге и  теперь уже в Москве, и самые разные люди  считают  ее своим  делом.

 Автор книги «Иосиф Бродский в ссылке» Михаил Мильчик  подробно останавливается на  событиях той поры, отмечает детали и встречи, оставившие свой след в стихах поэта. Наказание, установленное советским судом  ленинградскому «тунеядцу», имело неожиданный результат: в Ленинград вернулся  не  талантливый юный стихотворец, обласканный великой Ахматовой, но зрелый поэт, обретший новый опыт и  уверенность .  «Есть мистика. Есть вера. Есть Господь/ Есть разница меж них. И есть единство». Тексты «норинского периода» можно читать бесконечно, в них угадывается весь будущий Бродский – «поэт – лауреат Библиотеки Конгресса», нобелевский победитель…

«Мой народ, не склонивший своей головы,/ Мой народ, сохранивший повадку травы:/ В смертный час зажимающий зерна в горсти,/ Сохранивший способность на северном камне расти…»  

В 1966 году мой дядя, молодой врач,  привез из Ленинграда новые магнитофонные пленки,  новенький аппарат «Днипро»  исправно воспроизводил голоса Клячкина, Кукина, сестер Керри  и Окуджавы, а мы, дети, освобожденные от непременного семейного декламирования классики, счастливо забытые старшими, ловили новые слова и смыслы. Некоторые  остались навсегда. «Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров…» Через много лет, перечитывая слепые машинописные копии («Эрика», как известно, могла осилить только четыре экземпляра, в руки обычно попадали  самые последние), удивлялась тому, как давно на самом деле я знаю многие строки Бродского; задолго до того, как научилась читать, они, как строки других великих поэтов, проникли в детское подсознание вместе с отголосками  поздних разговоров взрослых, обрывками  цитат, ритмами речи и Бог знает чем еще…

И никогда не думала, что когда-нибудь окажусь у Бродского дома и буду запросто звонить ему, каждый раз приезжая в Нью-Йорк, и спешить на Мортон-стрит, где, конечно же, должен был бы быть сегодня музей. Но его нет.

	Немногочисленные подлинные вещи поэта все равно привлекают туристов.	Фото автора

Первый раз мы встретились весной 1991 года. Еще был Советский Союз, уже возмужала гласность, я работала в отделе литературы журнала «Огонек» и приехала в Нью-Йорк на конференцию с актуальным названием «Гласность в двух культурах». Это была моя первая (как и многих участников нашей делегации) поездка на Запад. В Нью-Йорке уже жила участница нашей встречи Татьяна Толстая, и ее переводчица Джейми Гамбрелл дружила с Бродским. В гости к поэту  весенним утром мы направились вместе с Джейми, Галиной Андреевной Белой, в то время старшим научным сотрудником ИМЛИ,  молодой преподавательницей журфака МГУ Еленой Скарлыгиной и  американским  филологом Сашей Сумеркиным. Это была невероятная встреча, одна из самых запомнившихся из  феерического многообразия встреч бурной и чрезвычайно щедрой на  знакомства и узнавания эпохи. Мы смеялись и пили шампанское, в хозяине не было ни капли патрицианского величия «поэта-лауреата», но угадывался  голос питерского подростка, сочиняющего сонеты Марии Стюарт… Того самого, что передал потом Анатолию Собчаку книгу стихов с посвящением «Городскому голове от городского сумасшедшего»… Обнаглев, я спросила, не хочет ли он передать что-нибудь для «Огонька», и он замер – а что, меня напечатают в «Огоньке»? И передал новую поэму «Вертумн».

Публикацию – первую публикацию нобелевского лауреата в нашем журнале – я привезла в следующий приезд. В гостях у Бродского уже был Михаил Барышников, который радовался публикации не меньше, чем автор. Я попросила ответить на несколько вопросов о русской литературе для «Огонька», спрашивала, что он думает о современных русских поэтах и происходящем в Москве. О поэтах он отвечал кратко (о литературе в целом и об изящной словесности много и охотно рассуждал как раз Барышников), зато много и горячо говорил о необходимости немедленно реформировать российское сельское хозяйство, в нем – основа будущего страны… Я добросовестно записала и опубликовала его слова, хотя и не вполне поняла его горячность. Только теперь, перечитывая воспоминания деревенских жителей, слушая записи голосов сотрудников районной газеты «Призыв», где Бродский напечатал два стихотворения («Осеннее» и «Тракторы на рассвете») в мемориальном зале Библиотеки имени Бродского в райцентре Коноша, понимаю, что этот диалог, наверное, никогда не прекращался.

Дом, где жил Бродский в Норинской большую часть ссылки, долгие годы был практически бесхозным и  ветшал. Местные журналисты  публиковали материалы о знаменитом ссыльном, вместе с энтузиастами и музейщиками записывали свидетельства, пытались достучаться до начальства… Неожиданно достучались, и в 2012 году начались первые восстановительные работы в доме, проведена  научная конференция.  

1 сентября 2014 года в Коношской районной библиотеке имени поэта  состоялась презентация интернет-проекта «Создание современного музейно-выставочного пространства «Иосиф Бродский в Норинской» (именно так называлась деревня в 1964 году). После презентации учащиеся местной школы представили  композицию по детским стихам Бродского, а журналистам и гостям показали достопримечательности райцентра – комбинат бытового обслуживания, где  вторую половину ссылки поэт работал фотографом, отделение милиции, где едва не встретил свое 25-летие за опоздание из отпуска, Дом культуры… В поселковом выставочном зале выставлены оригинальные вещи – пишущая машинка, на которой были напечатаны стихотворения в газете, самовар, чемодан, ящик посылки от отца… В Коноше есть также необычная частная коллекция книг Бродского и о Бродском, в  одноэтажном доме,  во дворе –  единственный пока памятник Бродскому, он сидит на лавочке, можно присесть рядом. Хозяева, поселковые предприниматели Тамара Васильевна и Александр Борисович Распоповы всегда рады гостям. Александр Борисович вспоминает, как о Бродском рассказывал отец, шофер, нередко подвозивший ссыльного из райцентра в Норинскую.

 Сегодня практически никого из тех, с кем «сельскохозяйственный рабочий Бродский» в Норинской возил  навоз, копал картошку и беседовал  о суетном и вечном, нет в живых. В  деревне вообще уже не осталось постоянных жителей, только дачники да любители поэзии, для них недавно открыли «гостевой дом» – традиционная изба напротив будущего музея, заодно проводят мастер-классы традиционных ремесел и приглашают на крестьянский обед. Архангельские журналисты уверены, что Бродский вернет в деревню жизнь. Во всяком случае, сотворение «музейно-выставочного пространства» соединило уже десятки людей разного возраста и рода занятий, опыта и достатка, обрело черты реального народного движения, в котором единомышленниками оказались библиотечные и музейные работники, строители и фермеры, друг поэта Михаил Мильчик и губернатор Игорь Орлов, а также журналисты из совсем не дружных друг с другом компаний. И в Норинской  на дощатой  эстраде все  вместе читали стихи, потом копали картошку, которую обещал выкопать хозяйке, но не успел поэт, и мечтали о будущем музее. Российская словесность и гений Бродского объединили в эти дни всех, указав, быть может, спасительный путь и многим другим, тем, кого не было в Норинской с нами.

Музей Бродского  будет  открыт к 75-летию поэта, в  2015 году.